Вадим Сашурин. Вечером в среду. Такая вот вечная молодость

При возможности с удовольствием прокатится кружок-другой на трассе в “Раубичах”, реконструкцию которых он один из немногих критикует. Об этом он расскажет подробно, но сначала о приятном.

— Есть такой ритуал: уже лет пятнадцать по вечерам каждую среду мы с друзьями ходим в баню. Место уникальное, полторы тонны камней — очень круто. У нас постоянная компания, человек 15: доктора, бизнесмены — многие когда-то имели отношение к спорту. Там обмениваемся новостями, делимся мнениями и видением политической, финансовой, спортивной ситуации. Немного пива выпьем, но без фанатизма, все же за рулем. Поэтому для меня вечер среды — это особое время, всегда ожидаю эту встречу с нетерпением.

— Давайте о “Раубичах”. Есть шанс у комплекса принять этап Кубка мира?
— Слабоватый. Мы бы его провели, причем обеспечив высокий уровень. Но это маловероятно… В свое время хотел привезти в Беларусь чемпионат мира среди Вооруженных сил (СИЗМ). Получил добро от руководителя Международного совета военного спорта, он пошел навстречу, был готов отменить горнолыжную часть и оставить только лыжные гонки и биатлон. Прелесть этого форума в том, что в нем участвуют биатлонисты, выступавшие на Олимпиадах и этапах Кубка мира. Но наш армейский руководитель даже вникать в эту тему не захотел, хотя я объяснял все преимущества. Белорусы могли бы воочию наблюдать за топовыми спортсменами из Норвегии, Франции, Германии, России, но здесь принять такой форум не захотели.
Что касается Кубка мира, то в нынешних условиях забрать этап у немцев, итальянцев или русских — из области фантастики. Одна из причин — недостаточное количество снега. Остается разве что приготовить запасной аэродром и в случае неприемлемых условий перебросить этап в другое место. Принимать европейские соревнования, юниорские форумы — сегодня для “Раубичей” этого вполне достаточно. У нас хороший судейский корпус, соответствующая инфраструктура, даст бог, через какое-то время сможем претендовать и на этап Кубка мира.

— Многие остались довольны уровнем реконструкции спорткомплекса…
— Трасса классная, все здорово. Но как построили трибуны — это просто катастрофа. Люди приходят на стадион, и никто не видит стрельбы. Пока шла стройка, я через СМИ обращал внимание на этот момент. Но зрительские места увели далеко от стрельбища, и с них совершенно не просматривается рубеж. Невозможно понять, кто и где стреляет. Люди вынуждены смотреть на мониторы. Зачем тогда вообще ехать в “Раубичи”?

— Неудачное расположение трибун — единственный промах в реконструкции?
— Есть еще нюансы. Но это самый главный “косяк”, он же касается болельщиков. С таким подходом мы отрубаем зрительский массив. Положа руку на сердце, скажу, что трибуны в новом комплексе попросту отсутствуют. Для тех, кто только приобщается к биатлону, важно видеть стрельбу и все манипуляции на рубеже. Конечно, с экрана воспринимать информацию лучше. Но смысл ехать на стадион, если наблюдать за происходящим по монитору. Ценность биатлона как раз в том, чтобы следить за стрельбой вживую, ведь на экране выхватывают чаще всего одного спортсмена.
Надо было изучить опыт других стадионов, подключить специалистов. В Рупольдинге переконструировали трибуны, поднесли их ближе к стрельбищу, изменили наклон — сделали для болельщиков очень удобно. А белорусский зритель чаще всего смотрит биатлон по телевизору, поэтому какая ему разница, проводятся соревнования дома или в Германии — все равно следить за ними по монитору.

— За этим спортом интереснее следить по телевизору…
— Так и есть. Ловил себя на мысли, когда смотришь дома, у тебя есть масса информации и статистики. Ты ее обрабатываешь и воспринимаешь как настоящий боевик. А когда стоишь возле лыжни, испытываешь совершенно другие эмоции. У меня дух захватывало от шарма, с которым Ларс Бергер передвигался по трассе. Наслаждаешься скоростью биатлонистов, сравниваешь, кто как бежит. По телевизору этого не увидишь, не услышишь скрип снега под скользящими лыжами. Надо воочию все наблюдать.

— Как вас в свое время затянуло в биатлон?
— Давно это было, в 1979 году. Перепробовал в детстве многие виды спорта. Фигурное катание забраковал сразу, плавать даже не научился, пару лет занимался гимнастикой — не мое это. В зале не нравилось заниматься. В момент, когда стал на лыжи, понял: вот оно. Скорость, драйв, мороз, быстро движущиеся люди кругом — обстановка воодушевляет. Когда начал больше разбираться в лыжах, осознал, что природного запаса для выдающихся результатов у меня недостаточно. Рядом катались более одаренные ребята. В таком случае интерес мог угаснуть и обратиться в сторону музыки, которой в то время серьезно занимался. Но попала в руки винтовка, и вопрос, чем заниматься в жизни, больше не стоял. Все было решено. Сочетание лыж и винтовки заводит меня до сих пор.

— Первая награда не заставила себя долго ждать?
— Титул чемпиона мира среди юниоров завоевал еще за команду СССР. Это одна из самых дорогих медалей в карьере, потому что первая. Попасть в сборную Союза было очень престижно. Эстония, Беларусь, Казахстан, Украина, Россия — это все одна страна, и уровень конкуренции поддерживался колоссальный. Если бы СССР сохранился, рвали бы мы всех на чемпионате мира с минутным отрывом от второго места.

— С таким опытом как относитесь к смене биатлонистами гражданства?
— Нормально реагирую на миграции внутри бывшего СССР. Если на то пошло, то можно считать, что и я переехал из Карелии в Беларусь. Хотя бежал не за какими-то благами, а менял место ради того, чтобы получить навыки. Спортсмен должен раскрывать свои возможности. Хорошо, если это происходит на родине. А если там нет условий? Я уехал, и через пару лет в Карелии биатлон фактически развалился. По большому счету, двадцать лет его там вообще не существовало.
Миграции — это нормально. Я за то, чтобы спортсмены раскрывались. Дайте ему хорошие условия для подготовки, и он никуда не уедет. Поэтому не стал бы никого осуждать. Известно же, рыба любит, где глубже, а человек — где лучше.

— В жизни биатлониста что вам давалось сложнее всего?
— К кочевому образу привыкаешь. Мне терять было нечего. Отлично запомнил слова отца в далеком 1985 году: “Вадим, вернуться домой всегда успеешь, мы тебя примем. Если хочешь чего-то большего, езжай и пробуй себя”. Мне было достаточно этих слов, чтобы ни о чем не жалеть. Правда, после переезда из Карелии тяжело привыкал к витебскому климату — год проболел. Но отношение тренеров, спортивные возможности меня покорили. Понимал, что расту и развиваюсь. Уже к восемнадцати годам был лучшим юниором в СССР. Сборная Союза наполовину состояла из белорусских биатлонистов. Это говорит о серьезной школе.
В спортивной жизни обычно ничего не раздражало. В основном все нравилось. Правда, бесило, если что-то не получалось. Лет в восемнадцать был бзик, хотел стать сильнейшим биатлонистом планеты. Но понимал, что претендовать на сумасшедшие скорости после моего детства очень сложно. Питание, на котором вырос — капуста, грибы, картошка, — большого запаса не создало. С годами все это добрал, но происхождение давало о себе знать. Понимал, кто я, откуда, на чем вырос. Долго не получалось быть быстрейшим, поэтому всегда спасала стрельба. Единственный шанс на высокое место — безупречная и скорострельная работа на рубеже. В то время функции сервисменов выполняли тренеры, и лыжи готовили так, что мы еще до старта гонки проигрывали ногами около минуты. Отыграть их было возможно только в том случае, если лидеры провалятся, а ты справишься со стрельбой, четко и по возможности быстро пробежишь. Со временем подтянулась сервисная составляющая — и картина резко изменилась.

— Золото в эстафете на чемпионате мира-99 — вершина карьеры?
— Нет. Это была приятная и интересная гонка, там принял эстафету с трехминутным отставанием. В тот раз больше радовался за страну, чем за себя. Еще бы — норвежцев наказали! Все старты ярко всплывают в памяти, до сих пор могу рассказать детали стрельбы с любого рубежа.
Большое впечатление оставили личные награды на чемпионатах мира. Хорошо запомнились победы на этапах Кубка мира. Как-то в Швеции, на последнем спуске выигрывал семь секунд у второго места Фроде Андресена. Хорошо отработал финиш и был уверен, что на спуске уступить невозможно, поэтому от радости поднял палки. Канадцы потом у меня спрашивали: “Ты что, на секундомер смотрел?” А я выиграл-то всего полсекунды. У меня настолько плохо скользили лыжи, что норвежец на этом спуске все отыграл. Борзота, конечно. Но больше запомнилось то, что не получилось. На Олимпиаде в Нагано, например. На Играх каждый раз был вокруг да около, но медали так и не завоевал.

— Биатлонистам важно взять свое именно на Олимпиаде?
— Это имиджевый фактор. В биатлоне часто не смотрят, сколько олимпийских медалей у спортсмена, а обращают внимание, как ровно он выступал на протяжении карьеры. Много лет подряд держаться в десятке общего зачета — дорогого стоит. Общий фон более важный. Не все меряется медалями, но для обывателей, руководства это ключевой фактор и хороший бонус для спортсмена.
Никогда не любил Олимпийские игры. Там большой элемент случайности, стресс. Вспомните, как в Турине Алена Зубрилова без медалей осталась. Такие неудачи ломают людей.

— На чемпионате мира фактор случайности снижается?
— Да, там результаты адекватнее. А на Олимпиаде как? Вот в Лиллехаммере было. Сегодня у меня день рождения, а завтра гонка. Вызывает руководство во главе с министром спорта и зачитывает телеграмму от высоких чинов. Риторика такая: ты должен, позади страна, отступать некуда. На следующий день на старте я руками в перчатку еле попадал — такой тремор нагнали. Проехал метров сто и понял: до свидания, Олимпиада! Они же не понимают, что спортсмены там решают серьезные задачи, и не надо вмешиваться.

— Внутри биатлонной компании больше ценится победа в Кубке мира или олимпийское золото?
— Кубок мира, конечно, круче. Но для жизни в социуме лучше завоевать золото Игр. Это звучит громче. Обладатель Большого Хрустального глобуса — это стабильный спортсмен. Хотя, был случай в 1993 году, швед Микаэль Лефгрен ни разу в сезоне в призы не попал, а выиграл Кубок мира. Всякое случается.

— Биатлон — политизированный вид спорта?
— Сейчас сложилась парадоксальная ситуация. В белорусских Вооруженных силах не осталось ни одного биатлониста, хотя это чисто армейский вид спорта. В мирное время дает возможность бегущим стрелкам соревноваться. Быстрое перемещение со стрельбой с разных позиций — это исключительно армейские элементы. Самолеты и танки — это понятно, но вопросы решает все равно пехота. Биатлон — один из немногих видов спорта, который собрал в себе все: скорость, выносливость, быструю и точную стрельбу. Уверен, все стреляющие лыжники должны представлять силовые структуры.
Сейчас биатлон довольно богатый вид. Происходят колоссальные финансовые вливания. Говорю не о поддержании трассы, например, а о содержании команд. Чтобы вырастить мало-мальски серьезного биатлониста, надо лет десять его тренировать, вкладывать деньги, обеспечивать тренерами и сервисом… Где серьезные средства, там большое количество клерков, которые хотят хоть как-то вариться в этом котле. Здесь и возникает политика. Хотя я всегда был против нее, за что в свое время и поплатился.

— Дарья Домрачева завоюет в этом сезоне Большой Хрустальный глобус?
— Грех будет его не выиграть. Она опытная, целеустремленная, крепкая, переживает апогей формы. Все в ее руках. Практически сейчас у Даши нет конкуренток. Кайса? Сравните Домрачеву и Мякяряйнен. Работа финки ногами, безусловно, впечатляюще смотрится, мотор у нее хороший, но на рубежах имеет частые проблемы, особенно на стойке. А Дашина стойка — серьезный козырь. В последнее время она здорово прибавила в этом компоненте. Если Домрачева не накосячит — установки не перепутает или с поправками не разберется, то должна выиграть Кубок мира.

— Семью создавали в зрелом возрасте?
— Да, в 33 года. Пока был в биатлоне, мысли о семье даже не возникало. Осознанно притормаживал эту сторону жизни. Спорт для меня был самым важным занятием, а личной жизни место доставалось где-то на задворках. Но женился, супруга — биатлонистка Евгения Куцепалова. У нас двое дочерей девяти и одиннадцати лет.

— Дети спортом интересуются?
— Жду, что у дочек проснется хоть какое-нибудь желание. Они занимались аэробикой, бадминтоном. Но на лыжи сколько ни ставил, пока нет энтузиазма с их стороны. Младшей только недавно стало интересно, хотя к замечаниям по поводу техники прислушиваться категорически не желает. Старшая утверждает, что катается для удовольствия и вообще хочет стать артисткой. Что бы она ни решила, поддержу любое ее начинание.

— Что еще вас увлекает, кроме спорта?
— Музыка. В детстве играл на баяне. А на 45-летие подарил себе скрипку, очень нравится ее звук. Лет пять вынашивал эту идею. Даже нашел преподавателя. Люблю мозговой процесс во время игры — это самый сложный инструмент. Жду только, когда появится свободное время. В теннисе рабочий график своеобразный, немного свободного времени появляется только днем. Музыку оставляю для будущего. Когда запал пройдет, успокоюсь и начну играть.

— Думаете, пройдет?
— Вот не знаю! На самом деле чувствую себя молодым, хотя в зеркале вижу утомленные глаза. Но это из-за того, что накануне не спал до глубокой ночи. Ребята подарили на день рождения шестой “айфон”, и я придумывал, как перенести в него 980 контактов.