Андрей Клемезь. Встретился с сыном через восемнадцать лет

По своей одаренности он вполне мог рассчитывать на контракты с ведущими клубами Европы, в реальности же поиграл несколько сезонов в российских середняках. В чемпионате Беларуси до сих пор рекорд результативности носит его имя: 68 очков Клемезь набрал в составе РТИ-ОЗАА в матче с витебским “Локомотивом”. Характер и травмы — именно они не позволили состояться Мастеру с большой буквы. Сегодня, с высоты прожитых лет, он сожалеет, что наделал в жизни много глупостей, игнорировал советы тренеров, поддавался соблазнам. Как говорится в одной баскетбольной пословице: мудрость приходит тогда, когда уходит прыжок.
Мы встретились в кафе на “Минск-Арене” перед матчем “драконов” с финскими “бизонами”. Несмотря на то что нынче Андрей напрямую не связан с баскетболом, болеть за друзей он не прекращал никогда.

— Чем сейчас занят Андрей Клемезь?
— Прозвучит, наверное, странно: ничем. Было прибыльное дело — продавал оригинальную обувь, причем отличного качества. Но в связи с нашими законами и тяжелой экономической ситуацией дело рухнуло.

— И какие дальнейшие перспективы?
— Хотел бы вернуться в баскетбол. Сама судьба к этому подталкивает. Еще лет пять пройдет, и это вообще невозможно будет сделать.

— И в каком качестве?
— Детского тренера. Одно время я ведь работал в “Мэджик баскет”, очень нравилось. Скажу больше: получалось. Дети тянулись за мной, а их было почти четыреста. Правда, обучение велось на платной основе. Я не мог сказать: “У тебя ничего не получится, до свидания”. Как это было в наше время. Вспоминаю моего первого тренера Николая Ивановича Зарубова. Когда к нему приходило сто человек, он выбирал двоих-троих, с остальными прощался. И это правильно. Если из этих ста подсадить на баскетбольную иглу 80, а в реальности только у одного что-то получится, то у остальных случится психологическая драма. В “Мэджике” же — кто заплатил, с тем и работал.

— Многие, завершив игровую карьеру, стремятся попасть в тренерский штаб взрослой команды.
— Это неправильно. Нужно повариться среди детей, многое узнать. Когда человек заканчивает играть, думает, что понимает в баскетболе все. На самом деле это не так. И если полагаться только на амбиции, можно наломать дров. Нужно точно знать, что ты делаешь. Как тот же Игорь Грищук. По натуре он — победитель, не может проиграть. Он по жизни в рубахе счастливой.

— Ты считаешь, что тебе не повезло?
— (Пауза.) Пожалуй, да.

— А что пошло не так?
— Ох, по мне можно писать книги-пособия, как не следует поступать. Все, что дала природа, надо было целенаправленно использовать, я же этого, к сожалению, не сделал. О чем и жалею.

— За ветеранов играешь?
— Нет. Не горю желанием взять в руки мяч. Долго думал и понял, почему. Я до последнего тянул, не мог решиться завершить играть. Боялся выйти в простую жизнь. Последние года три это так тяготило — не передать. Иногда было противно, появилось отторжение баскетбола. Одно дело раз в неделю сыграть матч и совсем другое — два раза в день тренироваться. У меня же были такие болячки, с которыми бегать просто нельзя. А я все равно, пусть за копейки, хотел играть. Не мог все для себя отрезать. Хотя надо было это сделать раньше и идти работать с детьми. И оставаться в баскетболе. Бегал до последнего, на одной ноге. Люди смеялись, и я это понимал. Но охватывал страх: как жить дальше без игры? Знаешь, когда после разрыва крестообразной связки колена на полгода угодил в больницу и перенес четыре операции, было достаточно времени на горькие раздумья. Копался в себе и четко понимал: не так сделал там, и там, и там… А началось, пожалуй, с того, что меня, пятнадцатилетнего, бросили в горнило большой игры. Я ведь был самым юным баскетболистом высшей лиги в чемпионате СССР. Это вопрос к руководителям, но, на мой взгляд, так нельзя было делать. Я не справился: ни физически, ни психологически. Был юный, сопливый, в голове такая каша…

— А как такое получилось?
— Покойный Шукшин вытащил из дубля РТИ и бросил в мясорубку. Бузляков не тянул, у Сланевского нелады со здоровьем, а играть надо было. Мяч получил, бросил, забил — все.

— Но, думаю, ты тогда был счастлив.
— О, конечно! Тебя в пятнадцать лет показывают по телевизору, о тебе пишут в газетах.

— Поймал звезду?
— Не звезду, нет. Просто абсолютно не был готов ко всему этому. И как следствие — масса неправильных решений.

— Характер у тебя был не сахар. Мне рассказывали, что в детстве у Зарубова ты мог покуролесить.
— Это правда. Но мне все прощали. И эта безнаказанность тоже сыграла со мной злую шутку. Только с годами понял, как переживали за меня тренеры — Михаил Алексеевич Тайц, Евгений Борисович Кацман, Алексей Алексеевич Шукшин, Сан Саныч Борисов. Они желали мне добра, спасибо им! Я же по своей мальчишеской глупости был уверен, что мне палки в колеса вставляют.

— Ты говорил, что нравилось работать с детьми. Почему ушел в совершенно другую сферу деятельности?
— Финансы. Что я зарабатывал как детский тренер? Копейки… Хотелось жить лучше. Сейчас же новый этап — снова переключился на баскетбол. Жена смеется: ты сумасшедший. Могу до утра смотреть туры Евролиги. Пока не запишу все, что увидел, не проанализирую, не лягу. Как, например, Багатскис провел концовку матча, кого и когда поменял и так далее. Я ведь играл со многими из тех, кто сейчас среди тренеров на видных ролях. С тем же Айнарсом, с Миглениексом-младшим, Васей Карасевым. С Женей Пашутиным пересекались, когда он играл за Сочи и одиннадцатилетним приезжал к нам на турнир в Светлогорск. Когда узнал, что Женя тренирует, сразу сказал: дело будет. Вадик Пудзырей — это уникум. Тоже наделал в жизни много ошибок, но что касалось баскетбола — мог на “поляне” все: забить, отдать. Мы с ним, кстати, становились чемпионами СССР на Молодежных играх.

— Белорусы их вроде бы не выигрывали…
— Так я за сборную Украины играл.

— Как это?
— Да, такой вот любопытный факт. Меня в армию призывали во Львове — по четырем директивам: ЦСКА, СКА (Львов), СКА (Киев) и СКА (Ашхабад). С призывного пункта меня, нетрезвого, послали во Львов. Попал в роту почетного караула, три месяца оттрубил. Потом меня, к счастью, оттуда достали, забрали в Киев. Сборную Украины на Молодежных играх СССР возглавлял Борис Соколовский, он и пригласил. Тогда действовал закон: если год служишь на территории Украины, то можешь играть за нее. Дайнеко, к слову, играл за Москву, потому как тоже служил и играл за ЦСКА. У нас была пятерочка — средний рост 207: Окунский, Лукинец, Ушаков, Пудзырей, Клемезь. В финале прибили Россию “плюс 30”. Не команда — ураган!

— Твой уникальный бросок — врожденное качество?
— Конечно. Мне кажется, есть три составляющие успеха: то, что дала природа, потом воспитание ребенка, а дальше тренерские способности доходчиво показать-рассказать. Хороший бросок у меня с детских лет. У Зарубова я занимался три года, до переезда в минский спортинтернат. Легко давалось — все схватывал на лету.

— А как ты к нему попал?
— Парнишка из соседнего подъезда предложил сходить. Я был спортивный мальчишка. Хорошо плавал, бегал, играл в футбол. Кролем толком не научили плавать, так мог 25-метровый бассейн перенырнуть. Серьезно. От бортика до бортика. У тренеров глаза по полтиннику: спирометрия — 7800! Здоровье неимоверное. Тренеры рвали меня на куски. Но Зарубов — это такой внебрачный мэр города, всех конкурентов отцепил: “Мой пацан”. Авторитет непререкаемый, мог решать любые вопросы.

— Светлогорск — кузница талантов: ты, Дайнеко, Попков, Корнеенков.
— Все благодаря тренеру. Зарубов шел по городу, а за ним детей ватага: “Николай Иванович, когда тренировка?”.

— В России ты поиграл в Иркутске, Саратове и Самаре. Но ведь был еще и опыт выступлений в Голландии.
— Небольшой. Моя бывшая жена — волейболистка, она тогда подписала контракт в этой стране. Я тоже стал играть. Все великолепно, но денег толком не платили. А приехали “делачи” из Иркутска, серьезные люди, спросили: “Сколько ты там получал? Будем платить в три раза больше”. Поехали. Так у нас семья и распалась: один на Байкале, другой в Голландии. Она потом много колесила по Европе, играла в Италии, Франции, следы затерялись. С сыном не было возможности увидеться. И вот в сентябре ездил в Голландию, встретились. Через восемнадцать лет…

— С ума сойти! Прямо “Санта-Барбара”.
— Покруче. Долго искал сына по соцсетям, через знакомых спортсменов, живущих там, просил навести справки. Не знал, где живет. Нашли, можно сказать, случайно — благодаря Сене Бессмертному, который напал на след друга сына. Через него узнали адрес, телефон. Связались по скайпу. На следующий день прыгнул в машину — и в Эйндховен.

— И какой вышла встреча?
— Мое, да и его состояние сложно описать. Руки-ноги дрожали, голос срывался. Как ни пытался себя держать, не получилось. Слезы наворачивались. Он — моя копия. Не сомневаюсь, узнал бы его и в толпе.

— Сколько сыну?
— 22 года. Взрослый парень. Хочет пойти служить контрактником в натовскую армию. Сейчас созваниваемся, хочет приехать в Минск.

— У тебя ведь во втором браке дочь. Как она восприняла весть, что объявился сводный брат?
— С огромной радостью. Яна заканчивает школу. Умница. Английский, немецкий знает. Пока окончательно не решили, возможно, поедет поступать в университет в Прагу.

— В твою пору сборная Беларуси выглядела значительно сильнее нынешней, но так и не смогла пробиться на топ-турнир. Обидно?
— Больная тема. Был реальный шанс выйти на “Европу” с третьего места даже без наших “американцев” — не хватило всего одной победы. Играли в Грузии, из-за фолов заканчивали вчетвером, потому как поехало всего девять человек. Смешно? Это вопрос к нашим руководителям. Когда же вернулись Куль, Кривонос, Мещеряков, у нас вообще сборная была — бомба. Такой у нас уже не будет — это самое страшное. У нас играли люди, которые вполне могли бы выступать в НБА — Дайнеко, Куль.

— Какой из матчей оставил самые яркие воспоминания?
— Пожалуй, победа в Греции. Тоже, замечу, играли вдевятером. А хозяева, между прочим, чемпионы Европы. Все сильнейшие в строю: Фассулас, Яннакис, Алвертис, Иконному, Карагудис. А Валерка Дайнеко их своими 25 очками прибил. Я тоже несколько “трешек” забил в переломный момент. Классный матч. Сан Саныч Борисов после него восклицал: “Ведь можете!”

— На тебя авторитеты не давили?
— Ни капельки! Лучшая моя игра — против “Барселоны” в Минске. Набрал 39 очков. Тогда каталонский клуб был сильнейшим в Европе, с самим Сан Эпифанио из НБА в составе. Чуть-чуть бы нам везения, и если бы Куль не получил пять фолов, РТИ победил бы. Или другой пример. С Иркутском летали в Америку. Саня Веренич тогда был партнером. Из десяти встреч со студенческими командами выиграли шесть. Повалили даже “Арканзас”, а из него на следующий год десять парней взяли в НБА. Я тогда набрал 55 очков. Было любопытно, как буду выглядеть среди этих смуглых и очень одаренных людей. Все-таки это баскетбольная Мекка. Оказалось, достойно: 36,3 очка в среднем за игру. В том турне получал истинный кайф от баскетбола.

— Есть чувство, что не доиграл?
— Недосказанность гложет. Порой задаю себе вопрос: а мог бы играть, скажем, в “Барселоне”? Мог. И это, поверь, реальная оценка. Но этому должны были способствовать определенные условия. Чтобы все ладилось дома. Как у того же Грищука — у Игоря идеальная семья, я знаю. А когда ты в Саратове, а жена с маленьким сыном за тридевять земель, и не понимаешь, на каком ты свете… Какое уж тут душевное равновесие. И главное, сам не должен ерундой заниматься. Стремиться к высокой цели. Когда же шалтай-болтай, ее никогда не достигнешь. По себе это точно знаю. Но ведь человек так устроен, что учится исключительно на собственных ошибках. И задним числом изменить уже ничего нельзя. В любом случае, очень рад, что попал когда-то в руки Зарубову, и он приобщил меня к лучшему виду спорта. А мог ведь с ним и разминуться…