Золотая гвардия. Александр Газов: взял у Домрачевой винтовку — закоптил, подтесал

Мы вместе съездили в ближайший сельсовет, чтобы отметить мою редакционную командировку, и в процессе общения я обогатился настолько, что при желании и сам бы мог стать гидом по окрестностям родного теперь для Газова местечка Колодино.
Здесь отличная природа, свежеположенная шоссейка и отменная охота. О последней Александр Васильевич, следует полагать, может говорить бесконечно. Хотя чему удивляться — все свои медали (в том числе и четыре золота первенств мира) чемпион добыл в упражнении “бегущий кабан”. И первое, что бросается в глаза, когда входишь в его дом, — это голова буйного и своенравного животного, словно визитная карточка и свидетельство по-прежнему высокого класса стрелка.
Рядом еще один дорогой сувенир — календарь самой яркой звезды белорусского спорта Дарьи Домрачевой с благодарностью за плодотворное сотрудничество. Кто бы из моих коллег упустил возможность сфотографировать хозяина на фоне раритетов? Впрочем, сниматься Газов не любит. Но это нормально — стрелки вообще мало похожи на других спортсменов, и, чтобы понять их тихую стрелковую правду, хорошо бы тоже с ними пострелять. Хотя бы на охоте. Все-таки жаль, что я не охотник…

— А ведь западники потом избавились от нашего упражнения. Вначале убрали “бегущего оленя” — в Африке, оказывается, он считается священным животным. Кабан их тоже почему-то не устроил. Сейчас есть движущаяся мишень, но на Олимпиаде медали в этой дисциплине не разыгрываются, а чемпионат мира без главного старта, согласитесь, не очень интересен…
Стрельбой я начал заниматься в двенадцать лет. Жил в Москве, рядом был тир ДОСААФ, а кто из мальчишек откажется пострелять? Настрелял на кандидата в мастера, в 1965 году забрали в армию. В Тбилиси три месяца повозил начальника артиллерии дивизии, а потом было первенство Закавказского округа, и меня отправили на сборы. Выступил хорошо, оставили в спортивной роте, через полгода выполнил норматив мастера спорта, а в конце службы стал и международником. Сразу взяли в ЦСКА, а в 73-м зачислили в сборную Союза.
Знаете, хорошее время было — сейчас его почему-то все ругают. Мы 14-летними пацанами ездили на Истринское водохранилище с палатками и проводили там несколько дней, абсолютно ни о чем не беспокоясь. А сейчас кто-то из родителей своих детей вот так отпустит? Да ни в жизнь…

— Это точно.
— Да, были при Союзе какие-то бытовые трудности, но к тем же спортсменам страна относилась очень хорошо. Показал результат — получи, что заслужил: квартиру, машину.

— Вначале, положим, надо было просто попасть в выездной состав. Перед Олимпиадой в Монреале у вас, говорят, имелись с этим проблемы.
— Да в том-то и дело, что проблем не было. Я железно проходил в состав по результатам всех отборочных стартов, и моя фамилия была в олимпийской заявке, оформленной еще в Москве. А уже в Монреале гостренер Ратников решил ее переиграть и внести туда другого спортсмена — из Петрозаводска, с которым дружил и регулярно ездил к нему на рыбалку. А руководителем стрелковой делегации был председатель белорусского Спорткомитета Виктор Ливенцев. Он и должен был эту заявку подписать. Но, узнав, в чем дело, собрался и ушел гулять по Монреалю. Вернулся только под вечер, когда все сроки уже вышли… Я узнал об этом потом, никто не стал рассказывать мне об инциденте, чтобы не волновать перед стартом. И мы с Сашей Кедяровым заняли первое и второе места.

— Однако Ливенцев поступил как настоящий белорусский партизан.
— Сохранил о нем исключительно приятные воспоминания. Человек, можно сказать, легенда, Герой Советского Союза, но абсолютно не заносчивый, очень простой. Когда встал вопрос о получении квартиры, я попросил: “Виктор Ильич, хорошо бы посмотреть”. “Саша, не волнуйся, бери ордер, я уже посмотрел…”
Вообще мне везло на хороших людей. Когда работал главным тренером в Группе советских войск в Германии, никаких проблем не имел. Немцы — великолепные люди, если что-то сказали, в лепешку расшибутся, но сделают. Ко всему очень щепетильно относятся, и мне это их качество всегда было симпатично. Можно даже сказать, что моя скрупулезность и дисциплина тоже оттуда — считаю, хорошим качествам у них научился. Ну вот случай. В свое время приобрел у жены Притыцкого карабин “Маузер” — очень хорошее оружие, но ствол был расстрелян до предела. Привез его в Германию, пытаюсь попасть по мишени — все вразнобой идет. Немцы посмотрели на мои мучения, подходят: “Саша, дай нам этот карабин на пару недель”. Отдал, потом привозят обратно, но уже с новым спортивным стволом. До сих пор верно служит. Уже моему сыну.

— Многих интересует, как тренируются стрелки. Как-то коллеги поехали записывать тренировку Сергея Мартынова и были разочарованы. Им показалось, что олимпийский чемпион просто-напросто на ней отдыхал…
— Все зависит от циклов подготовки и поставленных задач. После крупных соревнований можно работать в облегченном режиме. В любом случае Мартынов — стрелок опытный и знает, что делает. Я в свое время за день расстреливал до двух тысяч патронов. Тренировка начиналась в 9 утра и продолжалась до 13 часов. Затем обед и снова работа — с 14 до 17.

— Это так сборная Союза пахала?
— Сборная округа. Вы замечали, как быстро растут одуванчики? Конечно, это было запрещено, но когда тир закрытый, то можно. Так вот мы каждое утро отбивали головки у тысячи одуванчиков, и пока не сделаем это, к стрельбе по мишени “бегущий кабан” не приступаем. В такой стрельбе отлично отрабатывались устойчивость и нажим. В зимнее время использовали кнопки. Берешь с собой пачку, втыкаешь все 200 штук в щит, и пока их не выбьешь, стрельбу не начинаешь.

— Психологически, наверное, трудно лупить каждую тренировку по 2000 выстрелов?
— Нет, это же обычная работа. Через два-три года все доходит до автоматизма.

— И если ночью на дом, где вы спите, нападут злоумышленники…
— Я их перебью без особых проблем.

— Впечатляет.
— Поэтому, видимо, меня приглашали тренировать наши спецподразделения. Семь лет с ними работал, учил стрелять: как надо целиться, как нажимать, как пристреливать оружие, как патроны подбирать…

— Стрельба — вид спорта, безусловно, технически сложный, но в итоге все равно все упирается в человека. Ведь, бывает, он идет дистанцию ровно, а потом р-раз на ровном месте — и привет, пиши пропало…
— На Олимпиаде в Монреале последняя серия из десяти выстрелов — это быстрый бег, когда “кабан” бежит всего две с половиной секунды. Я делаю два пробных выстрела — две десятки, а потом первый зачетный уходит в восьмерку.

— Драма.
— Первое правило: голова всегда должна быть холодной, эмоциям ни в коем случае нельзя поддаваться. Но все равно в этот момент стало немного жутко. Однако надо делать и следующие девять выстрелов. Все десятки. Вообще на тех Играх мы с Кедяровым выбили намного больше очков, чем планировали.

— Как можно справиться с волнением на протяжении всего турнира?
— Больше всего волнуешься, когда молодой. Нет, конечно, нервозность всегда есть, но потом уже учишься ее сдерживать. С 1974-го, когда выиграл первое золото чемпионата мира, чувствовал себя гораздо увереннее. Многое зависит от того, какие люди тебя окружают. Со мной в сборной был олимпийский чемпион 1972 года Яков Ильич Железняк. Я брал с него пример: спокойный, никому подлостей не делал, всегда готов подсказать, поделиться опытом, особенно с молодыми стрелками. Нас, наверное, действительно многие считали не от мира сего. Вот, например, Сергей Мартынов. Он ведь себя совсем по-другому ведет, не так, как остальные спортсмены.

— Это да. Неизменно демонстрирует олимпийское спокойствие.
— Так и надо. Ты сосредоточен на решении задач и поэтому стараешься не создавать шума.

— Кто-то, наоборот, любит его поддерживать вокруг себя, как штангист Василий Алексеев…
— В Монреале после победы со стендовиком Сашей Алиповым поехали на базу сборной. И первым встретили там Алексеева. У него всегда был густой бас: “Ну что, щавлики, это Олимпиада, здесь тренироваться надо, а вы приехали прохлаждаться”. — “Так мы уже острелялись…” — “Ну и как?” — “Все нормально”. — “Ну молодцы, а мне еще пару дней до турнира осталось”. Он на тех Играх был одной из самых заметных фигур и потому, наверное, вел себя подобающим образом, внушая противникам страх и трепет.

— Стрелкам всегда не хватало пиара. Обидно, видимо, становиться героем нации один раз в четыре года…
— Меня эти вопросы вообще не волновали — у кого больше славы, о ком больше в газетах пишут. Всегда своего добивался. Очень требовательный был. На стрельбище приходил ровно к девяти часам утра, и если тир не был готов, то, поверьте, не молчал. Впрочем, нам, стрелкам, много и не надо было. Слава богу, чего-чего, а патронов в СССР было предостаточно. С хорошим оружием вопрос тоже решался.
В Австралии в 73-м году к нам подошел Карл Вальтер и спросил, не хочу ли я стрелять из его винтовки? Конечно, ведь, в нашей сборной она только у одного человека была. И потом на пьедестале Вальтер преподносит мне свою винтовку. Начал тренироваться с ней — штука отличная, бесспорно. Через пару лет на глаза попалась таблица, рассчитанная немецкими специалистами, — скорость сгорания пороха в патроне. Так вот если длина ствола 60 сантиметров, то порох сгорает на полпути и дальше пуля только тормозится в стволе. Привез эту таблицу нашему оружейнику Разоренову, и решили с ним сделать эксперимент: отрезали десять сантиметров от ствола. Сделали вместо него трубку, поворонили, попробовали стрелять — все великолепно. А мне еще патроны климовские сделали очень хорошие, и в итоге длина ствола оказалась на пять сантиметров больше, чем время сгорания пороха, все остальное — фальшствол.
В 1977 году на очередном турнире ко мне подходит уже зять Вальтера Петер и спрашивает: “Тебе винтовку не поменять?” Можно, почему нет. Дает мне новую, а я со старой скручиваю ствол, попутно объясняя, зачем это делаю. Через какое-то время фирма “Вальтер” начала выпускать такие же короткие стволы, как на нашей винтовке. Вы, кстати, видели, какие стволы у немецких биатлонистов? Дырочка у наших маленькая, а у этих большая.

— Просигнализировать бы куда надо!
— Да чего я влазить буду, когда не просят?

— Ну, Даше-то перед Олимпиадой в Сочи вас помочь попросили…
— Саша Попов позвонил, а он знает, что я в оружии разбираюсь. Взял инструмент, поехал. У Даши винтовка плохо стреляла, я ее разобрал, закоптил, подтесал… Там ствол касался дерева. Еще закоптил, еще подтесал, отладил спуск. Вроде нормально получилось.

— После этого вас должны были пригласить работать в федерацию на контрактной основе.
— Да приглашали… Я потом еще какому-то молодому парню из Новополоцка помогал. Но зачем мне мотаться туда-обратно? 70 лет скоро. Особой нужды в деньгах не испытываю, а здоровье одно.

— В Москве-80 могли стать олимпийским чемпионом?
— Мне планировали набрать 586 очков, я выбил 589, но занял только третье место. Перебили меня немец Пфейфер и наш Соколов. Была на себя обида, но потом прошла.

— Вообще-то метод снятия стресса известен давно.
— Нет, водка — не мое. У моего тренера был друг по фамилии Никифоров — доктор наук, профессор, обслуживавший узкий круг людей в Москве. Он закончил китайский медицинский институт и 19 лет проработал в этой стране. Так вот сейчас, жена не даст соврать, я в любой момент могу заставить себя уснуть — буквально в течение двух минут. Умею расслабиться так, что проблема бессонницы вообще снимается с повестки дня. Поэтому в сборной, когда прокрутишь велосипед и садишься снимать показатели пульса, он у меня очень быстро приходил в порядок. Может, еще и потому, что каждый день бегал три километра или восемь. И вес всегда был неизменным — 76 килограммов.

— Остальные стрелки сборной тоже регулировали состояние с помощью китайской медицины?
— Мы рыбу ловили! Сядешь с удочкой — особенно если погода и клев — это лучшая релаксация. На сборах в Прибалтике нас на закрытый водоем пускали. Охрана видела людей с буквами СССР на мастерках и честь нам отдавала. Такой тогда был престиж советского спорта, в то время разве что только космонавтов так обожали.

— У Даши Домрачевой сейчас популярность не меньше.
— Хорошая девушка, очень целеустремленная. Спрашиваю у нее: “Девочка, как же ты умудряешься так быстро бегать? Быстрее всех”. “А потому что я жилистая”, — отвечает и улыбается.

— Далеко пойдет.
— Уход из спорта вовремя — это проблема, которую каждый решает сам. В 82-м году мне предложили должность главного тренера в ГСВГ, а мы готовились к чемпионату мира, как раз сбор в Сухуми был. Подошел к руководству и объяснил, что хочу уйти. Команда проводила меня на вокзал, и на этом моя спортивная карьера закончилась… Я приехал в Германию и стал очень требовательным тренером. Если в девять у нас развод на тренировку, значит, все должны стоять в строю. Если в 9.20 тренировка, значит, ни минутой позже все должны быть в тире — независимо от пола. Поэтому моя команда выступала просто великолепно: выигрывала все что можно, несколько человек в сборной СССР находились.

— Жаль, что рухнула Берлинская стена — вы бы их до сих пор строили.
— В 88-м вернулся домой, работы не было, начал тренироваться.

— Решили на Олимпиаду попасть?
— Нет, за сборную округа выступать. Возраст, конечно, и в нашем виде спорта имеет значение, но я был еще в хорошей форме. Мог и в национальную команду попасть, однако мне этого уже не хотелось, зачем? Там молодые ребята, пусть растут. Месяца три потренировался, а потом ЧП случилось — начальник спортивного комплекса застрелился. Вызывает меня Павел Галкин и спрашивает: “Пойдешь на это место?” А там столько склочников этих старых было… Но за месяц я их в чувство привел, перестали кляузничать. А в 92-м году надо было вторую присягу принимать, но я решил, что ее надо давать только раз в жизни, и уволился.

— А потом?
— Никто ничего не предложил, хотя все знали, что сижу без работы. Кому нужна лишняя конкуренция? Но, следует признать, с годами навык никуда не делся. В прошлом году на минском этапе Кубка мира по стендовой стрельбе в своей возрастной группе занял четвертое место. Опыт не пропивается.

— Сейчас больше на охоте?
— Раньше очень много стрелял кабанов, теперь же они куда-то пропали. Говорят, чумка африканская уничтожила, хотя я сомневаюсь… У меня собака хорошая, из Голландии привезли — рабочая, элитная. Стреляю много: утка, бекас, куропатка, зайчик.

— Дома дичь не переводится?
— Так и есть. Весенняя охота 10 мая заканчивается, а в июле уже можно на бекаса ходить. Мало кто умеет стрелять по летящей цели, а бекас вдобавок еще и мелкий, как скворец, и летает зигзагами. Редко кто попадает, а у меня редко когда уходит.

— Как вы оказались в деревне?
— Хотел найти себе участок под дачу. Искал под Минском, неплохое место обнаружил, но приехал туда знакомый дозиметрист, проверил — зашкаливает. Потом еще один вариант нашел — и снова старая история… А затем друг предложил Колодино — проверил, все хорошо. Купил там старый дом и на его месте построил новый. Женился на дочке соседки. Ну, и вжился корнями… Впрочем, у нас есть квартира в Минске, всегда можно поехать, если соскучишься по большому городу.

— В чем находите кайф пребывания в деревне?
— Комфортно. Телевизор есть, в любое время можно на охоту поехать. У меня путевка имеется и на “вредные” виды — волка, лису, енота. В прошлом году двух волков и десять лис добыл.

— А как на них вообще охотятся?
— Поля перепаханы, идешь, видишь следы. Фарш говяжий положил — утром его уже нет. Потом снова положил, съели, но уже целая свора приходила. Затем бобра оставил — снова съели, другого прибил уже к земле — половина осталась. И вот садишься в машине метров за сто пятьдесят и ждешь серого товарища. Через неделю еще одного убираешь. А потом уже не везло, ближе 700 метров никто не подбирался, а с такого расстояния стрелять смысла нет.

— Не страшно?
— Нет, опаснее человека все равно никого нет. У меня же здесь не только охота. Свое озерцо, карпа там развожу, куры есть — 55 штук. Опять же земли много — 88 соток, 25 своих, остальное — аренда, но она пенсионерам ничего не стоит.

— Агроусадьбу можно открывать…
— Друзья и так приезжают. Немцы — старые мои приятели — тоже не забывают. Один недавно даже хотел здесь дом купить. Но потом передумал почему-то… Хотя зря, места чудесные, всем рекомендую. Здесь, кстати, неподалеку дом продается, не хотите посмотреть?