"Australian Open". Своими глазами. Шампанское со льдом. Берегите опоссумов

Помощь зала

“Нет, — подняла бровь Серена Уильямс. — Мне пока и без шампанского неплохо”. Великая была велика в своей радости. Насчет планов на “Ролан Гаррос” она потешно прикинула на пальцах и сказала: “После 19-го титула “Большого шлема” очень хочется выиграть двадцатый. И, конечно, хорошо бы сделать это сразу на открытом чемпионате Франции. Ведь это единственный “мейджор”, который я не выигрывала… (красивая пауза, элегантный подсчет) больше двух раз!” Журналисты смеялись — кто хихикал, кто хохотал.
Арена имени Рода Лэйвера перед финалом была наэлектризована скорее важностью самого события, чем предвкушением борьбы. Стартовый полумрак, проекции на корт в виде исторического флешбэка из 1985-го, когда Мартина Навратилова одолела в трех сетах Крис Эверт и третий раз в карьере стала лучшей на “Australian Open”. В честь тридцатилетия этого события именно великая чешка вынесла на арену трофей-2015.
Трибуны в это время красиво озарялись фотовспышками. Нет, фотографировали скорее не Навратилову, а красивых себя на красивом фоне. Извечные издержки решающих матчей во всех видах спорта: попадает туда чаще всего не тот, кто больше заслужил, а другой, более везучий контингент хозяев жизни или хотя бы ее временных арендаторов. Они прилично одеты и красиво рассажены в ложах. Им очень хотелось, чтобы все было круто.
“Маша, давай! Подожми ее на ее подаче!” — то и дело звучали подсказки из ложи ну очень почетных гостей прямо за спиной Шараповой на великом русском языке. Подсказки эти были очень важны для подсказывающих. Ведь без них Маше сразу бы настал конец в противостоянии с великой Сереной. Вопрос, как без таких необходимых подсказок Шарапова дошла до финала, вообще никого не интересовал.
Маша очень старалась. В ее частящей, семенящий даже для такого роста походке чувствовалась нервозность пионерской звеньевой перед началом сбора металлолома. На другом конце корта сияло море ясности. Серена играла вальяжно. Она ходила, еле переставляя ноги, шаркала по корту, никуда не торопилась. Казалось, фирменные затягивания подачи в исполнении Шараповой и ее бесконечные “камоны” должны были разъярить кого угодно. Как, например, не справилась с ними Екатерина Макарова в полуфинале.
Но Серена — человек с совершенно другой планеты. Она как будто не видела, с кем играла.
Этот гипнотический транс, в который Уильямс-младшая вводит соперников и в который одновременно входит сама, — нечто феноменальное. Его нельзя описать словами. Но когда видишь такие матчи вживую, понимаешь, что победить ее невозможно. Она просто скалоподобна и горообразна.
Я первый раз почувствовал это в полуфинале лондонской Олимпиады. Тогда на уимблдонском первом корте Серена стерла в порошок Азаренко, ни разу за матч не поменявшись в лице. Она задумчиво передвигалась, обходила сетку не со стороны скамеек, а с противоположной, то есть минимальное количество раз подошла к оппоненту. Она просто забивала совершенные свои гвозди.
То же самое было и сейчас. Как только Маша, за которую болели, причем неплохо и многие, подбиралась к чему-то похожему на перехват инициативы, когда начинали проходить удары и налаживалась жизнь, Серена тремя взмахами ракетки возвращала всех размечтавшихся с небес на землю. Причем на этот раз меняться в лице все-таки пришлось. Но самую малость.
Поставленная в матче точка — символ бесконечной уверенности Серены в собственных силах. Она подала навылет, но судьи зафиксировали касание троса. Нужно было подавать снова — и она подала ровно туда же, что и первый раз. И ровно так же навылет.
“Ну как вам сказать… Я думала, куда же подавать. Думала, что будет думать Мария и что надо менять, а может, и не надо. И в общем я ничего толком не придумала, а просто взяла и подала, как подастся”, — объяснила свое решение величайшая из великих.
А потом мальчики-униформисты вытащили в рекордно короткие сроки подиум, под который заботливо подложили какие-то ДВП-листы, напротив него так же быстро соорудили подиум для фотографов, погасили общий свет, включили софиты — и то, что должно было произойти, происходит. Серена Уильямс опережает ту самую Навратилову и получает свой 19-й титул “Большого шлема”.
Это очень здорово смотреть вблизи. Как они подают и как они принимают. Как сидят на скамеечках. Как сдвигается крыша на арене имени Рода Лэйвера. И даже как мальчики стремительно вытирают корт от дождя полотенцами.
Решение все-таки открыть крышу перед женским финалом так и осталось загадкой. Ведь на предфинальное шоу ее все равно задвигают. Поскольку тучи над Мельбурном встали, было бы логичнее так все и оставить. Но вместо этого пришлось делать перерыв на ликвидацию последствий потопа. Который, впрочем, никакой роли в сюжете финала так и не сыграл.

Отец родной

“Ой, а это что, кто-то забыл? — Новак Джокович передвинул бокал с шампанским с одного края стола на другой. — О, а у вас тоже есть? А-а-а, это мне? Вот спасибо! Отлично!”
Теперь уже пятикратный победитель “Australian Open” поднес бокал к носу, понюхал, окинул зал для пресс-конференций взглядом и произнес: “Ладно, турнир ведь уже закончился”. После чего поднял бокал на три стороны света и посмотрел в глаза максимальному количеству человек. “За тебя, Новак”, — сказали мы. “Спасибо! И за вас!” — ответил Новак и осушил сразу полбокала.
Так мы впервые в жизни выпили с Джоковичем.
Мужской финал был полной противоположностью женского. Как это ни удивительно, на нем оказалось невероятное количество сербов. Большинство из них были с флагами, раскрашенными лицами и в разной степени алкогольного опьянения. В четвертом сете, когда стало понятно, что победа от Джоковича никуда не денется, они просто распоясались и готовы были начинать петь напропалую, как на футболе. “Эй вы, наверху! Да, вы! Слышите меня!? Но-о-о-о-ви Са-а-а-д!!!”— кричал перед каждым розыгрышем один чудак.
Второй в конце каждого победного для Джоковича гейма набирал воздуха полную грудь и кричал “Но-о-о-о-ле!”, пока хватало дыхания. Шотландцам лихого славянского угара явно не хватало. Хотя в принципе их набралось немало. Были люди с андреевским крестом, люди в килтах, люди с надписью “Andy Murray” на майках и лицах. Были общебритански настроенные товарищи с юнион-джеком. Но сказать, что за Маррея болело больше, все- таки нельзя.
С одной стороны, это удивительно. Все-таки Мельбурн — город с сильными шотландскими корнями. В конце концов, первые вольные иммигранты, не каторжники, прибыли в Австралию как раз из Шотландии.
Но Джокович давно перерос границы и Сербии, и Европы. И на рекламном рынке он пользуется такой популярностью, что здесь, в Мельбурне, именно он — самое используемое для рекламы теннисное лицо. С огромным запасом побивает он и Федерера, и Надаля, и Маррея, и даже Сэм Стосур. Именно Джоковича подписал в качестве эндорсера официальный банк турнира — ANZ. Вы приезжаете на вокзал Сазерн-Кросс и первое, что видите — довольное лицо Джоковича с призывом нести деньги в банк. Японский бренд одежды “Uniqlo” тоже выбирает Новака. И он опять на плакатах.
В зону гостеприимства ANZ здесь, в “Мельбурн-парке”, люди зашли разными, а вышли все как один с флажками “Go Novak!”
А на арене произошел естественный процесс. После трех часов непрерывного сидения нейтралы стали болеть за того, кто быстрее позволит им разойтись по домам. То есть за Джоковича. И он не подвел. Деморализация Энди дошла до точки невозврата в третьем сете.
Что может быть зануднее, чем финал с британцем? Только вопросы на пресс-конференции после финала с британцем. Английские журналисты все терзали Новака, притворялся все-таки он или нет? Было ему плохо или не было? Все потому, что Маррей имел неосторожность сказать, что из-за хромоты Новака отвлекся и стал играть плохо.
Детсадовские отговорки никого не убедили. Ну, может, кроме британских журналистов. Но на чужом празднике не все могут враз стать своими. В остальном же и этот финал удался — от самого австралийского гимна до парада флагов и вручения трофея.
Это было красиво. Глава австралийской федерации тенниса проникновенно сказал: “А теперь мы вручим Новаку трофей за первую победу на “мейджоре”, одержанную в статусе мужа и отца!” Трибуны зашлись в радостном умилении, а виновник торжества начал свою тронную речь с пожеланиями скорой женитьбы и отцовства проигравшему. Правда, потом смутился, сказал “простите, что съехал с темы”, и перешел к благодарности спонсорам.
Потом в трофее Джокович что-то обнаружил и усиленно показывал окружающим. В конце концов подошла какая-то тетенька и забрала найденное. Тайна осталась тайной. Посреди пресс-конференции трофей внесли в комнату и стало понятно: теперь уже точно конец. “Australian Open 2015” подошел к концу.

“Шлем” один

Жуликов, как говорил незабвенный Василий Алибабаевич Алибаба, много. А шапка — одна. Да, этот “Шлем” действительно большой. Он большой и на расстоянии, а уж вблизи кажется просто исполинским. “Australian Open” снова побил рекорд собственной посещаемости — теперь он равняется 703899 за турнир. Предыдущий рекорд 2012 года (686006) пал без борьбы.
А следующий начнут готовить в мае, когда первый раунд отбора пройдут мальчики, подающие мячи. И девочки, конечно, тоже. Они пройдут суровейшие тренировки и испытания, чтобы следующим январем бегать за мячами, пущенными великими ракетками. А двое из них даже получат призы лучшим в профессии. Про них напишут в газетах. Что можно добавить об отношении страны к теннису, если здесь полуполосного фото заслуживают даже подающие мячи?
“Australian Open” жутчайшим образом забил и Кубок Азии, который вырвался на поверхность только благодаря итоговой победе хозяев, и тем более чемпионат Австралии по футболу, который двигался с ним параллельным курсом.
Сейчас на арене имени Рода Лэйвера — лучшем корте мира — оставили рабочий свет и стремительно снимают оупеновский брендинг. Печаль от этого светла. Ведь с нами не прощаются. Нам подмигивают и говорят: “See you!”
Теперь-то мы уже стреляные воробьи. Бывали и знаем. Например, будьте в курсе, что если вам нужны фирменные теннисные мячи, покупать их нужно в первую неделю. До второй их разберут. Зато если нужны какие-нибудь неопределенные брелоки-магниты, лучше ждите до пяти часов последнего дня, когда они подешевеют ровно вдвое. Сделанные в Китае, они так и останутся для вас олицетворением далекой и волшебной Австралии. Единственного места в мире, где на подходе к арене можно увидеть надпись: “Пожалуйста, не трогайте опоссумов. Они — исчезающий вид”.
Однажды в час ночи, когда я возвращался с кортов, и правда видел на набережной Ярры кого-то условно мышеподобного. Он был стремителен в своем реактивном появлении на асфальте и так же стремителен в обратном забеге в клумбу.
Теперь думаю: наверное, это был опоссум. Давайте пожелаем им удачи в нелегком деле выживания. Хотя это уже не про теннис. А впрочем, наверное, и про теннис тоже.