Вот вам судья. Владимир Наливайко: нельзя быть просто палачом

— Чем судьи занимаются в межсезонье?
— За всех ответить не могу, потому что есть профессиональные арбитры, которые не имеют другого места работы. Есть те, что судят и параллельно трудятся тренерами — они сейчас в основном с детьми в летних лагерях. У кого-то свой бизнес. Кто-то занимается семьей, как я, например. Межсезонье ведь не такое большое, как кажется. По сути, хоккей заканчивается в начале или середине мая. А тренироваться надо в конце июня.

— Что вы вкладываете в понятие “профессиональные арбитры”? Ведь таковых у нас нет…
— На мой взгляд, это те, кто занимается только судейством и полностью ему отдается. Готовится к сезону, поддерживает форму, жертвует своими интересами и интересами семьи. То есть люди, живущие делом не только финансово, но и морально. Хотя профессии такой действительно нет.

— Что еще входит в круг ваших интересов, кроме судейства и семьи?
— Больше ни на что времени не остается. Когда обслуживал матчи КХЛ, имел только один, в лучшем случае два свободных дня в неделю. Остальные — в самолете, аэропорту… В белорусском хоккее в принципе то же самое. По старому регламенту игры проходили через день-два. С учетом приезда и отъезда на каждый матч тратилось практически двое суток. Если на неделю выпадало три тура, на семью точно так же оставался день-два. И не стоит забывать, что, кроме экстралиги, есть еще “вышка”. А также детские и юношеские соревнования. Да, там чаще всего работают начинающие арбитры, но бывают поединки, по накалу не уступающие взрослым зарубам, поэтому приходится подключать опытных рефери.

— Ваша цитата из давнего интервью: “В детстве мечтал стать хоккеистом, но судьба распорядилась иначе”…
— Когда был в юношеском возрасте и требовалось определяться, на дворе стояли девяностые. А кроме “Тивали”, “Полимира”, “Немана” да находившейся на распутье школы “Юности”, вариантов не существовало. Очень трудно было пробиться в команду мастеров. Тогда играли люди, которые сделали нашему хоккею, по сути, репутацию спорта номер один. Большинство тех, кто выступал в “Тивали”, сейчас топ-тренеры. Поэтому выбрал учебу. Ушел в спец- класс математики и информатики. Параллельно, кстати, физико-математический класс заканчивал футболист Андрей Леончик, с которым мы одногодки. Слава богу, мой отец, а также тренер и будущие коллеги уговорили не уходить из хоккея и остаться в качестве арбитра.

— Сколько уже лет в этом деле?
— Могу сказать точно, что в восемнадцать получил международную категорию. Сейчас мне тридцать восемь. Выходит, двадцать лет.

— Помните дебют?
— Тогда еще занимался в СДЮШОР-12 у Валерия Владимировича Евдокимова, хотя уже решил сконцентрироваться на учебе. Параллельно обслуживал какие-то незначительные детские встречи. И однажды приехала команда из Польши проводить спарринг с нашим возрастом. Мне предложили посудить. Признаюсь, проблем было много.

— У вас есть самый памятный матч в карьере?
— О, таких много. К этой когорте можно отнести все топовые игры белорусского чемпионата, седьмые матчи решающих серий, как, например, встреча “Юности” с “Гомелем”. Финалы ВЕХЛ. Первый матч КХЛ в Новосибирске, где “Сибирь” принимала рижское “Динамо”. Тогда, можно сказать, испытал эмоциональный шок. Летел четыре часа. Первый раз оказался в таком дворце — он старый, но вмещает семь тысяч зрителей.

— В минувшем сезоне вы обслуживали самый продолжительный поединок в истории белорусского хоккея. Каково арбитру отработать почти девять периодов?
— Очень нелегко. Прежде всего морально. Почти вся бригада не могла уснуть часов до двух-трех ночи. Сил нет, закрываешь глаза — но в голове все равно хоккей. Поначалу, конечно, было весело. Обслуживающий персонал на арене перед каждым периодом усмехался: “Ну как вы? На рекорд пойдем?” Операторы улыбались. А когда выходили на седьмую двадцатиминутку, уже видели, как персонал лежал на подоконнике. Кто-то спал прямо на полу в коридоре. То есть стало не до смеха. Но приятно, что перед каждым периодом оставшиеся зрители аплодировали и хоккеистам, и судьям. Эмоционально это очень помогало. Было ли трудно физически? Все зависит от твоей готовности. Трудно, но не критично. Да, ноги болели из-за того, что такое время провели в коньках. Но быстро отошли. А вот голова — нет.

— Почувствовали облегчение, когда Кирющенков забросил на 166-й минуте?
— Если честно, было уже все равно. Полное опустошение.

— А не жалеете, что рекорд всех времен не состоялся?
— Многие жалеют, но я воспринимаю это как должное. Еще раз не хотел бы оказаться в такой ситуации. Лучше бы команды разбирались в основное время, демонстрируя красивый хоккей. Ведь, по большому счету, они мучились. Победа нужна была и тем, и другим. В такой ситуации уже не до эстетики. При этом ребята заслужили памятник — потому что старались все-таки играть. Мы боялись, что закроются, начнут откидывать шайбу, и придется только привозить ее на вбрасывания.

— Кстати, о вбрасываниях. Перед стартовым арбитры почти всегда что-то говорят центрфорвардам. Любопытно, что?
— В основном здороваемся. Можно подколоть — всех же знаешь, как и они тебя. Я, например, перед матчем просматриваю, у кого день рождения в этот или ближайшие дни — поздравляю. Нельзя сразу настраивать хоккеистов на жесткий тон — впереди ведь еще два часа игры и надо задать позитив. Это потом в течение встречи, если возникают проблемы, проявляешь характер.

— В интернете популярно видео с латвийским арбитром Эдуардом Одиньшем, на которого программа КХЛ-ТВ “Закулисье” повесила микрофон во время матча московского “Динамо” и “Трактора”. Он здорово повеселил телезрителей. По ходу встречи даже пел…
— У нас много кто поет. Есть моменты внутреннего расслабления. Когда глаза и голова работают на пределе, то иногда хочется как-то сбросить напряжение.

— Вы поете?
— Если только Эдика вспоминаю. (Смеется.) Вообще по ходу игры много шуток и подколов. Причем чем выше класс команд и судей, тем больше этого. Поскольку все понимают, что делают свою работу для зрителей. Да, результат результатом, но должна быть красота. Мастерство от хоккеиста никуда не уйдет, даже если он злой. Но если раскрепостится, то заиграет еще лучше, красивее. Болельщики вот смеются, когда на ровном месте падает судья. А если ноги запутаются у игрока, его могут подколоть арбитры.

— Судьи верят в приметы?
— Да, их много. Все зависит от бригады. Чаще всего лайнсмены выходят из раздевалок после главного арбитра. Раньше были рефери, которые ставили одного линейного впереди, другого — за спиной. Так красивее выходить на лед. У меня особых “забобонов” нет. Просто стараюсь на каждой арене занимать в раздевалке всегда одно и то же место. Так привычнее: приходить в перерыве и садиться в уже знакомое кресло. Один из нюансов расслабления.

— Шесть лет назад в интервью вы сказали, что добираетесь на матчи на троллейбусе или вовсе пешком. Традиция сохранилась?
— Раньше действительно любил ездить на троллейбусе. А когда матчи проводились во дворце на Притыцкого, ходил пешком с Берута, где тогда жил. Но сейчас добираюсь на машине. Знаете, королева Великобритании в свое время сказала: “Когда вижу в общественном транспорте мужчину старше тридцати лет, то понимаю, что он неудачник”.

— Что вообще включает в себя подготовка арбитра к конкретной встрече?
— Каждый готовится по-своему — это во многом зависит от характера. Но есть общий комплекс мероприятий. Надо поесть в определенное время, обязательно поспать накануне, поскольку это расслабление и восстановление сил. Приехать на арену за полтора часа до начала, пройтись, поздороваться, пообщаться… За час приносят протокол, знакомишься с составами, обращаешь внимание, кто есть, кого нет. В каждой команде имеются специфические личности. Допустим, провокаторы или грубияны. Провокатор способен легко затеять драку, но сам в нее не ввяжется. Беседуешь с ним и просишь лайнсменов, чтобы общались. Загодя предупреждаешь: в случае чего, будет наказан жестче, чем спровоцированный хоккеист. Также разбираешь с помощниками центральных нападающих, которые становятся на вбрасывания, акцентируешь внимание, если кто-то любит играть неправильно. Надо сразу пресекать нарушения на “точке”. Чтобы не было так: сначала какие-то погрешности пропускаем, а в третьем периоде начинаем закручивать гайки. Вообще важно сразу дать понять, что дозволено, а что нет.

— Хоккейное сообщество у нас небольшое. Сложно во время матчей абстрагироваться от личных знакомств или, возможно, даже симпатий?
— Симпатии могут возникнуть, только когда видишь техничного игрока, хорошо катающегося и отменно владеющего клюшкой, против которого начинают применять недозволенные приемы — мелкие зацепы или провокации. Симпатия заключается в том, чтобы оградить его от грубости, не дающей возможности раскрыть лучшие качества. В то же время есть физически крепкие спортсмены, любящие силовую борьбу. Почему бы не разрешить таким играть в тело и позволять действовать против них?

— Есть хоккеисты, с которыми сложно работать на льду?
— Безусловно. Но не хочется переходить на личности. Могу сказать, что к любому имеется подход — надо только его найти. Интересно, что англоязычных всегда успокаивает и приструняет, когда начинаешь говорить с ними на английском. Сразу находят смысл в судействе. Хотя в принципе одного игрока, если тот отличается неадекватным поведением, лучше вообще не трогать. Может, это установка на матч такая? Проще подъехать к тренеру и объяснить: мол, если ваш подопечный продолжит действовать в подобном ключе, получит максимум и пойдет отдыхать, поскольку на площадке он нам не нужен. Арбитры заинтересованы, чтобы все хоккеисты остались здоровы.

— Много игроков систематически недовольны судейством?
— Хватает — такова специфика народа. Считаю, это зависит от уровня воспитания. Есть наблюдение, основанное на многолетнем опыте: как только во время матча в команде начинают ныть насчет судейства, бубнеть — верный признак, что команда “поплыла”. И ничего позитивного в этой игре она уже не покажет.

— С тренерами сложно общаться в пылу борьбы?
— Есть закрытые наставники: можно говорить, объяснять, он кивает головой, но ты понимаешь — слова улетели в пустоту. А есть те, кому нравится, когда арбитр подъезжает. И не потому, что любят поспорить. Просто понимают: все — игроки, тренеры, рефери — работают на красоту действа, на справедливость результата. Когда удается добиться единства, получается прекрасный спектакль. А когда каждый работает на свой лад — ничего путного не выходит. Возвращаясь к теме подготовки к матчам: судья должен анализировать и понимать, какие хоккеисты на льду, на каком месте находятся команды, к чему стремятся, пребывают под нагрузками или нет и так далее. Нельзя быть просто палачом — надо чувствовать момент.

— Захаров — самый непростой тренер в экстралиге?
— Михаил Михайлович очень амбициозный. Впрочем, любой наставник в нашем чемпионате такой. Просто кто-то выплескивает эмоции, а кто-то нет. Вспомните того же Андриевского в “Гомеле” — периодически он вел себя так же, как и Захаров. Водой обливался. Гусов аналогично кричал и получал дисциплинарные штрафы. Все они затем отходят. Просто должны понимать, что уверенность в своей правоте потом, при разборе эпизода, может быстро улетучиться. И тем не менее я прекрасно понимаю тренеров: эмоции — составляющая хоккея. Опять же — спектакль. Шоу. Без этого и журналистам не о чем писать. К подобному надо относиться, как к одной из составляющих профессии. Естественно, нельзя при этом позволять оскорблять себя.

— Вот здесь как раз уместно вспомнить про эпизод третьего матча финала “Шахтер” — “Юность”. Когда Захаров показывает вам со скамейки средний палец и его видит вся страна, какие эмоции возникают? Улыбка, равнодушие, негодование?..
— Ну точно не улыбка — это все-таки серьезное оскорбление. Так что было очень неприятно. Это уже не спектакль.

— Захаров извинился?
— Передо мной — нет.

— В прошедшем сезоне в ваш адрес еще прилетела цитата Гусова о “безнаказанных пацанах в полосатых майках” и обзывания из уст хоккеиста Зозона. Болезненно реагируете?
— Конечно, арбитры это читают. Я отношусь спокойно, глубоко к сердцу принимать не стоит. Хотя и неприятно. Прежде всего вот почему: ладно, я читаю — знаю подоплеку, могу объяснить случившееся нервным перенапряжением или сильным расстройством игрока или тренера. Но всей стране не в состоянии донести, что, образно говоря, это не я идиот. Гусов, кстати, извинился за эмоции. Что касается Зозона, хорошо знаю его отца — Дмитрия Мельника, с которым общались на сей счет.

— Арбитры слышат крики зрителей с трибун?
— И очень отчетливо.

— Выработался иммунитет?
— Иногда просто смешно. А порой обидно. Разговаривал с директором одного из клубов — не буду акцентировать внимание какого. Команда принимала соперника, и почему-то с трибун несся страшный негатив. Причем не только в адрес судей. Мы удаляем гостей — все равно обзывают козлами. Гости забрасывают — недовольны. Свои забрасывают — тоже. Разошлись до такой степени, что не успокоились даже после финальной сирены, когда хоккеисты благодарили болельщиков. Такое поведение — тоже показатель уровня. Всегда говорил: клубам надо работать со зрителями. Многие работают и позитивные сдвиги чувствуются. А то иногда кажется, будто люди специально приходят поорать на судей и хоккеистов, отчего получают удовольствие. Некоторых даже узнаешь в лицо: придет и с первой минуты начинает поливать. Часто рядом стоит сотрудник правопорядка — у него все замечательно. Возникает вопрос, который, правда, озвучивать не буду…

— Молодым судьям тяжело справляться с давлением тренеров, трибун?
— Думаю, очень. Когда наше поколение арбитров начинало судить двадцать лет назад, была плеяда хороших хоккеистов, с которыми занимались вместе в детско-юношеском возрасте. Потом эти люди стали специалистами: ты рос как арбитр, они — как тренеры. Воспринимаешь их авторитет проще. На молодых он давит намного сильнее, из-за чего ребята сильно переживают, когда допускают ошибки. Бывает читаешь чье-то мнение, встречаешь кого-то и слышишь, мол, судья такой-сякой, специально накосячил в пользу одной из команд… Да ерунда полная! Не может быть специально. Арбитры очень переживают. А кто не переживает, долго в судействе не задерживается. Потому что это дело надо любить, иначе ничего не получится.

— Арбитры извиняются за “косяки” перед хоккеистами и тренерами?
— С тренерами или менеджерами команд после матча все равно общаешься. Покидаешь арену, когда многие еще не разъехались. Обсуждаешь какие-то нюансы, возникшие сложности. Иногда полезно провести лишних полчаса на арене и переговорить, если остались какие-то вопросы. Объяснить определенные тонкости правил. Это даже снимает стресс и направляет энергию в позитивное русло.

— После смены руководства судейского комитета стало больше заседаний, разборов и отстранений. Владимир Проскуров строже взялся за дело?
— Стоит отметить, что при прежнем руководстве это просто не выносилось в прессу так детально. Раньше арбитров точно так же дисквалифицировали, но не освещали решения широкоформатно. Хотя да, в целом сейчас жестче. И, на мой взгляд, это правильно. Все-таки ты должен выполнять работу максимально профессионально. Что-то может не получаться, но не от игры к игре. Главное — не отстранять судью сразу, разобраться, откуда растут корни той или иной ошибки, дать возможность исправиться. Все моменты мы разбираем досконально.

— В прошедшем сезоне вашу бригаду отстранили на тур после матча “Юность” — “Металлург”, где судьи начали овертайм в формате “пять на пять”…
— Комичная ситуация. Наверное, к ней привела напряженность графика работы плюс напряженность непосредственно в игре. Хотя, чтобы такое произошло, должны и звезды сойтись. Ведь никто из четырех арбитров не сообразил. Причем один из лайнсменов в начале сезона попался ровно на такой же глупости. А самое забавное — оба тренера согласились так играть, один из них даже говорил: “Да-да, я точно помню. По регламенту, “пять на пять”. А произвели вбрасывания, и я понимаю: “Какой “пять на пять”?..” Ну ладно, думаю, в ближайшей паузе сократим составы. А паузы пришлось ждать две с лишним минуты.

— И никто из хоккеистов не удивился?
— Нет, все было нормально. (Смеется.) С другой стороны, преимущества ведь никто не получил.

— Как вы вообще оцените уровень белорусских арбитров?
— Иногда мне кажется, что он намного выше, чем уровень белорусских хоккеистов. Исхожу чисто из статистических показателей. Наш судейский корпус всегда представлен на топ-соревнованиях, причем на уровне полуфиналов и финалов. К тому же имеется хороший резерв молодых, потенциальных рефери — как главных, так и лайнсменов. И новое руководство делает все возможное, чтобы дать им шанс вырасти.

— Иван Дедюля в минувшем году не попал в число лайнсменов, обслуживавших чемпионат мира в Праге и Остраве. Владимир Проскуров говорил в интервью, что общался на сей счет с главой судейского корпуса ИИХФ Константином Комисаровым. Тот отмечал факт омоложения пула арбитров. Выходит, есть и в вашей профессии такой термин…
— Конечно. Не могут же Виннерборг или Ерабек работать вечно — надо готовить смену. В рамках этой смены в элиту сейчас пробился Максим Сидоренко. Но не думаю, что Ваню при этом вывели из списка. Он 1984 года рождения — только 31 год. Просто предыдущий сезон получился слишком насыщенным. Дедюля судил “регулярку” и плей-офф КХЛ, чемпионат мира, на Олимпиаде дошел до матча за бронзу… Все это выхолащивает как эмоционально, так и физически. Возможно, в ИИХФ сочли нужным дать паузу. Сейчас он усиленно готовится к следующему сезону.

— Вы работали на молодежном чемпионате мира-2015 в группе “А” дивизиона 2. Как думаете, в 38 лет еще есть шанс оказаться во взрослой элите?
— Думать можно что угодно. Скорее нереально. Конечно, очень хочу и делаю для этого все возможное, ведь чемпионаты мира в сильнейшем дивизионе обслуживать не доводилось. Но возраст Максима Сидоренко — как раз то, что надо для элитного пула.

— Есть объяснение, почему в завершившемся чемпионате вас перестали привлекать к работе на матчах КХЛ?
— Не могу сказать — никто ничего не сообщал. Здесь решение принимает Континентальная хоккейная лига. Думаю, у нее полно своих профессиональных арбитров хорошего уровня.

— После КХЛ в чемпионате Беларуси не падает мотивация?
— Если она начнет падать, то с судейством можно заканчивать. К тому же, как уже сказал, иногда приходится работать и на матчах высшей лиги, и детей судить. Этим жить надо, тогда стимул будет всегда.

— Однако есть еще стимул и финансовый. Не секрет, гонорар в нашей экстралиге в десять раз меньше КХЛовского.
— Ну не в десять — разница меньше. В любом случае лишь на денежной мотивации далеко не уедешь. Могу сказать, по накалу встречи белорусского чемпионата часто способны дать фору любому турниру.

— Недавно Евгений Ромасько стал первым российским арбитром в НХЛ. Знаете его лично?
— Да. Перед первым сезоном КХЛ готовились вместе на сборах и жили в одном номере. Потом, разумеется, часто пересекались.

— НХЛ — космос для судьи?
— Это больше имидж. Знание языка, менталитета, образа жизни. Но не могу сказать, что отсудить матч НХЛ — гораздо круче, чем отработать на полуфинале или финале Кубка Гагарина. В плане шоу — возможно. А по сложности решающие встречи КХЛ даже серьезнее.