Рыбак. Сергей Демагин: “Динамо” или “Лада”? Конечно, “Лада”

— С каким настроением заканчивали чемпионат КХЛ?
— Он определенно получился неудачным из-за травм. Но радовало одно — вызвали в сборную. Это значит, еще поиграю в этом сезоне в хоккей.

— Ваша первая травма — совсем обидная…
— Ну да. На второй день предсезонки на тренировке попал под силовой прием. Не сказать что мощный — сильного удара не было. Мог устоять, но упал, чтобы головой о борт не удариться. Встал — почувствовал кровь. Хочу что-то сказать — не могу. Все зубы в центре. Увезли на “скорой”, в тот же день сделали операцию. Перелом челюсти. Поставили две пластины, минус пять зубов. Что смогли, то спасли. Пропустил шесть недель — самая закладка фундамента. Потом долго нагонял. Когда все уже бегут, а ты начинаешь с нуля — это трудно. Но еще труднее было психологически.

— Вкатились, разыгрались — а в ноябре снова травма…
— Тоже на тренировке. Конек попал в трещину, вывернул голеностоп. Сначала подумал, что ничего страшного, поехал еще раз делать упражнение. Но понял, что не могу ступить на ногу. Снова восстановление — восемь недель… Психологически было еще сложнее. Уже начинали опускаться руки. Наступил тот отрезок сезона, когда надо что-то показывать, а ты сидишь и смотришь хоккей по телевизору или из-за бортика. Обидно. Такого никогда в карьере не случалось. В Минске как-то колено травмировал, но лечился буквально три недели. Остальное — мелочи. А здесь два серьезных повреждения за год… Тоже какой-никакой, а опыт.

— “Торпедо” ведь очень рассчитывало на вас, видело достойную замену ушедшему в “Авангард” Денису Паршину.
— Да. Когда подписывал контракт, говорили: “Давай соглашайся. Вторая пятерка, большинство…”. А у меня раз травма, два. Сам понимал, что в этом сезоне уже не выкарабкаюсь.

— А что за травма, из-за которой вы пропустили минский чемпионат мира?
— Когда приехал в начале прошлого сезона в Нижнекамск, в первой же игре с московским “Динамо” сломали нос. Объехали три больницы — никто не хотел вправлять. Пришлось вручную — до хруста. В конце сезона это аукнулось. Нос просто перестал дышать — ничего не помогало. Кровью кашлял. Поехал к лору, тот говорит: “Ну, парень, ты так долго не протянешь”. После операции восстановление две-три недели. Суммарно выходило, что почти месяц не катался бы. В лучшем случае смог бы прибыть в сборную дня за два до чемпионата мира. Зачем ехать и подводить парней?

— Калюжный весь прошлый сезон затачивал под минский турнир. У вас была возможность, например, сделать операцию раньше?
— Во-первых, шел чемпионат, во-вторых, я как-то на первых порах особо внимания не обращал. Начиналось все с насморка. Ну, думаю, может, простыл. А когда кровью стал кашлять, понял: что-то не так. Во время операции чего только оттуда не вытащили: шипы, наросты… Как показали, не мог поверить, что в моем носе было столько всякой херни!..
Очень хотел сыграть на чемпионате мира. Не раз с парнями шутили: когда уже турнир пройдет в Минске, чтобы никуда не ехать? Видите, какое стечение обстоятельств. Говорил доктору: “А если подождем с операцией?” Хотя мыслил трезво, ведь в конце сезона уже просто задыхался. Десять-пятнадцать секунд на льду и все — тело ватное. Мне объяснили: нельзя дышать только ртом, должен быть задействован и нос. Врач сказал, что не стоит тянуть, надо делать, а там будет видно. Но восстановление шло не очень. Даже сыграй на “мире” в маске — это не стало бы спасением. Ведь от физических нагрузок серьезно подскакивает давление. Организм еще не справился бы.

— Где смотрели матчи?
— Дома по телевизору. Причем все подряд — не только белорусов. Специально не полетел никуда отдыхать, чтобы хоть через экран парней поддержать. В Минск тоже решил не ехать — столько народу собралось. Дома спокойнее.

— Межсезонье проводите в родном Тольятти?
— Да.

— Чем занимаетесь?
— На даче, на рыбалке — больше вы меня нигде не найдете. Весь день провожу на озере.

— Так вы заядлый рыбак. Какой самый главный трофей?
— Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Когда сделали операцию после перелома челюсти — поехал на родину. А в августе на даче самая рыбалка. Из-за предсезонки никогда на это время не попадал. И вот тогда поймал щуку на два с половиной килограмма. Кроме того, каждый день приносил домой по шесть-семь щук. Дед раньше часто звонил, хвалился уловами, а я отвечал: “Все, бросаю трубку, больше не могу слушать”. Сейчас сам хвастался.

— Вы ведь и в 2013-м пропустили чемпионат мира. Но тогда звучала не слишком убедительная причина — получение российского паспорта.
— Была еще и другая — проблемы со здоровьем. Не хочу говорить какие, но они имелись. И плюс паспорт. Понимаю, люди считают, раз на один турнир не съездил, другой — значит, ему это не надо. Но они не находятся рядом со мной и не знают, что происходит. Когда есть возможность, всегда откликнусь на вызов. Поскольку понимаю: хоккейная карьера настолько коротка, что лучше играть, чем сидеть дома. К тому же Беларусь дала мне огромный толчок, за что всегда благодарен и рад приехать.

— Читаете форумы и реакцию на свои неприезды?
— Нет, вообще не интересуюсь. Давно прошло. Раньше, когда еще молодыми были, могли полазить. А сейчас такой возраст, что критика может восприниматься по-разному.

— На “мире”-2013 болельщики не увидели многих лидеров. Тогда зашла речь о нежелании хоккеистов ехать конкретно к Скабелке. Может такое быть, что у игрока нет огня в глазах из-за персоны тренера?
— Это должно быть что-то очень серьезное. Чуть ли не война между людьми. Какой-то открытый личный конфликт. Если человек не хочет тебя видеть, то и не позовет, а если зовет — значит, желает работать вместе.

— Сентябрьское назначение Крикунова в сборную Беларуси восприняли с энтузиазмом?
— Почему бы и нет? Знал его подход и то, какие предстоят тренировки. На “физику”, конечно, серьезный акцент. Если ты не готов, играть не будешь. Но сейчас с Льюисом не легче. Такие занятия — мало не покажется. Вторая предсезонка.

— Каково ваше отношение к уходу Крикунова?
— Он много лет отдал Нижнекамску и, наверное, не мог смотреть, как команда мучается внизу таблицы. Поэтому захотел помочь, считай, родному “Нефтехимику”. Может, ему работа в клубе больше нравится.

— Ясно, почему спросил про Владимира Васильевича. Принято считать, что Крикунов — ваш тренер.
— Не сказал бы. Да, хорошо отыграл под его началом в сезоне-2009/10, но второй раз приехал в 2011-м — и неудачно. Просто, повторюсь, знаю, какой у него подход. Будешь работать — будешь играть. На это и настраивался. Что важно, у Крикунова если ошибешься, то при должной работе всегда получишь шанс снова доказать состоятельность. Это справедливо. Не бывает такого: напортачил — и сел на десять-двадцать матчей.

— За последние годы вы работали под началом многих тренеров. Кто-то оставил яркий след?
— Каждый дает по чуть-чуть. В любом случае узнаешь хоть что-то новое. Берешь понемногу от всех и складываешь в общую картину.

— Нынешний тренер “Торпедо” Петерис Скудра считается очень эмоциональным наставником.
— Есть такое. Он выжмет из тебя все-все-все. Ни на секунду не даст расслабиться. Не важно при этом, проигрывает команда или побеждает. Даже на тренировке нельзя филонить. Отдашь неточный пас — остановит занятие и обязательно выскажет. Ты приходишь в раздевалку и всегда предельно сконцентрирован. Точно знаешь, что надо будет делать. Никакой расхлябанности.

— Улыбается часто?
— Ха, ну все люди когда-то улыбаются. Бывало, видели.

— А кто самый чудной тренер в вашей карьере?
— Ох, не хочу отвечать на этот вопрос.

— Не устали от частой смены команд в последние годы?
— Нет. Новая команда — новый вызов. Ждешь чего-то интересного. Не знаю, может, если бы играл лет пять в одном клубе, было бы лучше. Но так сложилось, не жалуюсь. Возможно, концовки сезона плохо провожу, и это сказывается. Хотя некоторые вообще ничего не говорят при расставании.

— С “Торпедо” у вас контракт еще на год, верно?
— Формально да. Но после двух серьезных травм, не знаю, оставят ли. Скорее всего, нет. Потому что уже были разговоры по этому поводу. Наверное, снова придется искать новую команду.

— В таком случае лучше найти до чемпионата мира, чтобы не забивать этим голову, или после, чтобы иметь возможность проявить себя и получить более выгодное предложение?
— Лучше после. До — это самый легкий выход. Подписал — и все хорошо. А так хоть есть огромный стимул показать себя в матчах за сборную.

— В каких клубах вам было комфортнее всего?
— В плане околохоккейного быта, наверное, в “Торпедо”. Комфорт в раздевалке, сама обстановка… Все было организовано на высоком уровне, в том числе тренировочный процесс.

— Быт вообще влияет на вашу игру?
— Не сказал бы. Дело хоккеистов — выходить и доказывать. Не обращать ни на что внимание.

— Но такие города, как Ханты-Мансийск, Нижнекамск, далеко не самые привлекательные для жизни.
— Там да — играешь в хоккей и никуда особо не ходишь. В Ханты-Мансийске так вообще мяса в магазине не найти. Видишь, что вертолет летит — о, значит, везут. Можно бежать занимать очередь. Шутки, конечно, но свежее мясо действительно проблемно было отыскать. Потом уже разузнали места, приспособились.

— Уход из какого клуба получился самым обидным?
— Я ни о чем не жалею — что есть, то есть. Такая, наверное, моя участь. Не могу же всем нравиться.

— Но вы же сказали, что некоторые, расставаясь, даже ничего не говорили. Это задевает?
— Разумеется, лучше какая-никакая, но правда. Все равно надо человеку что-то объяснить, хотя бы “спасибо” сказать. Единственный тренер, который в последнее время поступил честно, — это Скудра. Хорошо пообщались, сказал в глаза, как есть. А многие просто отмалчиваются.

— Странной была ситуация, когда “Нефтехимик” в сезоне-2013/14 выставил вас на драфт отказов. Крикунов при этом заявил, что готов был еще поработать с Демагиным.
— В Нижнекамск тогда приехал без предсезонки. Васильич сказал, что быстро приведет в форму. Я бегал один с баллонами, таскал на них третьего, четвертого тренеров. Бывает, отработаю по полной, а через день игра. После баллонов надо неделю как минимум, чтобы ощутить, что организм пришел в норму. Да и трудно тренироваться в одиночку — это совсем не то, что в команде. Другая обстановка. Получилась действительно странная ситуация. До сих пор не понял, как это — тренер хочет, а руководство нет… Вероятно, рассчитывали, что сразу дам результат. Сказали искать новую команду. Но меня “Автомобилист” забрал с драфта отказов.

— А из-за чего предсезонка выпала?
— Так ведь ждал паспорт. Даже не подозревал, насколько это все серьезно. Пожалуй, никогда в жизни столько не писал. Надо было три автобиографии сочинить, множество анкет заполнить, уйму бумаг собрать, перелопатить все это… Приходил домой — думал только о бумажках. Бухгалтерия, чеки… Как робот: писал, писал, писал… Прожил в России 18 лет, родители там всю жизнь, но проще, наверное, какому-нибудь американцу при- ехать и получить гражданство.

— Белоруский паспорт, если не ошибаюсь, вам через неделю выдали.
— Буквально за день: утром вышел на тренировку — вечером уже привезли документ и поздравляли. Утрированно, конечно, но действительно очень быстро.

— Когда зашивались в бюрократии, наверное, жалели, что в свое время отказались от “красной книжечки”?
— Было такое. Просто выяснилось, что тогда написал чуть ли не самый жесткий отказ. Мол, в Россию вообще никогда не вернусь, это не моя страна… А я даже не знал. Подписал и отдал, чтобы быстрее получить белорусское гражданство. Теперь, понятно, пришлось доказывать: на самом деле все не так. А там, наверное, думали: “Ни фига себе! Парень, ты чего вообще вернулся? Мы тебя не ждали!”. Но в итоге справился.

— Тем летом тогдашний спортивный директор минского “Динамо” Олег Иванов рассказывал, что хотел видеть вас в белорусском клубе, но агент ответил категоричным отказом.
— Интерес действительно был. Однако там никаких подводных течений. Просто, когда занялись российским паспортом, единственной командой, с которой смогли договориться с учетом выпадающей предсезонки, оказался “Нефтехимик”. Я не мог в июле уехать из Тольятти, потому что постоянно требовалось личное присутствие. А Крикунов согласился держать для меня место и сказал, что будет ждать до конца. Мол, спокойно занимайтесь бумагами. После такого мы не могли соскочить. Как бы это выглядело? “Извини, Васильич, “Динамо” позвало — поедем в Минск?” Он же тоже договаривался с людьми.

— В “Динамо” и с белорусским паспортом бед не знали бы.
— А дальше как? В будущем все равно жить в России. А это не так легко с документом другой страны.

— Считаете Беларусь вторым домом?
— Ну да. Вся зрелая молодость здесь прошла.

— А что сейчас, кроме хоккея и молодости, связывает с Беларусью?
— Ничего. Недвижимости нет…

— У многих ваших партнеров по сборной есть, и они прочно осели у нас в стране…
— Помню, в прошлом году при- ехал и поразился, как Минск расстроился к чемпионату мира, как все чисто и красиво. Потом вернулся в родной город и плевался. Грязища страшная. Помыл машину, проехал сто метров — она опять стала такой же, как до мойки. А в Беларуси можно босиком ходить. Но я не знаю, как насчет переезда на ПМЖ… Наверное, пока всю рыбу у себя на озере не переловлю, не приеду.

— Вам хотелось бы поиграть в родной “Ладе”?
— Очень. Прошлым летом звали. Но тогда же “Торпедо” предложило двухлетний контракт. Из Нижнего звонили, говорили о серьезных задачах. Я рассудил, что “Лада” только готовится к первому сезону после возвращения в КХЛ и вряд ли будет на что-то претендовать. Объяснил тольяттинцам ситуацию. Наверное, больше всего двухлетний контракт подкупил. Но видите, как получилось.

— Если встанет выбор между минским “Динамо” и “Ладой”…
— …то, конечно, “Лада”. Это моя детская мечта. Помню, как еще ребенком ходил на матчи.

— В Тольятти действительно или на завод, или в хоккей?
— Сейчас и на заводе места нет, сокращения идут — остается только хоккей. В принципе катков хватает, детишек много занимается. Когда для поддержания формы приезжал кататься с ветеранами, видел, что малыши полны энтузиазма. Некоторые из тех, с кем играл вместе, уже тренируют.

— Вы ведь в Беларусь перебирались с целой группой тольяттинцев?
— Вот как раз один из них тренирует. Другой арбитром стал. Там бригада из пяти-шести человек была. Еще ребята из Нижнекамска.

— Кто-то из них остался в Беларуси?
— Хм… Только Хафиз. (Ирек Хафизов. — “ПБ”.) Женился на белоруске, играл в уходящем сезоне в Молодечно.

— Вы достаточно открытый человек, но белорусскую прессу долго не жаловали вниманием.
— Как-то прочитал одно свое интервью, и настолько там слова были исковерканы, что решил на время прекратить общение и сосредоточиться на хоккее. Я ж говорил: если зайду в интернет что-то почитать — это все. Лучше не заходить.

— Мы уж подумали, может, суеверие какое…
— Вообще, я суеверный. Когда травмы пошли, сразу стал заморачиваться, искать какие-то закономерности, где и что неправильно делал. Но правды от себя так и не добился. Хорошо, что сейчас нахожусь в сборной. Хочется уже играть в хоккей. Надоело этим голеностопом по тысячу раз одно и то же упражнение повторять. А он все не разрабатывался и не разрабатывался… Сейчас хоть конек обуваю, как нормальный хоккеист, а не как инвалид.

— Льюис изменился со времен Олимпиады в Ванкувере?
— Сложно сказать. Вроде такой же симпатичный мужик. (Смеется.) Просит постоянно улыбаться. Если ты будешь вечно серьезный да еще при такой усердной работе, то голова может лопнуть. Надо иногда расслабиться, пошутить.

— На что сборная Беларуси может рассчитывать на чемпионате мира?
— На медали. За ними и поедем. Не знаю, не был на собрании, но вроде команде говорили, что надо думать о пьедестале, тогда придут победы. Вот я каждое утро просыпаюсь, вешаю на шею медаль, чищу зубы и отправляюсь на тренировку…