Рубеж Сацункевича. И вдруг прибегает Беня...

Сегодня 48-летний уроженец Минска востребован на самом высоком уровне — в национальной сборной, и его первая реакция на просьбу об интервью выдает природную скромность: “Что это вы вдруг обо мне вспомнили?..” Но не отказал — и однажды вечером даже подъехал к нам на Кропоткина, когда рабочий день клонился к закату и в редакции стало тише.

— Вы же не только в штабе Хацкевича работаете?
— Сейчас у меня три сборные. Национальная и две юношеские — помогаю Мише Мархелю и Юре Хомко. Раньше еще женская была, но теперь уже нет. С молодежью интересно работать. Занимаешься с ребятами, заодно оцениваешь их перспективу.

— И как перспектива?
— Талантливые вратари есть, но у них проблема. Доходят до определенного возраста и потом растворяются. С этим сталкиваются и полевые игроки. Переход во взрослый футбол непрост — выплывают единицы. Кто у нас новый за последние годы появился? Как было три-четыре голкипера уровня сборной, так и осталось.

— В ком из сегодняшних вратарей узнаете себя молодого?
— Ох, такой вопрос… Не знаю, не задумывался над этим. Раньше время было другое, другая конкуренция. Но скажу так: наши молодые вратари не умеют конкурировать, бороться за место в составе. Не готовы к этому — руки опускают. А мне это даже нравилось. Подстегивало. Видел цель — быть в команде первым номером. И пахал ради этого на каждой тренировке. По-другому же нельзя. На пол-Федора в футболе ничего не бывает.

— Как минимум один из белорусских вратарей конкурировать умеет. Горбунов.
— Исключение из правил. Да, в какую команду ни приходит — становится первым. Значит, есть спина, жила. Держит удар, добивается своего. Молодец.

— Вы дважды завершали карьеру.
— Первый раз не хотел — так получилось. После минского “Динамо” собирался снова уехать за границу — хоть бы даже в первую российскую лигу. Мне было 33, предложения поступали. Но с ценой не договорились. Как только на горизонте возникала Россия, стоимость трансфера возрастала.
Раз так, начал тренировать — в том же “Динамо”. Отработал сезон, а потом пришел Малофеев и решил меня реанимировать. Отчасти вынужденно: вратари начали ломаться. По-моему, тогда в “Динамо” были Цыгалко и Сидельников. Эдуард Васильевич посмотрел и говорит: “Давай, Андрей!” Я не понимал ничего: год не играл, а теперь надо не просто возвращаться в ворота, но и продолжать тренировать. Не готовился, вес набрал…

— Много?
— Может, лучше сказать, сколько сбросил?.. Короче, когда заканчивал, весил 84-85 кэгэ. За год приросла “двадцатка” — 105. Начал работать, согнал до 79-80. Пришлось всю одежду менять.

— Как сбрасывали? Кроссы, баня?
— Просто тренироваться начал сильно. Сначала отрабатывал как тренер — готовил двоих ребят. После занимался индивидуально. Потом играл. Малофеева сняли — до конца сезона докатил уже при Зыгмантовиче. Можно было продолжать. На нашем уровне играть реально и до пятидесяти. Вратарю — точно.

— Молодой Цыгалко подавал большие надежды.
— Данные, конечно, хорошие: высокий, легкий. Хотя “дохлый” — далеко выбить мяч было трудно. До 1980 года Дасаев был таким же, пока не подкачали. Проблема Цыгалко в другом — в характере. Одаренный, в игре иногда невероятное что-то делал, а так… Мог бы добиться намного большего.

— ЭВМ — особенный человек в вашей биографии?
— Я его как бы по касательной застал. В “Динамо” попал 16-летним десятиклассником, в конце 1982-го. Начали к сборам подключать. Команда уже чемпионом стала. Тренировался с Вергеенко и Курбыко.

— Ошалели, угодив в звездный коллектив?
— Поначалу — да. На первом собрании трусил. Хотя какая там звездность — это надумано. Все обыкновенные люди. Деньгами тогда футболистов не баловали.

— Жекю говорил, что минское “Динамо” выиграло бы Кубок СССР в 1987-м, если бы в воротах играл он, а не молодой Сацункевич…
— Спорить не буду. Но Жекю в команде уже не было. Говорить можно что угодно. Я вот скажу: если бы играл в финале чемпионата мира вместо Нойера, тоже победили бы. А финал тот с киевлянами помню, конечно. Такое не забывается. 3:1 вели, Заваров сравнял за двадцать секунд до конца. Потом серия пенальти. Мы два раза не забиваем, они — четыре из четырех. И все удары — в один угол. Так-то я нормально пенальти “читал”, но здесь как отрезало — видно, выхолощен был за 120 минут. Или штрафной Кузнецова подкосил — после него счет стал 3:2. Он хорошо пробил — но в тот угол, за который отвечает вратарь. А я дернулся за “стенку”… Много раз момент пересматривал.
Поражение в финале загнало нас в психологическую яму. Три матча после этого не могли собраться. В Ланчхути проиграли, еще где-то. Только потом начали потихоньку в себя приходить.

— Осенью того же года в Кубке кубков “Динамо” сыграло вничью 1:1 в Сан-Себастьяне. Тот матч называют лучшим в карьере вратаря Сацункевича…
— Правильнее будет все же — один из лучших. “Реал Сосьедад” заставил потрудиться. Таких уж моментов, когда спасал команду, было в принципе немного — пару раз, может, потащил из углов. Но напряжение было огромное. Мы быстро забили, испанцы хотели сравнять, атаковали. В нашей штрафной — постоянная суета, много игроков перед воротами, поле сложное, борьба… А за моей спиной фанаты “Реала”, баски. Стадион чисто футбольный, трибуны прямо за воротами. Ладно бы они просто шумели — начали в меня монеты швырять. Такие многоугольные, тяжелые, как советский рубль. Попадали, было больно. Но что делать — терпел. Мы должны были вообще победить тогда. По-моему, Витя Сокол в пустые не попал. Так бы 2:0 — и все. Хотя и так тот “Реал” прошли. В ответном матче не пропустили — 0:0.

— Чей-нибудь удар валил вас с ног?
— Чтобы прямо с ног, такого не было. В лицо попадало, конечно. Нормально, обычное дело. Как-то в Алма-Ате нам поставили в одном матче два пенальти. Оба бил Пехлеваниди. Первый не забил. Второй — лупит со всей силы по центру. А я не упал, стою — мяч бах в голову, от нее в перекладину и в сетку… Необычно получилось. Пехлеваниди все Стасиком называли. Интересный был нападающий. Мы общались — пересекались во второй олимпийской сборной Союза на сборах перед Сеулом.

— Вы всего раз били пенальти. Что за случай?
— Уже не вспомню — когда, кому, забил не забил… Но ногами всегда играл нормально. Вратари любят пулю сгонять. Эмоции другие. А я тем более до 14 лет в поле бегал. В спецклассе СДЮШОР-5, у известного тренера Неверовского. Вратарь у нас был какой-то непостоянный — то ходит на тренировки, то не ходит. Однажды не явился, поставили в ворота меня. Удачно сыграл, пенальти отбил. Тренер увидел: все, теперь ты вратарь… Гол, кстати, я однажды чуть не забил. В России, кажется, тогда играл. Всегда далеко выбивал, а тут вообще здорово приложился. Мяч как полетел — через все поле. Дождь шел, трава мокрая. В чужой штрафной плюх в землю — и в перекладину. Чуть-чуть не хватило. Так бы был гол в активе. Хотя для вратаря это не главное.

— В России вы играли у Валерия Овчинникова по прозвищу Борман. Более специфичных тренеров встречали?
— Таких сейчас нет. Колоритное такое… чудо. Своеобразный мужичок. Огромный, на понтах, два телефона с собой носил, редкость для 90-х. Три года у него в нижегородском “Локомотиве” играл. Расстались не очень хорошо.

— Почему?
— Обвинил меня в сдаче матча. С “Шинником”, кажется, играли. Конец сезона, “Локомотив” стоял на вылет. Удар, рикошет, мяч заполз в ворота — в этом Борман и обвинил. И неважно, что в первом тайме вратарь выручал при выходе один в один. В принципе я все понимал: команда уходит в первую лигу, нужно избавляться от игроков. Ну, методы у человека такие. Но слушать бред про сдачу… Я сразу сказал: играйте сами. Пришел на базу, сдал форму, сел в поезд и уехал домой.

— Как тренер Овчинников был силен?
— Да какое там. Играли за счет подбора футболистов. Денег в Нижнем на добротный состав хватало — в команде были Гецко, Мухамадиев, Афанасьев. Для тренировочного процесса у тренера были помощники. Можно играть. Установки Овчинникова… Доставал из кармана листик, там что-то написано — читал. Гецко как-то спросил: “Валерий Викторович, а чего мы все время одни и те же упражнения выполняем?” В ответ: “Ваня, я закончил ВШТ, нам показывали тысячи упражнений!” — “И ты только одно запомнил?!” — “Ах, ты хохол, да я тебя…” Борман вел себя как злой дядька. Выигрывали — все хорошо. Проигрывали — не очень хорошо. И еще любил всех учить. Футболистов — играть. Поваров — варить. Водителя — рулить.

— Нижегородский губернатор Борис Немцов помогал “Локомотиву”?
— Не припомню, чтобы приезжал в команду. Может, на футбол и ходил, но как зритель. Клуб поддерживала Горьковская железная дорога. Начальник — Омари Хасанович Шарадзе. Все держалось на нем. Борман был вроде доверенного лица. Главное для Шарадзе — чтобы “Локомотив” хотя бы иногда прибивал московские команды. Это для него было как бальзам на душу. Премиальные в такие дни могли быть с надбавкой.

— Шальные деньги на вас когда-нибудь сваливались?
— Нет. В московское “Торпедо” приехал — нищая команда. Ну, не совсем нищая, но очень бедная. Сезон побыл — появился вариант с Южной Кореей. Поехал, четыре месяца потренировался и вернулся.

— Что не устроило?
— Отработал с одной командой все межсезонье. С декабря по март. Пришло время делать выбор, заключать контракт. Не решился. По деньгам там то же самое, что в России, но столько специфики, что… И пахать нужно в четыре раза больше.

— Корейцы любят потрудиться…
— О, не то слово. Четырехразовые тренировки в порядке вещей. Вратари работают наравне со всеми. Кросс — восемь-девять километров в гору и обратно. Там камни, песок. И вдоль дороги проверяющие расставлены — помощники тренера, доктора. Стоят, все фиксируют. Постоянно приходилось двигаться. У корейцев все на беге построено. И футбол соответствующий — воробья загоняют в поле.
У главного тренера еще интересная система контроля была. Носил с собой тетрадку, записывал туда оценки футболистам. Кто как тренируется — всем выставлял баллы. Каждые две-три недели объявлял результаты. Ты — первое место, ты — второе, ты — третье. Отличникам дарили подарки. И не кусок мыла какой-нибудь символический, а телевизоры, другую технику — все от спонсоров.

— Переводчика вам дали?
— Какого переводчика… Бросили одного — выживай. В Москве была агентская фирма, устраивавшая футболистов за границей. Через нее в Корею и попал. Позвонили, дали паспорт с визой — улетай. Я на базе жил. В команде из легионеров — один югослав. Старался со всеми на английском разговаривать. Тренер вратарей вроде знал инглиш. Но мы общались с ним — и друг друга не понимали. Хотя это не проблема, по большому счету. За четыре месяца я и корейский уже начал понимать. Словарный запас какой-то наработал — знал, что из ворот кричать. Можно было выучить язык. Но там же другая система жизни. Совсем другая. Вот к ней было бы очень трудно привыкнуть. Уехал.

— Петухов говорил, что, если бы не Бесков, Дасаев бы до высшей лиги СССР не дорос. Согласитесь?
— Не соглашусь. Дасаев — очень хороший голкипер. Не только в “Спартаке”, но и в Европе успешно играл. Не говоря уже про сборную Союза. Да, он, может, немного специфичный. Многим нравятся подвижные вратари, а Дасаев такой тягучий, легкий. Мы как-то играли в Минске со спартаковцами. И такой тотальный футбол устроили — задавили москвичей прессингом, их вообще было не видно на поле. 0:0 закончили только из-за Дасаева. Такие мячи тащил… Идет удар в ближний угол — берет. Мяч выкатывается в середину, Алейников заряжает в дальний, причем по уходящей траектории. Вратарь подхватывается, вытягивается в струну — достает! Шикарный момент. До сих пор помню.

— Правда, что сейчас футболисты меньше пьют, чем раньше?
— Думаю, да. Раньше пили больше. Но и бегали больше. Здесь сложно сравнивать. Сейчас футболисты лучше тренируются — столько знаний, столько методик. Но здоровье не то, что прежде. И это большая проблема. Особенно она актуальна для юношей. Полностью здорового парня попробуй найди. У одного с сердцем не все в порядке, у другого давление 150 на 100. Болезни — как у 50-летних. Куда таких под нагрузку? Тренеры при наборе иногда так и говорят: мне бы найти здорового, а футболиста я из него сделаю. Не знаю, почему мы к этому пришли. Наверное, экология, Чернобыль, образ жизни.

— Штанге вспоминаете с ностальгией?
— Я только с Овчинниковым в Нижнем нехорошо расстался. С остальными тренерами, с кем бы ни работал, у кого бы ни играл, никогда проблем не было. И со Штанге сотрудничали нормально. Он любил перед матчем задать прямой вопрос: ну что, Андрей, кто у нас сегодня в ворота встанет? Спросит — и ждет конкретного ответа. Я называл фамилию — почти всегда наши взгляды совпадали. Один раз только с Берндом заминка вышла. Когда со шведами в Минске играли товарищеский матч.

— Тогда, говорят, возник конфликт между Штанге и Жевновым.
— Юру в перерыве должны были заменить. Такой план — вратари играют по 45 минут. Первый тайм заканчивается — 0:0, Жевнов уже пошел мыться. И тут прибегает Беня: Андрей, мне нужно еще одного полевого выпустить — значит, вратаря не меняем. Пришлось Юру из душа отзывать. Психологически это сложно — заново настраиваться на игру. Матч непростой, шведы есть шведы. Они и забили тогда аккурат в начале второго тайма. Вот такой случай. Осадочек от него остался.

— Как и вам когда-то, Жевнову пришлось перезапускать карьеру. Что главное в такой ситуации?
— Уверенность в себе. Чтобы в голове, грубо говоря, все было на месте. Физическую форму набрать не проблема. Тренируйся в общей группе, индивидуально, дома — вариантов масса. А психология — тонкая материя. Жевнов — большой профессионал. Работать с ним очень приятно. Скажу так: если наши вратари будут выполнять хотя бы десятую долю того, что делает Юра, — однозначно выйдут на новый уровень. Жевнов следит за собой, к матчам готовит себя тщательно. Иногда даже чересчур — просишь, дай паузу, а он ни в какую. Я ему полностью доверяю.

— На ваш взгляд, где Гутор себя потерял?
— Не могу объяснить. В клубах с ним не работал — только в сборной. Георгий Петрович Кондратьев его очень ценил. Вратарь Гутор хороший. Но как-то в “Динамо” у него не идет. Может, в коллектив не попал, или еще что-то. Разговариваешь с ним — вроде все в порядке. Только внутри у человека, видно, что-то происходит. Сложно судить со стороны.

— Чернику нужен психолог?
— Мое мнение: психолог нужен в любой команде. Особенно в юношеских сборных. А Черник… Говорят, сложный парень, но, мне кажется, это маска. Да, сильно переживает после неудач. Его еще и в печати неслабо прибивают. Но, например, Тумиловича разве можно было “загнать” критикой? Никогда — он пропустит, плюнет и дальше пойдет. Цыгалко такой же. Надо стараться проще относиться к ошибкам.

— Была у вас в карьере и “Дарида”. Делендика часто вспоминаете?
— Один на один никогда не общались. Только на собраниях. Своеобразный он, конечно: чаго-чаму… В “Дариде” главным был Байдачный. Вот они с Делендиком иногда так ругались… Вроде взрослые люди, а оскорбляли друга друга. Ко мне вопросов не было. Вратарь в команде был хороший. Плотников из Ростова.

— На сколько процентов вы реализовали себя в футболе?
— Не на сто — это точно. Процентов тридцать-сорок недобрал.

— Почему?
— Где-то надо было решения быстрее принимать. Тогда бы, может, поиграл на более высоком уровне. В той же России. Или в Европе. Было время, в Германию приглашали, во вторую бундеслигу, причем команда ставила задачу выиграть путевку наверх. Приезжал немецкий тренер, посмотрел мою игру — ладушки, говорит, жду тебя. Я уже и визу сделал. Но потом этого тренера уволили, и вариант оборвался. Чтобы все в карьере сложилось, должно еще и повезти. У меня, получается, счастливый случай не выпал. Из-за этого осталась неудовлетворенность.

— Вы главным никогда не мечтали стать?
— Нет, наверное. Цели такой пока перед собой не вижу. Амбиций не чувствую. Привык заниматься тем, в чем больше всего понимаю. Считаю, я на своем месте.

— Чтобы тренировать вратарей, нужно держать себя в форме. В следующем году вам 50 — многое еще можете показать на личном примере?
— Могу, конечно. Пробить, подачу сделать. Вообще необязательно все показывать самому. Главное — направить работу в нужное русло. С этим вопросов нет. Да и здоровье не подводит в принципе. Разве что колени немного начали шалить. Причем, что характерно, если правое, оперированное, ведет себя хорошо — то здоровое левое иногда беспокоит. Надо вес в порядок приводить. “Десятку” убирать, тогда все будет нормально.