Мельбурн-56. А нам все равно

О венгерских событиях олимпийцы в основной массе не знали, и встреченная в пути неприязнь обдавала холодным душем. “Нас предупредили: на улицу носа не высовывать, — вспоминал вратарь футбольной сборной СССР Борис Разинский. — Кто-то выглянул на балкон, а внизу толпа, все окна поколотили”.
Посадка в Сингапуре, на дворе ночь. Служащий аэропорта, сухонький малаец, проводил в зал ожидания и не удержался, ткнул указкой в карту в том месте, где Венгрия, а потом сложил пальцы пистолетом и стал “палить” по нашим спортсменам: воюете там, убиваете…
На борту “Боинга” все вежливо, вышколенный персонал, но за него подумали. Перед каждым питанием стюардессы раздавали меню, а на нем герб Советского Союза из… одиннадцати республик. Красноречиво забыли Карело-Финскую ССР и три прибалтийские республики: американцы отказывались их признавать территориями СССР — и как в воду глядели…
В какой-то момент начальники поняли, что фигуру умолчания лучше заменить расстановкой акцентов. На политинформациях спортсменам поведали в общих чертах о поднявшей в Венгрии голову контрреволюции. И футболисты в новом свете увидели злой сентябрьский приезд венгров в столицу. А легкоатлеты вспомнили сорвавшуюся матчевую встречу в Лондоне из-за ЧП с метательницей Ниной Пономаревой, которую задержал полицейский за вроде бы не оплаченные в магазине покупки, прятали потом спортсменку в посольстве… И хоть случилось это до наших танков, да и подробностей Нининого шопинга никто толком не знал, атлеты поняли, что недаром им столько долдонили…
От греха подальше руководство решило не посылать спортсменов на церемонию открытия Игр и наложить запрет на контакты. Но они все равно общались, сто лет ведь друг друга знали. Более того, на танцах в интернациональном клубе научились у американцев неведомому для нас рок-н-роллу. Ленинградский барьерист Борис Столяров наловчился в нем так, что удивлял даже черных.
Евгений Шукевич приехал в Мельбурн в статусе журналиста “Физкультурника Белоруссии”. Не он один: тренерскими аккредитациями прикрыли часть сопровождавших спортсменов сотрудников госбезопасности. У СССР не было дипломатических отношений с Австралией, и это накладывало определенные ограничения.
Членов делегации серьезно проинструктировали, просили ходить в одинаковой форме, которую выдали в Ташкенте, и обязательно по двое-трое.
Теплоход пришел в Мельбурн 7 ноября. На пришвартованном судне отпраздновали прибытие и день Октябрьской революции. Раскупорили по такому случаю водку — после надоевшего “сухаря”, который изо дня в день выставляли в тропиках из расчета бутылка на столик.
Через пару дней прилетели метатели, и Шукевич занялся ими. Переселился в коттедж Олимпийской деревни, уже проданный будущим хозяевам, те приходили его смотреть.
Евгений Михайлович помнил уроки Хельсинки, где перенервничавший Миша Кривоносов получил в финале три “баранки”, а спустя месяц после Олимпиады установил всесоюзный рекорд. Там хватало ошибок: сожгли себя в открытой тренировке с мировыми лидерами, а в день главного старта разминались дважды, не узнав точно время начала соревнований. Теперь старший тренер все взял в свои руки.
К Мельбурну Кривоносов подошел одним из фаворитов, шестикратным рекордсменом мира. Американец Гарольд Коннолли отобрал у него рекорд перед самыми Играми. Тренироваться их опять поставили вместе, и Шукевич решил не искушать судьбу, попросил руководство подыскать что укромное. Им дали университетский стадиончик с кругом без сетки, и Шукевича это устроило. Здесь наша тройка метателей могла работать в стороне от глаз.
В стороне, да не совсем: в университете имелось русское отделение, и на тренировки зачастил сотрудник, длинный такой, худой и противно вкрадчивый. Ну ходит и ходит, не прогонять же. Терпели его, пока не раскусили.
Пришли раз на стадион, а на нем отметины, тренировался кто-то накануне. И все лунки — на уровне рекорда. Ребята приуныли.
Шукевич смотрел, смотрел — что-то не то, уж больно кучно. Подошел ближе — вмятины не в ту сторону!
А тут длинный приплелся и начал заговорщицки:
— Вчера американцы ох и давали, особенно Коннолли!
Шукевич спрашивает:
— А вы видели, как они метали?
— Да, здорово метали…
Наши улыбнулись и приступили совсем с другим настроением.
В соревнованиях Кривоносов работал хорошо и долго лидировал. Но в пятом броске Коннолли удалось бросить дальше. Он и стал чемпионом, серебро у Кривоносова, бронза у Самоцветова.
Гарольд Коннолли, классный парень, кроме медали, увез из Мельбурна и невесту — метательницу диска из Чехословакии Ольгу Фикотову (на снимке). Церемония бракосочетания состоится в Праге с разрешения первого лица государства, после чего спортсменка продолжит выступления под американским флагом. Гарольд и Ольга прожили в супружестве 16 лет.
Была в Мельбурне и еще одна романтическая история с брачным исходом. Звезда советской футбольной сборной Валентин Иванов и гимнастка Лида Калинина познакомились на предолимпийских сборах в Ташкенте. В Австралии их отношения едва начнутся и будут развиваться — поспешай не спеша — три года. Зато окажутся на всю жизнь.
После успешного в общем-то выступления метателям можно было расслабиться. Гуляли по Мельбурну, смотрели по сторонам. Что поразило: огромный город и ни одного одинакового дома! Замки не запирают, заборчики символические, в палисаднике — дубок или березка…
Мельбурнцы относились хорошо, особенно бывшие соотечественники, для кого наши были кусочком далекой родины. Их целая колония, приходили общаться, устроили русский бал, на который каждый эмигрант являлся с бутылкой. Наши кушали, а они говорили, говорили…
Так вышло, что Евгений Михайловия и тренер прыгунов в высоту Владимир Дьячков вернулись в автобус первыми. Глядь, на каждом сиденье листовка. Шукевич их собрал и бросил под колесо. Австралийский шофер даже глазом не повел. А наш из сопровождающих потом укорил: не мог, что ли, нам отдать? Неловко было поднимать для отчета.
Антисоветчики не дремали: теплоход еще едва только причалил в бухте Порт-Филлип, как на борт забросили текст доклада Хрущева. Закрытый доклад “О культе личности и его последствиях” был прочитан в конце зимы и у нас не публиковался.
Проникали такие гости и в Олимпийскую деревню. Их было легко узнать: едва познакомившись, переводили разговор на свою тему. Но нашего человека пробить невозможно, антисоветские беседы сразу пресекал. Прыгун тройным Евгений Чен вспоминал: “Один такой попытался завязать со мной дискуссию. Подходит знакомый, американский прыгун Шэрп, здоровенный, почти двухметровый негр. “Кто это?” — спрашивает. “Нехороший человек”. Шэрп, ни слова не говоря, развернул моего собеседника на 180 градусов и чувствительным пинком отправил в сторону выхода…”
Впрочем, одна женщина из экипажа, одесситка, осталась в Мельбурне. Исчезла на экскурсии в ботаническом саду. На обратном пути моряки вполголоса рассказали, как это происходит: в никуда бегут крайне редко, обычно готовятся. Списываются с родственниками или знакомыми за границей — бросают письмо, сходя на берег в увольнение, в следующей точке получают ответ…
Но абсолютное большинство о таком не думало. Более того, общение с эмигрантами, их ностальгия лучше всяких политруков убеждали, что “не нужен нам берег турецкий”.
Спортсмены выступали за страну, и счастье поднятого флага перевешивало все возможные материальные радости. Выступления в Мельбурне Ларисы Латыниной, Виктора Чукарина, Владимира Куца принесли им мировую славу. А советская сборная, завоевав 37 золотых, 29 серебряных и 32 бронзовые медали, опередила американцев в неофициальном командном зачете и спасла голову своего шефа — председателя Спорткомитета СССР и руководителя олимпийской делегации Николая Романова.