Коньки и гвоздь. Сергей Стась: меня не воротит от хоккея

Защитник завершил долгую карьеру на старте пятого десятка — в 41 год, и сразу вошел в тренерский штаб “Гомеля”. Он помнит первый в истории матч нашей сборной, первые суверенные чемпионаты, первые отъезды белорусов за океан и много чего еще…

— Когда пришло понимание, что пора заканчивать?
— Черт его знает… Сейчас такое состояние, что наигрался, но не пресытился. Все случилось вовремя. Меня не воротит от хоккея. Можно было еще побегать, однако пора начинать что-то новое. Смотрел, как ровесники уже тренируют, чем-то занимаются, а сам все в хоккей играл. Даже как-то неловко себя чувствовал с молодыми пацанами. Надо давать им дорогу. Вообще мысли о завершении посещают, когда получаешь травмы, пускай незначительные, или находишься в разобранном состоянии. Думаешь: блин, уже тяжело. А потом, когда возвращаешься в форму, понимаешь, что можно еще.

— Как ощущения — не проходить предсезонку?
— Так я тренируюсь. Кроссы, зал… Но, понятно, по-другому смотришь на все — с тренерской позиции. В принципе уже перестроился.

— Сейчас приведете себя в форму и снова поймете, что можно еще…
— Не исключено. Поэтому зарекаться не стану. Может, доведется сыграть, как Шабанову в прошлом сезоне.

— В последние годы хоккей приносил вам удовольствие?
— Да. До сих пор было в кайф.

— В 2002 году, перед Олимпиадой в Солт-Лейк-Сити вы сказали: “Надо держать себя в тонусе. Тем паче что молодое поколение в спину дышит, а нам, старикам, лицом в грязь падать никак нельзя”. С тех пор молодое поколение дышало вам в спину еще тринадцать лет. Не рановато ли себя в старики записали?
— Хм… Сколько мне тогда было? Двадцать восемь… Ну да. Сейчас смотрю на 28-летних и думаю, что для хоккеиста это золотой возраст, особенно для защитника. Вроде и не старый, но уже опытный — идеально.

— Многие из тех, с кем в свое время начинали, заканчивали карьеру лет десять назад. О чем думали, глядя на них тогда?
— Дело в том, что многие заканчивали, потому что появлялись другие предложения. Например, перейти на тренерскую работу. Но общался с ребятами, и они рассуждали: пока силы есть, надо играть, чтобы потом ни о чем не сожалеть. Володя Цыплаков говорил: “Играй, Серега, пока можешь. Отдавайся делу до конца. Я вот закончил, а теперь чувствую, что мог бы еще”.

— Много у вас серьезных травм было?
— Были микротравмы, которые накапливаются, накапливаются, а потом дают о себе знать. Хотя случались и переломы — пальцы, кисти, челюсть. И со спиной проблемы возникали.

— Тогда в чем секрет хоккейного долголетия?
— В первую очередь важно следить за физическим состоянием. Некоторые в мае-июне говорят: “Нужно отдохнуть, набраться сил после сложного сезона”. Ерунда. Недельку отдохнул — и достаточно. А дальше регулярные пробежки, зал. По-другому быть не может. Свою роль сыграли и предсезонки с тренерами советской закалки. Они продлевают спортивный век.

— Разве они не гробят здоровье? Вы девять лет отыграли в Германии, где наставники не грузят баллонами. Вероятно, в этом секрет?
— Уверяю, в Германии те еще тренировки. Туда должен был приезжать полностью подготовленным. 1 августа стартовала предсезонка, и времени на раскачку не давали: земля, лед, штанга, велосипед, бег… Не прошел тесты — контракт аннулируется. Поэтому использовал всякие возможности, чтобы потренироваться в июне-июле. Даже с любителями. И то, мне кажется, поздно осознал, как правильно готовиться. Как было в Союзе? Хоккеист знает, что грядет предсезонка, там погоняют по полной, подведут к старту. Уехав в Америку, где задолго до начала кэмпа каждый уже занимается индивидуально, я пришел в зал и не понимал, с какой стороны подойти к снаряду, сколько надо поднять и пробежать, какие мышцы задействовать. Был “темный”. Сейчас молодым настолько проще! Уйма информации в интернете, книги, множество специалистов. Надо быть просто лентяем, чтобы не подготовиться как следует. Если бы я в 18 лет уже знал нюансы, то ночевал бы в залах. Сейчас объясняю молодым, что без этого никак — потом будете отдыхать на льду. Но некоторым дали контракт “на “Макдональдс” — и больше ничего не надо. Плюс эти лимиты расхолаживающие. Молодые нужны — не спорю. Пацанов подтягивали к основе всегда. Только раньше из-за живой конкуренции наверх пробивались сильные. Хотя сейчас в “Гомеле” тоже есть способные, трудолюбивые ребята. Видно, что стараются. Однако если брать в целом — нет ярких личностей, какими раньше были Грабовский, Костицыны.

— Верно ли, что ваше поколение, родившееся на стыке шестидесятых и семидесятых, золотое для нашего хоккея?
— Не знаю… Но все играли на хорошем уровне — это правда. Может, сейчас просто больше хоккеистов, отчего меньше качества. Раньше было наоборот.

— Перед чемпионатом мира-2014 Глен Хэнлон говорил, что Сергей Стась в 40 лет — лучший защитник экстралиги по базовым умениям…
— Надо работать с молодыми индивидуально. Показывать, рассказывать. Результат придет. Нельзя пускать на самотек.

— Вам интересно трудиться тренером?
— Да. Сейчас, вникая в процесс, получаю удовлетворение. Чувствую, что это мое. Было предложение от немецкой федерации хоккея пойти учиться и через два года получить возможность работать там. Звали даже супервайзером всех детских наставников “Фрайбурга”. Но хотелось уже сейчас приступить к чему-то серьезному, влиться в профессиональную команду. Не знаю, может, в будущем и в Германии отучусь. Посмотрим. Против детского тренера ничего не имею. Если бы не предложение “Гомеля”, то, наверное, согласился бы на работу во “Фрайбурге”.

— У вас ведь есть вид на жительство в Германии, проводите там каждое лето. В условиях нашей действительности, когда зарплата может за день обесцениться в полтора раза, не проще ли перебраться в более стабильную Западную Европу?
— Знаете, не все еще меряется долларами. Серьезно! Возможно, кто-то отреагирует: “Да ладно, успокойся!” Не спорю — финансовая сторона, конечно, важна. Но с чего-то все равно надо начать, набраться опыта. Мне сейчас нужен этот опыт в “Гомеле”.

— Вы вообще готовили почву для жизни после хоккея?
— Нет. Не люблю на двух стульях сидеть. Закончил с одним — начал другое.

— Успели прикипеть к “Гомелю”? Поиграли ведь там совсем немного…
— Да, но там созданы все условия. Это подкупает. Отличная раздевалка, зал, бассейн, сауна, гостиница, лед… Только работай!

— Не жалели, что ушли из “Шахтера”? Золото напоследок выиграли бы…
— Ха, Гусов до сих пор подкалывает!.. Жалею ли? Вряд ли. Потому что переходил в не менее сильный клуб. Кто бы поверил, что “Гомель” в прошедшем сезоне не попадет в финал? Произошло какое-то несчастье.

— Давайте подытожим: вы довольны карьерой?
— Да. Единственное, как уже отмечал, жалею, что поздно понял, как надо тренироваться. Если бы в молодости работал так, как в последние годы, то добился бы большего.

— По-моему, вы однажды высказали и другое сожаление: что рано уехали за океан…
— Думаю, еще сезон стоило поиграть в Минске, потерпеть. Отправился сыроватым. Тогда было другое время. Это сейчас есть вся информация: где какие лиги, какой статус. А тогда: Америка и Канада — все сведения. Была НХЛ и что-то там еще. Ехали с мечтами о сильнейшей лиге, думали показать себя, может, задрафтуют… Но хоккеистов там не тренируют. Приехал — и должен показывать результат. А в Беларуси со мной еще могли поработать, довести до ума. Хотя при этом, поиграв в юниорской лиге, в 1994-м попал в преддрафтовый скаутский список. Стоял на выбор в пятом раунде. Почему-то не сложилось. Пришлось начинать с ECHL. За год поднялся в IHL, где играли “фармы”.

— Трудно было уехать в Штаты?
— Народ тогда разбегался. Причем никто никому ничего не рассказывал: сегодня тренируешься — завтра тебя уже нет. Поскольку случалось, что и в аэропортах задерживали — клубы не хотели отпускать. Я из “Тивали” также уехал. Никто не знал. В конце октября сыграли первый этап Кубка европейских чемпионов. Форма осталась — я пропал. Прилетел в Нью-Йорк — сразу повезли на просмотры. А я уже не мог: “Когда начнутся тренировки и игры?”

— Попали в другой мир?
— Совершенно. Все по-другому. Но труднее всего было то, что занятия проходили только вечером — днем ребята учились. Делать нечего. А что такое для молодого пацана полтора часа льда? Пустяки. До тренажерного зала добраться непросто. Жил в семье, хозяева ходили на работу — никто возить не собирался. Потом перебрался из США в Канаду — там тоже одна тренировка в сутки, но более профессиональная.

— Что вас держало в Северной Америке четыре года?
— Вот не знаю… Поначалу хотелось попасть на драфт. Когда не получилось, старался проявить себя в ECHL. Думал, может, здесь приметят. Но все проходило мимо, никто из НХЛ не обращал внимания. Когда после четвертого года появилось два предложения — от “Милуоки Эдмиралз” и немецкого “Нюрнберга”, решил уехать в Германию. Там как раз Олег Микульчик выступал.

— Многие в то время уезжали в Россию.
— Меня тоже звали после первого года в “Нюрнберге”. Был вариант с клубом суперлиги. Но очень понравилось в Германии, удачный чемпионат получился. Хотя все равно не терял надежды вернуться в Северную Америку. Думал, годик побуду и опять улечу за океан. Когда второй сезон начался, мыслил: “Еще один — и точно уеду”. Мечты об НХЛ не оставляли. Вроде варился в “фармах”, видел, каких ребят поднимали, каких спускали. Казалось: почему не я? Но потом второй сезон в Германии, третий… Затянуло. Да к тому же ребята, с которыми играл за океаном, стали приезжать в Европу.

— В 1992-м вы сыграли в первом в истории матче сборной Беларуси и прошли с ней весь процесс становления. Проблем хватало?
— Не могу сказать ничего плохого. Федерация работала организованно, с хоккеистами была одним целым. Вместе ставили хоккей на суверенные рельсы. Да и что нам тогда требовалось? За счастье было поехать на чемпионат мира или просто попасть в кэмп. Когда сейчас ребята ковыряются в носу и думают, ехать в сборную или нет, я этого понять не могу. В 1999-м мы с Юрой Кривохижей приехали с переломанными на руках пальцами, у меня еще спицы стояли. И оба рвались в бой, хотели на “мир”.

— Когда в 2014-м Хэнлон позвал вас в сборную на рубеже сорокалетия, какие чувства испытали?
— Было приятно. Такие моменты окрыляют — хотелось пахать. Думаю, если бы остался и сыграл на домашнем чемпионате мира, то картины не испортил бы. Находился в хорошей форме.

— Что Глен сказал, когда отсеивал?
— Думаю, он был бы не против, но, посовещавшись с тренерским штабом, принял такое решение.

— До этого предыдущий раз вы играли за сборную в апреле 2005-го. Когда в мыслях окончательно распрощались с национальной командой?
— Не могу назвать точную дату. Все случилось само собой. Хотя в голове постоянно возникало: “Блин, ну ведь я не хуже…” Но крест поставили — и все.

— Хэнлон же и поставил…
— Да, так получилось, что перестали вызывать при Глене. Он же через девять лет и вернул.
— Есть тренер, который оказал на вас наибольшее влияние?
— От всех привык брать понемногу. Бывает, работаешь со специалистом и думаешь: да, его подходы правильные. Потом приходит другой: хм, тоже то что надо. За ним третий: и здесь можно кое-что интересное почерпнуть, пускай многое и не нравится… Эталона нет.

— Как сработались с новым тренером “Гомеля” Андреем Сидоренко?
— Много разговоров вокруг персоны Андрея Михайловича. Кто его плохо знает, отзываются по-всякому, но мне очень интересно. Рассказывает, делится опытом. Кстати, когда я только начинал в Новополоцке, он там заканчивал. Играли даже вместе в паре. Потом занимался под началом Сидоренко в “Тивали”.

— Как дела у вашего старшего сына?
— Сергей готовится с “Шахтером”. Подписал соглашение с “Вольфсбургом” еще на год. Все зависит от него. Звал также “Аугсбург”. Контракт получше был, но клуб если и попадает в плей-офф, то с трудом.

— Еще участвуете в его жизни?
— Похоже, уже нет. Иногда пытается спрашивать. Но порой сам принимает такие решения, о которых можно пожалеть.

— Что скажете о перспективах?
— Если проведет ближайший сезон так, как последний плей-офф, то все получится. Ежели сыграет, как в “регулярке”, то ничего хорошего не выйдет.

— То есть претензии имеются?
— Хватает. Сейчас такой возраст, когда девушка начинает отвлекать. А это до добра не доведет. Когда он один — результат есть. Как только приезжает девушка — становится не до хоккея. Это печально, ведь парень способный. Говорит, мол, я много требую, никогда не хвалю, только негативное замечаю. Хотя всегда обращу внимание на удачный эпизод. Но когда плохо — скажу. Он это слово не любит. Хочет, чтобы превозносили: “Какой классный парень!”. Отец этого делать не станет, а девушка может начать: “Никого не слушай — ты лучший!”. И пошел расслабон. Если бы сын не мог, мучился, тогда ладно. Но как так: “регулярка” идет плохо, а плей-офф вдруг прекрасно?! В марте, когда контракта на будущий год еще не было, когда девушка уехала, вот тогда заиграл. Чтобы чего-то добиться, надо от чего-то отказаться. Отказаться он не хочет. А вместе пока не получается.

— Вам так и не удалось выйти с сыном в одной команде…
— Зато сыграли друг против друга. Причем в двух официальных встречах. Первый раз на Кубке Германии: я за “Фрайбург”, а его семнадцати или восемнадцатилетним взяли за “Крефельд”. Второй — на Кубке Беларуси-2010. “Шахтер” против “Минских Зубров”. Мы победили 4:1. Единственную шайбу соперника забросил Сергей, причем в моей смене.

— Как же так?
— Многие, возможно, подумали, что дал забросить. Неправда. Он для меня — открытая книга. Знаю, куда способен повернуть, а куда — нет. Просто на пятачке подсуетился, первым на шайбе оказался. “Грязный” гол.

— В борт его впечатывали?
— Он здоровенький — можно почувствовать плечом. Один раз хотел поймать на встречном курсе, однако ушел в последний момент. Просто пугнул.

— Отцовский инстинкт сработал?
— Да я с любым молодым так поступил бы. Бывает, человек не видит, потом разворачивается, его ловят на встречном — и увозят со льда. Зачем это?

— Можете назвать себя джентльменом на льду?
— Раньше всегда старался действовать жестко. Так, как учили в Северной Америке и потом в Германии. В первый сезон в “Нюрнберге” вовсе имел больше всего штрафных минут. Хотел сыграть эффектно — для зрителя, но не всегда получалось чисто. Зарабатывал удаления, потом от зрителей же и получал. Со временем понял, что слишком часто посещаю бокс. Стал больше играть позиционно, в пас. Ставил задачу не удаляться. Хотя, когда начинаешь акцентировать на этом внимание, обязательно получишь две минуты.

— Как младший сын?
— Максиму уже шесть. Тоже фанат хоккея. Занимается в Германии, там же ходит в школу. Когда в Беларуси, тренируется здесь.

— С братом Андреем общаетесь?
— Постоянно.

— Как восприняли его обмен в “Нефтехимик”?
— Я ему сказал: “Ну и что?” Да, был ЦСКА. Сыграл там сезон, завоевал золото чемпионата России, хотелось продолжить. Но ничего не случилось. Тот же контракт на два года, только в Нижнекамске. Может, это даже лучше. Получит больше игрового времени, станет выходить в большинстве. Что ни делается — к лучшему. Надо пройти и через такое. К тому же кто знает, как выступит “Нефтехимик”.

— Кто из хоккейного трио Стасей, на ваш взгляд, был самым талантливым в юношеском возрасте?
— Ох, не знаю. Я защитник, они — нападающие. Хоккей за эти годы менялся. Очень сложно сравнивать. Да и смысл? Нельзя сказать, что кто-то один был лучше во всем. У каждого свои плюсы и минусы.

— Самый неприятный эпизод карьеры?
— Олимпийская квалификация в Риге.

— А самый приятный?
— (После раздумий.) Напрашиваются два: победа в чемпионате Германии с “Крефельдом” в 2003-м и Солт-Лейк-Сити-2002.

— Ностальгируете?
— Где-то на кассете есть подборка всех голов в DEL-лиге. Записи Олимпиад и чемпионатов мира. Редко, но, бывает, включу. Иногда сядешь глянуть Солт-Лейк-Сити и думаешь: “Блин, нас же там возили, разрывали…” А потом смотришь: нет, нормально, не особо-то и позорно. Да, кроме матча со шведами, “посливали” крупно, но всегда хорошо двигались, неплохо вели игру.

— Самый памятный для вас момент встречи со шведами?
— Сундин выходил на меня один в один. То ли вели в одну, то ли равный счет был. Я сыграл в тело — получил удаление. Не понимал за что. Прокручивал потом запись — чистейший прием. Судьи конкретно помогали шведам, видя, что у тех не получается. А я в те минуты хотел под лед провалиться. Знал: если забросят… Но ребята выстояли. Перекрестился — и дальше побежал…