Андрей Островский. Малыш с мотором — хуже не бывает

В Минске за два года дослужился до национальной сборной, в футболке которой за одиннадцать лет провел пятьдесят два матча. Остался также в памяти болельщиков московского “Динамо”, хайфского “Маккаби”, киевского “Арсенала”, одесского “Черноморца”…
Андрей собрал неплохую коллекцию наград: становился четырежды чемпионом Беларуси, дважды — Израиля, завоевывал бронзу российского и украинского первенств. Но, выбирая игру, которая по прошествии лет пуще других гложет воспоминания, он остановился, возможно, на одном из самых неудачных матчей своей карьеры. По крайней мере, по собственному признанию, большего разочарования на поле Островский не знавал…

ТАБЛО
КУБОК РОССИИ-1998/99
ФИНАЛ
ЗЕНИТ (Санкт-Петербург) — ДИНАМО (Москва) — 3:1
МОСКВА. 26 мая 1999 года. Стадион “Лужники”. 22000 зрителей.
СУДЬЯ: Н.Фролов (Раменское).
ЗЕНИТ: Березовский, Бабий, Кондрашов, Овсепян, Игонин, Вернидуб (к), Лепехин, Горшков, Попович (Зазулин, 69), Максимюк (Кобелев, 76), А.Панов.
ДИНАМО М: Плотников, Клюев (к), ОСТРОВСКИЙ, Точилин, Головской, Радимов, С.Гришин (Изибор, 63), Гусев, Писарев (Кульчий, 53), Макс.Ромащенко, Терехин.
ГОЛЫ: 0:1 — Писарев (23, пас — Макс.Ромащенко, со штрафного). 1:1 — А.Панов (55). 2:1 — А.Панов (58). 3:1 — Максимюк (66, пас — Горшков).
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: Игонин (34), Овсепян (49) (оба — за грубую игру), Головской (51, за игру рукой), Попович (62), Точилин (71) (оба — за грубую игру), Радимов (74, за неспортивное поведение).
УДАЛЕНИЕ: ОСТРОВСКИЙ (91+, за фол последней надежды).

Пятерка распашная

— В московское “Динамо” из минского я перебрался в 23 года. До этого никуда за рубеж податься не мог, чему виной один случай в молодежной сборной, которую тогда тренировал Иван Иванович Савостиков. Поехали однажды в какой-то маленький польский город на товарищеский матч и отметились там “удачными” действиями. Получив после игры суточные, немного начудили. Савостиков обо всем узнал, устроил наутро собрание и сообщил, что я и еще три футболиста отчислены. Потом чуть смягчился, пообещал дома разобраться. А дома нас четверых условно дисквалифицировали на два года и запретили переходить в иностранные клубы. Когда в 1996-м срок дисквалификации истек, сразу уехал. Тем более год получился хорошим, с минчанами все удачно сложилось.
В московском “Динамо” в ту пору любили белорусов. Тренером был Адамас Соломонович Голодец, президентом — Толстых. А еще в клубе работал Иван Иванович Мозер, который в свое время играл и тренировал в Минске. Первым позвал Эрика Яхимовича — тот очень понравился. Затем, в 1996-м, приехал Сергей Штанюк — тоже произвел хорошее впечатление. И потом москвичи регулярно поглядывали в сторону соседей. Каждое лето Иван Иванович приезжал на все матчи нашей сборной. В том же 1996-м, в ноябре, после окончания чемпионата Беларуси в Москву отправился и я. А следом из Мозыря перебрались Кульчий с Максом Ромащенко. Образовалась эдакая пятерка распашная.
Меня тогда многие российские команды звали — выбор был большой. Приехал в отпуск к родителям в Пинск — мобильников же еще не существовало. На домашний стали раздаваться звонки от таких людей… В девять утра снимаю трубку, а там межгород: “Здравствуйте. Это Валерий Георгиевич Газзаев из Владикавказа”. Я чуть со стула не упал: “А где вы номер взяли?” Тот отвечает: “Это уже тебя не должно волновать. Хочешь за “Аланию” играть?” — “Да было бы неплохо, но еще Москва звала…” Газзаев спрашивает: “Сколько “Динамо” предлагает? Мы в два раза больше дадим!” Но Владикавказ слишком далеко — неизвестность. Москва поближе. Из “Крыльев” еще звонили… В конечном счете осталось два варианта: ЦСКА или “Динамо”. Условия армейцы предлагали лучше, поэтому ехал в российскую столицу с мыслью подписаться у них. Но пообещал динамовцам зайти. Решил, что несолидно будет, если обману — надо объяснить ситуацию. Ну а офис ЦСКА располагался неподалеку — считай, через дорогу. Думал, перейду потом “ленинградку” и подпишу контракт. В итоге, зайдя в девять утра к руководству “Динамо”, вышел оттуда в девять вечера с соглашением на три года. Толстых умел уговаривать. И я очень доволен, что не дошел до армейцев. К ним Радик Орловский перебрался, но пожалел — началась дележка игроков между ЦСКА и “Торпедо”, куда ушел Тарханов. Не лучшая атмосфера образовалась.
А Голодец сразу доверил мне место в основе “Динамо”. Хотя, когда подписывал контракт, закрадывались опасения. Оборона тогда играла не в линию — задний защитник, передний и два по краям. В Минске я исполнял роль переднего, иногда — опорника. В Москве на этой позиции орудовал Юра Ковтун — символ клуба. Поэтому сомневался, буду ли играть. Но Юру передвинули на левый фланг, а его место в центре досталось мне. Заднего исполнял Яхимович, правого — Штанюк.
Коллектив подобрался славный. Уже в 1997-м боролись за золото со “Спартаком” и “Ротором” — на тот момент очень сильной командой. Все решилось за два-три тура до финиша. Скатали две ничьи под- ряд — со “Спартаком” и “Черноморцем”, из-за чего остались третьими. Конечно, сильно огорчились, хотя медаль чемпионата России в коллекцию легла. Нас со Штанюком даже номинировали на звание “Лучшего иностранного футболиста”, но победил, если не ошибаюсь, Робсон из “Спартака”. Так что первый год можно назвать отличным. Я еще и четыре гола умудрился забить, играя в обороне. Руководство, правда, осталось не слишком довольно, потому что очень рассчитывало на золото. А после того сезона начались терки внутри клуба. Толстых стал высказывать претензии ведущим футболистам. Кобелев со временем ушел в “Зенит”, Ковтун — в “Спартак”. Считаю, президент тогда был не прав…
В 1998-м, после бронзы, хотели вновь побороться за победу. Но начался чемпионат — и команда “поплыла”. Опустились чуть ли не на предпоследнее место. По- этому летом Голодец ушел, а его место занял Ярцев. Уже стояла задача не вылететь. Потихоньку поднялись, туров за пять до конца обеспечили себе место в элите. Параллельно начался розыгрыш Кубка-1998/99. Победили “Торпедо”-ЗиЛ — 7:0 и “Аланию” — 1:0. С владикавказцами всегда ковырялись до гола. А уже в следующем году в четвертьфинале одолели “Сатурн” в дополнительное время — этот матч смутно помню. В полуфинале боролись с “Ротором”. Динамовское руководство всегда не очень хорошо относилось к волгоградцам. Толстых в штыки воспринимал подковерные игры, а ходили слухи, мол, “Ротор”, “Алания” и некоторые другие клубы этим грешат. Сыграли тогда 2:2 и чуть лучше пробили пенальти — 7:6. Я реализовал шестой наш удар. Хотя вообще пенальти исполнял только в экстренных случаях, зато штрафные получались неплохо.

Панов и позвонки

Когда выходишь в финал, иной задачи, кроме победы, уже не существует. Тем более “Динамо” считалось фаворитом, а “Зенит” прежде больших успехов не знал. Однако у нас накануне матча выбыло аж шесть защитников! Шемберас и Яхимович получили дисквалификацию, Штанюк — травму. Из-за повреждений также не могли выйти молодые Темрюков, Кораблев да опорник Некрасов. Из номинальных игроков обороны остался один я. Ну и еще Точилин, который в основу не попадал. Пришлось ставить меня последним защитником — другого выхода не оставалось. Ярцев спросил: “Можешь?” А что поделаешь: “Могу…”
Ажиотаж и волнение чувствовались. Хотя старались особо не накручивать себя. Понимали, какие проблемы с составом, и лишний раз не дергались. Тем более Ярцев был “два пальца в розетку” — очень импульсивный. Искры и без того летели.
Помню, перед матчем в раздевалку зашел Шойгу — министр по чрезвычайным ситуациям. Заходили и другие деятели из Государственной думы. Сергей Степашин — тогда председатель правительства. Полярник Артур Чилингаров. У “Динамо” было немало болельщиков из числа важных персон. Желали удачи. Мы старались не перегореть. Послушали, послушали — и пошли играть.
У “Зенита”, знаю, накачка была серьезнее. Их всячески поддерживало правительство Ленинградской области, потому что впервые за долгое время клуб получил возможность завоевать трофей. Но все решалось на зеленом газоне. Судья отработал хорошо, так что оставалось только доказывать превосходство в честной борьбе.
Мы вышли и в первом тайме отлично смотрелись. Играли уверенно, владели преимуществом, хорошо атаковали, повели 1:0. Макс Ромащенко покатил со штрафного, и Коля Писарев забил. Все здорово — отправились на перерыв. В раздевалке была спокойная атмосфера. Стартовый мандраж остался далеко позади. Попросили друг друга продолжить так же. Чувствовали, что вот оно — где-то рядом. Всего сорок пять минут. Тем более у “Зенита” ничего и не получалось. Они волновались, наверное, раза в два сильнее нас. Поэтому, не скрою, стали посещать мысли, что победа близка. Но начался второй тайм…
Ох, Панов мне тогда покрутил позвонки. Я всегда не любил играть против подобного плана нападающих. Когда видел, что предстоит встречаться с командой, где маленькие, быстрые, юркие футболисты, понимал, что будет неприятно. Лучше пускай стоял бы высокий, мощный центрфорвард, который особо не разгонится. А попадет малыш с мотором в одном месте, где ж его словишь, если пробросит мяч? Тебе нужна секунда, а ему — три десятые. Так Панов меня и развернул при первом голе питерцев. А потом сразу второй прилетел — опять же от Панова. После финала парня вызвали в сборную. Стали говорить: наконец появился форвард, способный в одиночку решить исход матча. И через десять дней он оформил дубль на “Стад де Франс”, когда россияне сенсационно победили недавних чемпионов мира французов…
“Динамо” после этого двойного удара остановилось. По сути, игра уже шла до гола. Если бы забили мы — встал бы “Зенит”. Второй мяч морально прибил и, думаю, снял все вопросы. Побежали спасать финал, стали открываться, и оборона рассыпалась. Когда третий пропускали, я, наверное, один оставался у ворот. Максимюк вырвался по левому флангу и маханул в ближнюю “девятку”. Тот тоже был шустрый.
На последней минуте меня еще и удалили. Там уже ничего не оставалось, как рубануть Зазулина, который убегал один на один. Это стало последней каплей, окончательно уничтожившей и команду, и меня…
После матча сидели угнетенные. В раздевалку снова зашел Шойгу. Подбодрил, сказал: “Ничего страшного, все еще впереди”. Я вообще места себе не находил, ведь оказался напрямую причастен как минимум к одному голу. А может, и к двум. Хотелось скрыться и не попадаться людям на глаза. Уехать куда-нибудь на Северный полюс. Через день у команды по графику стояла тренировка — я даже не поехал на стадион. Позвонил, то ли врачу, то ли старшему тренеру, сказал, что не могу на улицу выйти. Не потому что запил с горя — просто был очень сильно деморализован. Надо отдать должное, в клубе отнеслись с пониманием. Ярцев не стал применять никаких санкций.
После такого удара чемпионат продолжили ни шатко ни валко. В тройку все равно не попадали, доигрывали. Тем не менее финишировали пятыми. Помог задел, который создали еще до финала Кубка. Честно говоря, эта игра с “Зенитом” затмила все другие события того года. Так что даже не помню, как шли по дистанции.

Буква на груди

Почему выбрал именно этот матч? Он больше всего врезался в память. Не результатом — эмоциями. Сколько было расстройства, сколько нервных клеток сожглось!.. Пожалуй, самое большое разочарование в футбольной карьере. Трофей находился близко, казалось, уже взяли его — а в итоге из-под носа увели… Да, доводилось выигрывать золото в Беларуси, в Израиле. Но чемпионат идет, идет, идет, потом бац! — и получаешь медали. А в Кубке другие впечатления.
Тот сезон, кстати, стал последним полноценным в “Динамо”. Зимой команду возглавил Газзаев. Поначалу все складывалось хорошо. На предсезонке часто общались с новым тренером, он создал костяк из пяти человек, с которыми обсуждал тактику, планы. Говорил: “Будет суперклуб!” Но когда стартовал чемпионат, отношение ко мне стало ухудшаться. А потом случился один инцидент в Питере, где встречались с “Зенитом”. Меня заменили — Газзаев в это время стоял у бровки. Я садился на скамейку и сказал себе под нос в сердцах пару ласковых. А в каждой команде у тренеров есть верные оруженосцы среди ассистентов, которые все докладывают. Был и в “Динамо” такой человек, всю жизнь работавший с Валерием Георгиевичем. Вроде и свой среди футболистов — чуть ли не друг, но при случае донесет. Вот по возвращении домой, через день, меня вызвали на ковер. Доктор сказал: “Зайди к Газзаеву”. Без проблем — даже не думал, о чем пойдет речь. А тренер начал: “Андрей, меня не устраивает твоя форма, твоя игра…” А я-то чувствовал, что являюсь одним из лидеров команды. Только потом смекнул, в чем суть дела. Газзаев как человек кавказских кровей подобного не прощает.
Поиграл месяц за дубль, и всплыл вариант в Израиле. Условия предложили даже лучше, чем в Москве, плюс “Маккаби” тогда регулярно боролся за золото. Так и ушел. Но в сумме отыграл за “Динамо” десять лет: два года — за брестское, четыре — за минское, четыре — за московское. Как шучу теперь, у меня на груди выжжена буква “Д”.