Сергей Боровский. Отставленному верить. Игрока не вырастишь на страхе

И потому довольно скоро стало ясно, что загодя составленный план разговора придется принести в жертву готовности собеседника самому задавать его тональность и направления. Оказалось, это тоже интересно.

— Вам уже, наверное, приелись и стали привычными эти чувства тренера, остающегося вдруг без команды. Ощущение недосказанности, незавершенной работы…
— В принципе такое ощущение испытываешь постоянно. Потому что у тренера всегда есть повод говорить о планах и целях. Скажем, когда год назад мы играли в Лиге Европы против ПСВ, моей целью было попадание в групповой раунд. Пусть мы и получили в оппоненты именитый клуб — как оказалось, будущего чемпиона Голландии. Что в таких случаях главное? Верить. Не сомневаться, что в жизни нет ничего невозможного. Ясно, что системности в обыгрывании соперников такого уровня достичь нельзя. Но единичные случаи возможны. Вспомните, ведь у “Шахтера” там тоже были реальные шансы. В первом матче, на выезде, пропустили фактически автогол — срезкой от Януша. А уже через пару минут он же неточно добил в пустые ворота при нашей атаке. В ответной встрече долго держалась “сухая” ничья, пока все не побежали вперед в концовке и мы не получили два гола в последние пару минут. Хотя установкой все равно оставалось ни в коем случае не раскрываться…

— Иными словами, тренер всегда должен хотеть максимума? Вопреки условиям работы, пониманию, что у него ограниченные в возможностях игроки?
— В этом плане я немного авантюрист. И хочу максимального результата даже в противостоянии с такими командами, как ПСВ или сборная Голландии. Но, конечно, ставить задачи в январе не совсем разумно. Ведь в ходе сезона может быть разное: и травмы, и лишние карточки. Не знаешь, как поведут себя новички в играх за очки, а не во время просмотра, когда выкладываются ради подписания контракта. Для меня примером разумной и постепенной постановки задач остается наш чемпионский сезон в минском “Динамо”-82. До старта о титуле вообще никто не говорил. Заговорили, когда команда стала лидером после первого круга, когда ее игра и кондиции действительно оказались на очень высоком уровне. Тогда как-то не придавал значения тому, как все происходило. Уже спустя годы вчитался в хронику сезона. Мы обыгрываем на выезде киевлян, через два дня делаем ничью в Алма-Ате, еще через три — побеждаем в Ташкенте! И вот не помню, чтобы уставали. Считаю, готовность игрока определяется не хорошим самочувствием и возможностью перебегать соперника в отдельно взятом матче.

— А чем?
— Способностью включать необходимую максимальную скорость, когда кажется, что сил на это нет. Почему в чемпионате Беларуси многим командам тяжело играть через два дня на третий, через три на четвертый? А нет готовности! Мне незадолго до отставки довелось выслушать претензии: мол, приехал в Солигорск “Гранит” — и вас запрессинговал. Пусть так. Теперь посмотрим, что стало твориться с “Гранитом” через тур после того прессинга. 1:10 по сумме двух матчей.

— Но мы ведь говорим о “Шахтере”.
— То есть, считаете, я должен был готовить его к прессингу против “Гранита”? Когда впереди был старт в еврокубке с тем самым жестким графиком игр? Даже у Лобановского после матча с активным прессингом команде требовалась неделя на восстановление. Белорусским командам не хватит и недели. Не та база физической готовности, которая нужна.

— Кстати, прошлой осенью в интервью прессболовцу Володе Пирогу вы оптимистично рассуждали про базовый уровень, на который удалось вывести “Шахтер” к концу сезона. Отталкиваясь от него, намеревались уже по весне совершенствовать игру, повышать физические нагрузки. Та риторика не была дипломатией, подгонкой решения задачи под известный ответ?
— Не была. В оценке состояния команды отталкивался от набора элементарных показателей, которые тестируются систематически. Так вот, в этом сезоне они стали намного стабильнее, чем в прошлом. Из рамок базовой готовности, о которой мы говорим, выпадали два-три человека — травмированные, перенесшие болезни. В прошлом году таких игроков регулярно было по шесть-восемь. То есть база как таковая сейчас была действительно сформирована.

— Ну тогда интересно и дальше сравнить этот год с предыдущим.
— В чем здесь главное различие? В прошлом году все было для многих в новинку: и борьба за Кубок страны, и продвижение в еврокубковом розыгрыше. А главное — при этом был результат. И на том позитивном эмоциональном фоне команда неплохо терпела. Хотя изначально ее состояние было неважным. После первого сбора пригласил научную бригаду из Гомеля. Проведенное ею обследование подтвердило опасения: у игроков не было базы для нагрузок, которые я предложил. Хотя, скажем, моя первая команда — “Металлург” из Молодечно — в начале девяностых справлялась с ними элементарно. Надо было скорректировать тренировочную работу. Но тогда возникал риск пролета в кубковом розыгрыше. Однако и этого делать было нельзя. Работали иначе. Готовились к главным играм, матчам-событиям. Всплеск был на том отрезке, когда дома порвали “Дерри” — 5:1, выиграли 5:2 на выезде у “Зюлте-Варегема”. Для этого нужен был ударный тренировочный цикл. Но попутно были неизбежны как минимум и пара невыразительных игр, так как приходилось выступать в жестком графике с разными интервалами. Причем паузы в два дня предусматривали совсем другую работу, нежели трехдневные. Помню, в советские времена на эту тему была защищена серьезная диссертация.

— “Шахтер” за время межсезонья стал сильнее?
— Считаю, да. Предсезонку отработали хорошо. И стартовые игры обнадеживали. Матч за Суперкубок против БАТЭ, полуфинальный кубковый выезд в Брест. Да и в чемпионате были поединки, когда уверенно вели игру, задавали ей ход. Но потом случилась неудача в кубковом финале. Она дала выход настроениям недовольства, которые вызревали в команде еще в прошлом году.

— Речь о негативном отношении команды к вашему ассистенту Дмитрию Клецову и доктору Кириллу Роговику? Об этом поведал в недавнем интервью капитан “Шахтера” Артем Старгородский.
— Полагаю, из-за недовольства человеческими качествами кого бы то ни было не должна страдать профессиональная подготовка футболиста. Тем более что в нашем тренерском штабе обязанности четко делились не только на время тренировочного процесса, но и в оперативном руководстве в ходе матчей, где у каждого был свой фронт наблюдений и предложений. Спортсмен обязан думать о работе, а не о том, чем ему кто-то не нравится. Какая может быть подготовка, если тренер планирует работу, а второе “я” игрока мешает ее выполнять? Но понимаю, что на волне отторжения моих помощников вызрело негативное отношение игроков и ко мне.

— Может, стоило прислушаться к этому недовольству?
— Разговаривал и с ребятами, и с теми, к кому у них были претензии. Как профессионалу слышать это было смешно. На мой взгляд, это были отнюдь не определяющие факторы в жизни коллектива. Хотя для игроков они, возможно, значили и больше. Это, конечно, важно, чтобы доктор умел найти с ними контакт. И все же для меня важнее его профессиональные навыки. Предложи мне кто-то в придачу к ним умение ладить с игроками, пошел бы на замену. Но предложений не было. Белорусский футбол — вообще заложник традиций своеобразного командного коллективизма. Когда есть настрой и желание — порвем всех. А когда без них? Когда тяжело физически и нет игры? Даже в соседней Прибалтике ментальность футболистов больше развернута к профессионализму. Коуч сказал — надо делать. А у нас… Помню, пришел в “Шахтер” и вскоре услышал: а когда будем… это… сплачиваться?

— Услышали от игроков?
— Ну да.

— И каким был ответ коуча?
— Он всегда одинаково банален: работаем, работаем, работаем. Не приемлю такого посыла: вот создадим коллектив — будем ставить перед ним задачи. У меня — сразу задачи, а коллектив создается в процессе их решения. Психологи различают разные виды коллективной сплоченности. Есть более прочная — деловая. А есть эмоциональная, которая ненадежна. Вот здесь у нас и произошло раздвоение. Последняя для меня игра во главе “Шахтера”, в Витебске, показала, как мало бывает порой простого желания, основанного на эмоциях. Вроде игроки и собрались перед матчем в своем кругу, и серьезно поговорили, и пообещали друг другу единение. Но в подсознании ими все равно управляла та самая психологическая несобранность, основанная на недовольстве тренером. Мысли были не о футболе. Вот здесь, у сердца, было пусто. И допускались такие индивидуальные ошибки, что мне стало стыдно.

— Межсезонные правки в состав вносились вами?
— Все они в любом случае мои. Даже если игроки предлагались кем-то другим, последнее слово было за тренером.

— Среди тех решений были ошибочные?
— Об этом пока вообще рано говорить. Скажем, в прошлом сезоне Илью Галюзу мы подписали на флажке. Потом он полсезона никому не нравился. Однако пошли еврокубки, концовка чемпионата — и болельщики признали его лучшим в команде. Хотя сыграл он не на сто процентов… Но важно, что усвоил мои принципы построения игры.

— Что ж вы не оставили парня на новый сезон?
— Его не хватало на весь матч. А тренеру всегда хочется иметь игроков, способных пахать девяносто минут. Селекция — тренерская прерогатива. И здесь важно проявлять терпение. Зидан после перехода в “Ювентус” полгода отбегал там бледной тенью. А у меня в Солигорске уже в мае начали спрашивать, почему не заиграли тот или другой из новичков. Любому игроку не из белорусского чемпионата тяжело влиться в него с ходу. Редкое исключение — Старгородский. А вот у Човича сразу не получилось. Или Мартынюк… Он был лучшим из всех, кого просматривали зимой. Так почему было его не взять? Теперь слышу претензии: кого подписали? А парень признавался, что физически чувствует себя лучше, чем в предыдущих сезонах. Думаю, он на подходе к оптимуму. Увы, в восприятии футбола нашими журналистами, болельщиками, руководителями слишком многое упирается в голы. Когда их нет, они сразу спрашивают: во что вы играете?

— Посоветуете другие подходы при оценке?
— Терпение, понимание, доверие. Но тренер часто руководствуется своими специфичными ощущениями и соображениями. Скажем, в чем вижу стабильность команды? В умении вести игру первым номером. Парадокс в том, что иногда легче придумать, как противостоять сильным, какие трудности им предложить. А вот как проявить превосходство над командой, играющей от обороны? Было ощущение, что мы уже на подходе к такой игре. В исполнении “Шахтера” четко ее представлял. Было время, когда говорили: покажите мне вашу полузащиту, и я скажу, какая у вас команда. Мне кажется, сейчас начало этого афоризма актуально переиначить: покажите, как вы действуете в позиционной атаке…

— Вот и в уже упомянутом осеннем интервью вы уверяли, что научить команду качественно обороняться проще, нежели заставить эффективно нападать. Задачей на новый сезон провозглашалось продвинуть действия в атаке. Получалось?
— В конце мая — начале июня, когда прошли те четыре-пять месяцев, что требуются для становления игры, мы достигли очевидного прогресса в контроле над мячом. К сожалению, позиционное нападение не так часто, как хотелось, находило острые завершения. Форвардам Янушу и Човичу не хватало умения открываться за спины защитникам. А найти нужного нападающего нам не удалось. Нужно было работать с теми, кто был, обучать, шлифовать действия в концовке. Это требовало времени. Хотя игра пошла, команда имела базу для скачка — это однозначно. Но не было результата, и на эмоциональном уровне копилось недовольство. В головах у футболистов игровые задачи уже отошли на второй план. Начались поиски плохих людей в окружении главного тренера. Отношение к моим помощникам стало выражаться в порой анекдотичных реакциях на объективные трудности тренировочного процесса.

— Расскажите.
— У кого-то что-то заболело. Но как думаете: серьезно тренирующийся футболист может развиваться, обходясь вообще без боли? Ты работал над скоростью, и при этом у тебя не заболела задняя поверхность бедра? Значит, ты не над скоростью работал, а филонил. Да, будет мышечное напряжение. Да, будет болеть и давить. Поэтому следом будет дана другая работа. Она снимет боль, обогатит ткани кислородом. Есть система нагрузок, которая не нами придумана. У тебя заболело после штанги? У тебя не пошло упражнение? Так это потому, что ты никогда такой работы не делал! А в бундеслиге она вообще компонент предыгровой разминки.
Помню, у меня бурный прирост физических качеств начался только после двух динамовских сезонов пахоты “под Базилевичем”. Можно сказать, что затем десять лет отыграл на базе, заложенной тогда — через боль и рвоту от изнеможения. А здесь: у троих заболело — и тренер безграмотный, и доктор никудышный. Хотя в любом случае убедить людей в необходимости терпеть, повести их за собой — это тоже тренерская работа. Только, если в прежние времена тренер был царем и богом, а снять его могли лишь в ЦК партии, то сейчас можно запросто пожаловаться и спортивному директору, и президенту клуба. Помню, и в брестском “Динамо”, как только пошли нагрузки, побежали на меня жаловаться. Потом, в конце сезона, услышал от одного из обиженных: спасибо, в 27 лет я впервые отыграл два тайма и не устал. А когда болит, работать всегда не хочется.

— Привить команде свою тренерскую философию за один сезон очень трудно, если это не команда из высококлассных игроков. Это еще одно из ваших прежних утверждений. В каком из тринадцати клубов, где вы работали, к этой цели удалось максимально приблизиться?
— В минском СКВИЧе. Во втором дивизионе над нами не довлел результат. Молодым парням просто хотелось играть. Они быстро и реально увидели те преимущества перед соперником, которые стали получать, следуя тренерским требованиям. Там не было барьера, за которым игрок начинал думать, что он все в футболе знает и его уже нечему научить. Мы экспериментировали, каждую третью игру меняли тактику. И это было неожиданностью для соперника.

— В “Шахтере” вы тоже активно варьировали схемы…
— Ха, и я постоянно слышал: зачем это делать? Мол, надо наигрывать, наигрывать и наигрывать единственный и основной вариант.

— Вот и я собирался спросить: а зачем?
— Известна история, как Жозе Муринью, придя в “Интер”, был изумлен уровнем тактической грамотности команд из подвалов серии “А”: я три раза за матч поменял схему — и мне всякий раз отвечали тем же! Так развивается футбол. Почему же не помогать игрокам расти вместе с ним? Если они научатся действовать в разных позициях и понимать суть перестроений — это же хорошо. Спросите у Макса Володько — он в тот год поиграл у меня в СКВИЧе на нескольких позициях. И сейчас эти навыки ему очень пригодились в БАТЭ. Ломается по ходу игры важный исполнитель — команда к этому готова. Оборона не справляется с двумя чужими нападающими — перестраиваемся на игру в три центральных защитника, а линейные закроют фланги. В прошлом году мы стали действовать так в еврокубках и продолжали бы, если бы прошли дальше. Считаю, что благодаря разнообразию в тактике только мы на равных по очкам расходимся с БАТЭ в прошлом и нынешнем чемпионатах.

— Зато и ваши беды номинально стартовали с проигрыша борисовчанам в кубковом финале, по ходу которого команда просто расклеилась…
— Хорошо, а вспомните наш первый матч против БАТЭ в прошлогоднем чемпионате. Ведь там после грубой ошибки голкипера растерялся уже соперник. Мы могли его куда строже наказать, если бы еще и пенальти реализовали. К чему клоню? Очень трудно противостоять неудачам, когда события складываются фатальным образом. А в кубковом финале дважды результативно ошибались даже не игроки “Шахтера”, а судейская бригада. Кстати, мне потом даже вменили в вину, что дал указание встречать соперника предельно высоко, выжимать его дальше от своих ворот, не сделал поправку на возможность ошибки судей при фиксации офсайда. То есть получается, вместо того чтобы сыграть современно, надо было предусмотреть сорокаметровый зазор и поставить “автобус”…

— Кажется, в прошлом году вы импульсивнее вели себя на бровке по ходу игр…
— Ну, в этом сезоне, вскоре после кубкового финала, меня тоже строго предупредили за выход из технической зоны в игре против Жодино. У нас ведь как получается? Ведешь себя вежливо — на претензии не реагируют. Даже Капскому стоит успокоиться — начинают ошибаться не в пользу БАТЭ. Только он зашумит — ситуация меняется. А если серьезно, нервничаешь на скамейке, когда много претензий к футболистам. А когда получается игра, становишься тише. В этом сезоне, повторюсь, игра у “Шахтера” обещала стать лучше прошлогодней.

— Вы не разуверились в способности наших футболистов к обучению тактическим премудростям?
— В чем их отличие от игроков зарубежной выучки? Те впитывают основы теории в детских школах. И сложностей там больших нет. В любой схеме все сводится к одновременному взаимодействию трех-четырех футболистов. Ну, пятый может сработать на разворот или обострение атаки. Когда умеешь играть в этих тройках-четверках, любая схема усваивается элементарно.

— Что ж не учите?
— Вот учишь. Научил. Надо браться за другую тему: оборона, прессинг. Тройки-четверки не шлифуешь — через пару недель все забыто. Очень трудно закреплять то, что не вынесено из школы. Есть одаренные, которые схватывают все на лету. Но многим эти теоретические уроки не в жилу. Не понимают. Надо работать дополнительно и индивидуально. Кстати, здесь актуальна китайская мудрость. Она гласит: ни один ученик не обладает знанием и талантом, чтобы постичь замысел учителя. Я, например, только став тренером, до конца понял, чего требовал от меня в сборной Бесков.

— А может — ну его? Применить другой алгоритм: взять только тех, кто схватывает на лету.
— У нас нет такой финансовой возможности. Мне ближе принцип, который был в “Спартаке” при Бескове и Романцеве. Многократное повторение одного и того же. Шлифовка. Года через два-четыре можно было спокойно отправлять игроков в “Сельту” или Сан-Себастьян. Но там еще был и соответствующий подбор…

— То интервью капитана Старгородского было для вас неожиданным? Обидело? На что-то раскрыло глаза?
— Так он правду сказал. Про ту связь, что была потеряна. Про то постороннее, что сидело в головах. Ну и, наверное, про мою вину. В том, что не смог найти этот мостик, добиться не только эмоциональной, но прежде всего деловой сплоченности в достижении цели.

— Как чувствовали себя на собрании команды, где объявили об отставке?
— У меня были прекрасные отношения с руководителем “Беларуськалия” Иваном Головатым, председателем клуба Вадимом Шумаком. Мы встречались и перед собранием. Я понимал их как руководителей и болельщиков, хотевших голов. Постарался, чтобы и они поняли меня. Голы могут быть только в случае, если команда хочет работать с тренером. Она не захотела. Поэтому встал и сказал, что надо резать.

— Ваши отношения с директором клуба Юрием Вергейчиком были…
— …бесконфликтными. Сейчас думаю, что кое о чем стоило бы и поспорить. Могла бы родиться полезная истина.

— К чему, по-вашему, профессионально готов Сергей Никифоренко?
— Он неплохо видит игру. В первых таймах всегда посылал его на трибуну. К перерывам он грамотно подмечал много существенного. Правда, это больше касалось действий в атаке, где он сам играл.

— Мне кажется, преемник схож с вами темпераментом и ментальностью.
— Говорят, чтобы узнать человека, надо дать ему власть. Так что со временем не исключены другие оценки. Но убежден, что на страхе футболиста не вырастишь, что на окрике со стороны не побежишь. Может, это еще как-то работает в чемпионате Беларуси. В Европе от тренера требуются профессиональные знания. Я как игрок всегда готовил себя к матчу сам. Никакие заряды со скамейки на меня, по большому счету, не действовали. Иногда искра от бровки бывает полезна. Помогает, как говорится, воспламенить факел внутри. Но постоянные накачки делают из игрока зомби. Он должен сам хотеть расти. Иначе будет только регрессировать. Порой читаю, как после потерь очков в играх со слабыми соперниками тренеры сетуют: не смогли достучаться до команды, найти нужные слова. Если такое происходит часто, из матча в матч, мне не понять ни этих тренеров, ни этих игроков. Им нужен массовик-затейник? Беда часто заключена в отсутствии цели. Имеешь свои пять-семь тысяч — и это все. Не хочется думать, как лучше сыграть. Не хочется, чтобы где-то болело…

— Ваш совет коллегам, которые отправляются работать в “Шахтер”?
— Чужому человеку там очень тяжело, если он не сумел понравиться. Все будет хорошо, пока есть результат. Без него ничего не получится.

— Вы говорили, что реальная оценка тренером своей работы важна как база для нового шага вперед. Опыт работы в “Шахтере” — такая база?
— Да, моя профессиональная оценка всего, что делаю, строже и взыскательнее любой другой со стороны. В Солигорске у меня был и отрицательный опыт, требующий осмысления, и позитивный, связанный с выступлением в еврокубках. Его считаю самым важным приобретением этого отрезка карьеры.

— Жалеете, что не довелось испробовать группового раунда?
— Ну, интересно было бы лишний раз доказать, что белорусы могут обыграть в футбол кого угодно. При условии, что будут не хуже готовы физически и иметь превосходство в психологии. Обыгрывали “Баварию”. Обыгрывали голландцев. Формат групповых турниров всегда повышает наши шансы. Потому что зарубежный соперник зачастую готов довольствоваться малым. И что для нас тогда главное? Верить. Не сомневаться, что в жизни нет ничего невозможного.