Милош Голань. Бог меня любит

Тем временем корреспондент “ПБ”, решив познакомиться с Голанем, связался с ним вчера по телефону и взял интервью. Милош попросил поговорить с ним на великом и могучем — мол, надо учиться русскому языку!

— Как вы оказались в “Немане”?
— Мне позвонили, предложили такой вариант. Я немного поразмышлял — ведь звали также клубы Чехии, Словакии, Австрии. Но в итоге решился попробовать силы в Гродно. Приехал сюда, встретился с клубным руководством. Надеюсь, в пятницу подпишу контракт.

— На какой срок?
— Вот когда все оформим, тогда и скажу.

— Чем привлек гродненский вариант?
— Для меня это хороший вызов. Когда в сезоне-2012/13 работал в киевском “Беркуте”, понравился менталитет тамошних игроков. Среди них, кстати, были и белорусы — Глебов, Елисеенко, Волчек. Хорошие ребята — не скажу о них ни одного плохого слова. А вообще у меня есть сон… то есть мечта однажды возглавить клуб КХЛ. “Неман” может стать ступенькой на пути туда.

— Наверное, сыграло роль и предстоящее выступление в Лиге чемпионов?
— Конечно. Это интересный опыт для клуба и хоккеистов. Возможность помериться силами с представителями других стран.

— Представляете себе уровень “Немана”?
— Пока слабо. Общую информацию нашел в интернете, когда решил, что поеду в Беларусь. А сейчас увидел две тренировки. Выводы делать сложно. Будем разбираться по игрокам: кого оставить, кого нет, каких брать легионеров.

— В “Беркуте” вы работали с чехом Даниэлем Семаном, минувший сезон проведшим в Гродно.
— Верно. Он приехал позже — я его в Киев и пригласил. Семан играл там очень хорошо. Не могу сказать, что мы прямо друзья, но после Украины не теряли связи. Созванивались где-то раз в два месяца.

— В “Немане” выступал еще и Ярослав Кристек. Они с Семаном останутся в команде?
— Будем решать — хотелось бы. Все зависит от них самих.

— Планируете приглашать других чешских игроков?
— Вы задаете такие вопросы… У нас есть список — там хоккеисты из Чехии, Швеции, Финляндии, Америки. Отовсюду!

— Каким вообще запомнился киевский период карьеры? Ведь в “Беркуте” возникли серьезные проблемы, игрокам и тренерам несколько месяцев не платили зарплату.
— Да, после Нового года мы столкнулись с большими трудностями. Не получали денег, и в итоге команда развалилась. С тех пор “Беркут” вообще не существует. Я тогда говорил, что это позор для украинского хоккея. До сих пор не могу понять, как такое произошло. А ведь в Киеве нам с семьей нравилось. Город очень красивый.

— Сейчас на Украине неспокойно…
— Да… Тамошний хоккей мне уже неинтересен. Это был плохой опыт. Вообще же в стране война, а у меня осталось там много друзей. Непонятно, как они теперь живут…

— А где именно друзья?
— Вы что, из полиции? В Киеве, конечно.

— У вас неплохой русский. Наверное, учили еще в школе?
— Точно, четыре года. Только когда это было? Получил аттестат двадцать пять лет назад. Все давно позабыл. Когда перебрался на Украину, пришлось вспоминать. Но это хорошая практика. Потом ее не хватало — два года тренировал в Австрии, говорил на английском и немецком. А сейчас нужно вновь взяться за русский.

— Кстати, об Австрии. Как работалось в “Фельдкирхе”?
— Хорошо, особенно в минувшем сезоне. Команда завоевала Кубок страны и успешно выступила в Международной лиге, составленной из клубов Австрии и Словении. Там мы заняли итоговое второе место, в решающем поединке уступив “Лустенау”. В Фельдкирхе мне нравилось, но поступило предложение из “Немана” — и, как видите, я в Гродно.

— Правда, что вы могли работать в ярославском “Локомотиве”, когда он разбился?
— Да. Чуть раньше эту команду тренировал Владимир Вуйтек, с которым я пересекался в “Витковице”. Однажды он позвонил и сказал, что есть возможность войти в штаб “Локомотива”. Но я тогда работал в Чехии, в “Млада-Болеславе”. И жена была беременна, так что решил никуда не ехать. А что случилось потом — известно всем.

— Какие мысли возникли, когда узнали об авиакатастрофе?
— Первая реакция — шок. Вторая — подумал, что бог меня любит. Отвел угрозу для жизни не в первый раз.

— У вас же была лейкемия…
— Это случилось в середине 90-х, когда играл в НХЛ за “Анахайм”. В 1996-м мне сделали операцию по пересадке костного мозга. Восемь месяцев провел в больнице, потерял больше тридцати килограммов веса. Каждый день думал, что могу умереть, и все же выжил. А потом, уже когда стал тренером, был еще один эпизод. Я работал в одной чешской команде, но Вуйтек позвал меня в “Витковице”. Согласился — а мой бывший клуб на выезде попал в автоаварию, и новый коуч погиб…

— Преодолев болезнь, вы вернулись на лед и отыграли еще два сезона. Больше не могли?
— Самочувствие как раз позволяло. Не было мотивации. То испытание сделало меня другим человеком. Хоккей перестал быть на первом месте. На передний план вышли здоровье и семья. Да, я провел еще два года на льду — правда, не в НХЛ, а в Европе. Но потом решил заканчивать — в 29 лет.

— То есть не завидуете Яромиру Ягру, который играет до сих пор, хотя всего на год моложе вас?
— Скажу так: спортивная карьера Ягра — это фантастика. Только у него нет ни подруги, ни детей. Человек женат на хоккее.

— В “Анахайме” вы пересеклись с Русланом Салеем?
— Да, один сезон отыграли вместе. И потом виделись раз в год, когда я прилетал за океан. Расти был хорошим парнем. Отличный хоккейный и человеческий характер! Мы, европейцы, за океаном держались вместе…

— Последней вашей командой был немецкий “Фрайбург”, где в то время выступал и Олег Знарок. Сохранили контакт?
— Мы дружим и часто общаемся. Обсуждаем вопросы тактики. Скоро увидимся — сборная России будет выступать на чемпионате мира в Остраве, где я живу.

— Там же сыграют и белорусы.
— Приоритет для меня — матчи россиян и словаков. Но, может, взгляну и на вашу команду.

— В Беларуси прежде бывали?
— Ни разу. Но Гродно уже понравился.

— Семья приедет к вам?
— Да, хочу, чтобы жена и дети жили со мной. У меня две девочки-близняшки, им скоро исполнится пять лет. Кроме того, от первого брака есть 19-летний сын — он живет в Америке, но хоккеем не занимается — и дочь, которой уже 25. Она, кстати, сейчас беременна. Скоро стану дедом!