Эксклюзив. Евгений Ловчев: по трассе на Минск

— Как давно последний раз были в Беларуси?
— Ой, давно. И самое главное, у меня есть желание, потихоньку исполняющееся, — объездить места боевой славы. Я уже был в Армении. Скоро вот еще раз поеду: там планируется ветеранский матч сборной СССР и сборной мира в честь 60-летия Хорена Оганесяна. Меня пригласили туда в качестве тренера. Два года назад был в Киеве. В общем, постепенно объезжаю города бывшего СССР, в которых когда-то играл.

— Это ностальгия?
— Я советский человек. Когда спрашивают про мои достижения, отвечаю: я лучший футболист такого-то года несуществующей страны. Мне близки и Россия, и Беларусь, и Украина. Ностальгии нет. Просто это моя страна.

— В Беларуси у вас много друзей?
— Немного. Если вообще есть. Но люди, против которых играл когда-то, — те же друзья, ежели разобраться. Это Эдуард Малофеев в первую очередь. Когда-то над ним посмеивались за “искренний футбол”. А я всегда его поддерживал. Потому что искренний — это честный, правдивый, даже детский, что ли. Малофеев был хорошим игроком и тренером хорошим стал. Но, как бывает у многих, у него случился взлет — а потом что-то не пошло.

— Кого еще вспомните?
— Еще вратарь был такой — Жекю, по-моему. Как-то я привозил в Минск футбольную команду Госдумы. А он тренировал как раз сборную ваших парламентариев. За россиян играли Бурбулис, Жуков, который сейчас возглавляет Олимпийский комитет… Там турнир целый был. Лет двенадцать назад. Беларусь, Россия, Украина, Молдова, Грузия… Играли где-то в Минске. Народу много набежало — тысячи три. Президент ваш не играл. Но, по-моему, присутствовал на тех встречах.

— Еще кого назовете?
— Раньше вел на канале “Мир” репортажи матчей “Кубка Содружества”. И мне позвонил — или это я нашел его телефон? — тренер вашей молодежной сборной. Как же его фамилия? Сын вратаря вашего знаменитого… Вергеенко? Точно! Мы пообщались. Он рассказал о команде. Попросил передать привет в репортаже хозяину БАТЭ. Он как раз в больнице тогда лежал. Я не мог не выполнить просьбу. Тем более речь о человеке, который создал такой клуб.

— Матчи белорусских команд на том “Кубке Содружества” вы комментировали, казалось, с какой-то подчеркнутой доброжелательностью…
— Дело в том, что я ко всем доброжелательно отношусь… Понятно, что этот Кубок СНГ многое потерял, когда в нем стали играть молодежные сборные. Когда выступали клубы, все было по-другому. А финалы киевское “Динамо” — “Спартак” — это вообще захватывающее зрелище. А тогда я просто старался поддержать людей. Ясно, что в России и денег в футбол больше вбухивают, и развитие игры значительно выше, чем у вас. И потом, в том же “Динамо” минском когда-то были заметные фигуры. Это же родное все! Более того, я старался созваниваться с тренерами, с федерациями. С тем же Минском, с Ташкентом, Ереваном. Узнавал нюансы, а потом выкладывал их в репортажах. О, вспомнил еще паренька вашего. Нападающий, одиннадцатый номер, в “Рубине” играл.

— Сарока?
— Да, Сарока. Потом он, правда, от рук отбился. Его обратно в Минск вернули. Говорили, что он попивал. Но это все разговоры, я-то сам не знаю. А тогда выделялся парень. Он два года подряд играл. Хотя во второй приезд уже не так хорошо выглядел.

— В игроцкую пору партнеров- белорусов у вас, кажется, не было…
— Дайте-ка вспомнить… Нет, не было. Ни в клубах, ни в сборной. Но я помню игру и поколение, которое брало бронзу чемпионата СССР. Ремин, Погальников, Савостиков, Адамов, Малофеев… Видите, сколько я помню! Не забыл и эту команду восьмидесятых, которая стала чемпионом. Вергеенко, Кондратьев, Прокопенко, Зыгмантович, Курненин, Пудышев… Полузащита была вообще сумасшедшая! Боровский… Кстати, видел его относительно недавно. Приезжал как-то в Астану. Зашел в федерацию, а он тогда молодежную сборную Казахстана тренировал. Пообщались какое-то время.

— Выезды в Минск всегда тяжелыми были?
— Ну да. Помню, как мы играли в первой лиге. Жили около стадиона. Мой “Спартак” проиграл. Это был конец первого круга. Болельщики пришли нас успокаивать на вокзал. Тогда уже организованная группа “спартачей” ездила по стране. А во втором круге у нас раскатилась игра. Мы, Минск и Ташкент претендовали на выход в высшую лигу. В решающем матче победили минчан 3:0. Базилевич тогда вашу команду тренировал.

— Чем еще памятен Минск времен вашей молодости?
— Помню, что это очень молодой город был. Студенческий. Практически не видел старых людей. Идешь по проспекту — и люди на светофоре спокойно переходят дорогу, а не как в Москве, где все бегут. Для меня это было очень значимо.

— С кем из минчан чаще всего соперничали на поле?
— С Байдачным. Очень хороший футболист, не раскрывший полностью свой талант. Они вместе с Кожемякиным шли. Но один погиб трагически. Второй из-за тяжелой травмы не состоялся на том уровне, на котором должен был. Если вспоминать других сильных соперников, то это Гуцаев, Блохин… Яркие футболисты, дриблеры. Но вы поймите меня. Я выступал за сборную Союза. Играл против великих мастеров. Играл за сборную мира в прощальном матче Гарринчи.

— Та встреча ведь очень интересной получилась.
— Самым интересным там было вот что. Сборная страны в это время находилась в турне по Южной Америке. Сыграли уже семь матчей, оставался последний. Я в нем участвовать отказался. Немножко потянул заднюю поверхность бедра. Когда мы прилетели в Рио, к руководителям нашей делегации подошли люди из Бразильской конфедерации футбола и попросили трех игроков на прощальный матч Гарринчи. Начали думать, кого отправить. Володя Онищенко сказал, что сыграет, Сережа Ольшанский… И тут я такой: а можно я? Мне говорят: так у тебя же нога болит! Я отвечаю: какая в таком случае нога! И вот мы приехали на “Маракану”… А там — праздник большой. Сначала играли артисты цирка и кино. Циркачи такие голы забивали — через себя в падении! Потом был матч ветеранов. Когда увидел великих Ваву, Загалло, просто обалдел! А потом был наш матч. В первом тайме против нас вышла сборная 1970 года, чемпион мира. А во втором — команда, которая собиралась ехать на следующий мундиаль. Она была уже не такая сильная. На трибунах — тысяч сто народу. Словами не передать! Для меня участие в той игре было наивысшим признанием.

— Гарринча, Пеле какими запомнились?
— Когда мы только приехали, нас повели по каким-то катакомбам. И тут видим: толпа журналистов, съемки идут. Оказалось, Гарринча и Пеле встретились. Тепло обнялись. Это, конечно, была находка для журналистов. Я отыграл второй тайм. А Гарринча — двадцать минут первого. Затем матч приостановился, на поле вышли его детишки в белых маечках, на которых были нарисованы буквы: Г, А, Р и так далее… Потом его выхватил луч света — он взял микрофон, слова хорошие сказал. Потом побежал и на каждую трибуну стал выбрасывать где майку, где бутсу, где гетру… И заплакал. Пеле взял его под руку и увел со стадиона. А потом король футбола забил просто потрясающий гол, обведя пять человек в штрафной.

— Пеле и Гарринча или Криштиану Роналду и Месси?
— Знаете, надо дождаться, когда закончится футбольный век Роналду и Месси. Вот говорят: люди того поколения не смогли бы играть в современный футбол. Все это ерунда. По одной простой причине — такие игроки, как Пеле, состоялись бы в любом футболе. Дело в том, что тот мальчишка, который выступал в 1958 году, — это один Пеле. В 1970-м — уже другой. Но и тут, и там он был велик. Вот Марадона часто говорит, что он даже круче Пеле. Знаете, у меня на этот счет есть теория. Пеле — это бог. На облаках — Марадона, Круифф, Платини, наверное, Месси. Потом — люди, которые на земле. Вот мы, например. А есть еще те, которые под землей.

— Правда, что, сдавая тесты на скорость, вы обгоняли самого Блохина?
— Ну, у нас была приблизительно одинаковая скорость. Дело в том, что у защитника это заметно не так, как у нападающего, который убегает и забивает голы. Хотя Блохин, наверное, все-таки немного быстрее был. Но в сборной я был к нему ближе всех.

— Звание лучшего футболиста СССР предоставляет вам сейчас какие-то привилегии?
— Привилегия только одна. Право говорить, которое дает это звание. Потому что я был на футбольном поле и добился там кое-чего. А самой награды ведь нет в принципе! Лучшему игроку вручали только грамоту.

— В девяностые в Беларуси, в Мозыре, играл ваш сын — Евгений Ловчев-младший.
— Играл, помню. Это был его начальный путь. В России фамилия ему мешала. В “Спартаке” тогда такие тренеры были, кому фамилия Ловчев не нравилась. Но, по большому счету, как футболист он состоялся. Женя признавался лучшим игроком Казахстана. И отношение к нему там очень хорошее — знаю, видел.

— Чем сейчас сын занимается?
— Открыл небольшую частную школу футбольную. Это первое. Второе — агентская деятельность. Работает по Казахстану. Поигрывает за ветеранов. А когда он в Мозыре выступал, мы с ним после каждого матча созванивались. Правда, в гости к нему ни разу не ездил. Он был еще мальчик совсем. Ему доставляло кайф уже то, что он играет в футбол.

— Пикантная подробность: ту “Славию” тренировал не кто иной, как Александр Бубнов…
— А это он меня и попросил сына отдать. Я говорю: так ты с ним разговаривай, а не со мной. Женя тогда в “Локомотиве” играл, один матч за основной состав даже провел. Бубнов его уговорил в итоге.

— Тогда с Бубновым у вас еще были хорошие отношения. Почему они испортились сейчас?
— А у кого из ветеранов “Спартака” с Бубновым нормальные отношения? Я могу привести сотни примеров, где он просто врет. Сотни! В книге, которую он написал, столько лжи! Он огадил Федю Черенкова — великого человека, огадил Дасаева, Романцева, Ярцева… Буквально всех! Даже книга его называется “7 лет строгого режима”. Понимаете, в чем дело? Одни в футболе видят радость и удовольствие. А другие — только гадкое. Ему, видимо, не повезло. Сплошное вранье! Даже о Старостине, о Бескове.

— Самая вопиющая ложь Бубнова?
— Самая вопиющая? Я вам могу рассказать. В книге об этом нет. О своем вранье он же не будет писать. Мы с ним состояли в комиссии по определению “договорняков”. К нам обратились: есть подозрительный матч. Принесли кассету. Мы должны были ее посмотреть. Еще в той комиссии были Тарханов и Эштреков. Бубнов взял эту кассету, отсмотрел один. А через день в “Советском спорте”, в котором я работаю, выходит текст, где он говорит: да, это “договорняк”. Мол, мы — я, Ловчев, и Эштреков — определили. А Тарханов еще взглянет потом. Я встречаюсь с ним, спрашиваю: Саш, это что такое? Он отвечает: не, я такого не говорил. А в “Советском спорте” с некоторых пор все разговоры записываются. Я пришел туда, прослушал запись и убедился в своей правоте. После того случая я из комиссии и ушел. Зачем, чтобы кто-то поганил мое имя? Взять книгу его. Бубнов пишет, мол, я в десять часов отправлялся спать, а Дасаев, Черенков и компания ехали водку пить и по проституткам ходить. Но ты ведь не был там — чего рассказываешь! Когда эти люди могли пьянствовать, если у них все время сборы, тренировки, матчи. Ни один спартаковский человек с Бубновым сейчас не общается.

— Кто из сегодняшних белорусов в премьер-лиге нравится вам больше всего?
— Пару лет назад Корниленко очень нравился. Сейчас-то он уже в возрасте. Еще? Я дружу с Валерой Непомнящим. Он рассказывал, что Тигорев очень хороший футболист. Он поиграл у него в “Томи”. В “Локомотиве”, правда, не так заметен.

— Недавно вы вошли в попечительский совет “Спартака”. Что это за работа?
— Нет еще никакой работы. Нас позвал Федун. Сказал, одна голова хорошо, а две — лучше. Мол, хотелось бы, чтобы вы ближе были к команде, посмотрели, как тренировки ведутся. Откровенно говоря, мы не понимали, для чего нас позвали. Чем мы помочь-то можем? Это определится уже по ходу.

— Помимо этого совета и газеты, чем еще занимаетесь?
— У меня на радио несколько передач. На различных радиостанциях. Работы много. Более того, тренирую команду одну. Ту, где играют Хлестов, Женька мой… Ветеранская команда на первенстве Москвы. Люди там не бегающие, а играющие.

— Не обижаетесь, когда вас называют медиаэкстремистом?
— Кем-кем? Первый раз слышу. Я вам так скажу: я и интернет в разных веках остались. Как я веду ту же конференцию на сайте “Советского спорта”? Я наговариваю, а люди записывают.

— А вообще в курсе, что народ по-разному относится к вашей деятельности?
— А это нормальное явление. Совершенно. Всем нравиться невозможно. Я высказываю то, что хочу высказать. Они тоже. Я никого не затыкаю. Когда на радио звонят, к примеру.

— Так когда вас в Минске ждать?
— Не знаю. Но приеду обязательно. Тем более дом мой по трассе, как на Беларусь ехать, расположен. В том направлении. Живу в ста километрах от Москвы.

— Вы не выглядите на свои 66…
— Это потому, что был неоднократно женат. Причем супруги с каждым разом попадались все моложе. Подкармливаюсь, что называется. Пью из них соки.