Большой разговор. Юрий Розанов: мне не нравится двоичный код

Правда, беседовать с мэтром российского журналистского цеха оказалось делом непростым. Он сразу отказался от скользких тем, отмел возможность эпатажных изречений и предостерег от скандальных заголовков. А отвечая на каждый второй вопрос, объяснял, что в нем не так, и почему его задавать не стоило. И так мы проговорили полтора часа. Все самое интересное — вашему вниманию.

— Часто бываете в наших краях?
— Собираюсь часто, но приезжать приходится только по делу. Поэтому, к сожалению, последний раз был пять лет назад.

— У вас ведь мама из Беларуси, верно?
— Да, мама родом из-под Чаус Могилевской области. Поэтому никогда не стесняюсь называть вашу страну второй родиной. Ведь именно здесь познакомились мои родители. Оба заканчивали Белорусский государственный университет. Папа учился на юридическом факультете, мама — на историческом. В известной степени здесь меня и придумали. В детстве в Беларусь наведывался почти каждый год. К тетке в деревню под Чаусами ездил. В Минск — реже, в основном в болельщицкие времена.

— На ваш взгляд, белорусы сильно отличаются от россиян и украинцев?
— Я не социолог, диссертаций на эту тему не писал и не собираюсь. Поэтому не готов говорить однозначно. Но я не чувствую большой разницы. Мне легко общаться с представителями столиц каждой из этих стран — именно в них я чаще всего бываю.

— В Минске вас что-то удивляет?
— Поздно уже удивляться — прожил на свете более пятидесяти лет. И у меня нет желания восклицать: “Ух ты! Какие здесь дороги! Как здесь чисто!”. Хотя и чисто, и дороги отличные. Едешь по Беларуси и все это подмечаешь. Лучше иначе скажу: “А здорово же, что здесь чисто! Приятно видеть дружелюбных людей!”. То есть не удивляться, а радоваться. Для меня это не совсем одно и то же.
Народ здесь, можно сказать, рабочий — не в смысле пролетарский, а просто не на таких понтах, как в той же Москве. Мне это симпатично, близко. Вот я вышел в аэропорту, спрашиваю: “Где здесь паспортный контроль?” Мне человек отвечает: “Какой паспортный контроль?” — и улыбается. Сажусь в такси, разговариваю — обо всем и ни о чем. Вроде знаю, что жизнь здесь не самая богатая, что мог бы тот же водитель и поворчать. Но этого нет. Все и всегда — доброжелательно, без резких интонаций. И так здесь везде. И мне — комфортно. Так, наверное, и должно быть.

— Рассуждая гипотетически, если бы из Беларуси вам поступило предложение поработать, вы приняли бы его?
— Гипотетически — значит безответственно. Последний возраст, когда это можно делать, — лет 11-12. Когда ты лежишь на диване или сидишь на балконе, считаешь звезды или, не дай бог, куришь первую сигарету и думаешь: “А хорошо бы лет через десять жениться вон на той девчонке из 8-го “Б”, или стать знаменитым и уехать куда-нибудь”. Или, например, чемпионат мира выиграть. Мечтаешь себе — и безответственно, и хорошо. Вот это называется “гипотетически”. Ну а разве может быть что-то “гипотетическое” в 54 года? Я уже намечтался. У меня уж растет внук. И точно знаю, что отдохнуть жизнь не даст. Так что нет времени для “гипотетически”. Да и желания тоже. И я никогда не забиваю себе голову до той поры, пока не поступит конкретное предложение.
Именно так, кстати, обстояло дело с моим появлением в Киеве. Сначала получил абсолютно конкретное предложение поработать на чемпионате Европы-2012. Я над ним поразмыслил, долго до того времени не бывая в столице Украины. Мы оговорили условия — не только финансовые, но и уровень загрузки, организационные вопросы. Я получил исчерпывающие ответы, и лишь после этого приехал в Киев комментировать матчи чемпионата Европы. Работа моя, так понимаю, понравилась. И в день финала поступило предложение: нет ли желания приходить на программу гостем раз в неделю и более того — заключить полноценный двухлетний контракт? После этого два месяца находился в состоянии переговоров, обсуждал с семьей. Это не было решение из разряда “щелкнул пальцами” — на самом деле оно очень тяжело далось мне.

— Комментатор — профессия или дар?
— Есть дело, которым занимаешься каждый день и зарабатываешь себе на жизнь. Конечно, комментатор — это профессия. А насчет “дара”… Ну даже возьмем ювелира, или врача, или человека, который считает деньги или подметает улицы… Или кто-то будет вытачивать детали на станке. И появится такой дядя Вася, что посмотришь на его работу — и тебе захочется подойти и спросить: “А быть фрезеровщиком — профессия или дар?”.
Так что это вполне может быть и тем, и другим. Причем судить об этом нужно очень осторожно. Время определяет. А оценку дают только тогда, когда человек уже закончит. Владимира Никитича Маслаченко, по-моему, костерили как никого из нас. А ушел он — и стало понятно, насколько крут, насколько эксклюзивен. Я-то от него всегда перся. Даже Евгений Майоров упрекал, что я в молодости слишком работал “под Маслака”… А это у меня непроизвольно выходило…

— В комментаторы идут в основном молодые люди двадцати-двадцати пяти лет. Вы же с самого начала выглядели более зрелым, нежели ваши коллеги…
— Не соглашусь. Это, может, в теперешнее время юнцы рвутся в эфир. А в середине 90-х, когда я приходил, все было несколько иначе. Тот же Уткин пришел не в комментаторы. Он начинал телевизионную деятельность в программе “Политбюро” у Политковского. И как-то снял сюжет, связанный с футболом. Только после этого все завертелось. В силу разных причин он стал ведущим программы “Футбольный клуб”, лишь потом начал комментировать матчи. А тем, кто приходил со мной, было не по 20 лет. Я так могу навскидку назвать. Владик Батурин — играл “по юношам” в московском “Динамо”, когда вторым вратарем в команде был Сергей Иванович Овчинников. Юра Черданцев — человек с отличной футбольной школой, закончивший Московский государственный университет. Леша Андронов, который уже отработал несколько лет в “Спорт-экспрессе”. 20-летним (даже моложе) был, пожалуй, только Тимур Журавель. Но в нем Вася сразу разглядел талант репортера и для этой роли взял в “Футбольный клуб”. Комментировать матчи Тимур начал намного позже. Я до сих пор считаю, что как репортер он не имеет себе равных и намного сильнее себя комментатора.
Так что все было не так: “А пойду-ка я схожу в комментаторы”. Потом этот конкурс надо было придумать, что и сделали Дмитрий Рыжков и Евгений Майоров, и его надо было реализовать. Все просто срослось. Мне же дико повезло — оказаться там в нужный момент. А что я был достаточно взрослым? Наверное. Но в ту пору не существовало моды комментировать в 23-летнем возрасте. В 96-м, если человек приходил к нам, можно было биться об заклад, что Достоевского он прочитал всего, а “Медного всадника” или “Евгения Онегина” процитирует с любой строки. Вот какие это были люди! И зритель был такой же!

— Что изменилось?
— Сейчас все упростилось. Стало легче приобретать билеты, оплачивать квартиру по интернету. Что-то узнать в сети — вопрос одной минуты. А ведь столько же времени человек тратит на то, чтобы высказать мнение. Это нетерпение или ритм жизни — совершенно меняет среду, и зрительскую, и комментаторскую. Тогда 20-летний человек не имел ни единой возможности сесть к микрофону. Теперь этих возможностей очень много. Потому что не считается обязательным обладать каким-то бэкграундом и быть убедительным, чтобы тебе верили. На первый план выходит умение себя подать, запомниться, порой эпатажем. Это не моя тема. Пусть ее постигают те, кто хочет к 20 годам выиграть “Тэфи”. Публика омолодилась, упростилась, стала более нетерпимой, радикальной и стремительной. Вопрос обратной связи, ее понимание раньше накапливались годами. А теперь только ты произнес фамилию не так, как считает правильным зритель, он сию же секунду пишет об этом в интернете.
Многие мыслят просто: хочу выучиться на комментатора. “Куда идти? 13-й дом или 11-й? Второй подъезд? А то звоню, а мне не открывают”. Такой подход мне не по душе. Считаю, что нужно владеть профессией до конца. А значит, помимо знания темы, нужны талант рассказчика — раз, хорошая реакция — два, отличный язык — три. Хотя к последнему пункту, мне кажется, уже не предъявляют высоких требований. На эфирных каналах трехзначные числительные правильно произносят через раз. Но это никого не смущает. Если на каждом углу слышу слова “походу” или “крайний”, то не знаю, мне лезть на стену или в петлю… И совершенно убежден, что скоро это будет в репортажах. А следовательно, язык становится не таким уж важным компонентом. Мне грустно, конечно, от этого. Но что тут поделаешь? Только одно. Чтобы этого не произошло “на твоем участке”. Именно поэтому я практически перестал давать интервью. И наша встреча обусловлена уважением к вашему изданию и лично к Сергею Юрьевичу Новикову.

— В ваших словах чувствуется недовольство направлением, в котором движется журналистика. Она становится более кричащей и поверхностной?
— А все становится более кричащим и поверхностным. Разве нет? Давайте сначала. Я человек не митинговый. Могу сколько угодно орать, ругаться — но это происходит в курилке. Считаю себя профессионалом. Поэтому ни в каких эфирах подобному хода не даю. Мне может что-то нравиться, многое — не нравиться. Но если вы хотите вытащить “Мне не нравится журналистика” и потом дать это в заголовок с апломбом “Розанов заявил!”, я обвиню вас во лжи. Потому что вы задаете вопрос, еще не зная тех понятий, на которых я вообще строю свое понимание. Смотрите: все упростилось. Мне не нравится, когда репортажи ведут безграмотные люди, не знающие, как склонять глаголы, а в случае чего заявляющие “ах, я просто ошибся”. Но я не хожу на митинги по этому поводу. Понимаю, что так происходит везде. В принципе люди сейчас менее образованные, меньше читают и читают другие книги, смотрят другие телепередачи, цитируют не тех авторов. Вы пишущий журналист? Будете спорить, что фраза “многабукаф неасилил” нынче доминирует? И люди ждут, что просто появится фотография и хлесткая подпись под ней. Желательно прикольная, кого-то обижающая, предпочтительно на грани. Станете с этим спорить?

— Лет пятнадцать назад я смотрел один фильм. И тогда в память врезалась фраза из него: “Никто не читает газет! Читают только заголовки!” То есть уже в то время проблема “многабукаф” была актуальна…
— У нас все-таки читали. Вы, наверное, смотрели фильм другой страны. Американский? Ну вот видите! Они, значит, раньше в эти комиксы ушли. Тогда “Бивис и Баттхед” появились, правильно? И у нас к этому все идет. Сейчас не надо прилагать усилий, ни в чем разбираться. Зашел в интернет и смотришь. Поэтому, конечно, избалованность присутствует. А избалованные люди говорят: “Хочу!”. Я все время спрашиваю: “А у вас ребенок часто конфеты просит?” — “Да почти всегда”. — “Все время кормите?” — “Как можно?!” Ага. Чужим, значит, можно. А своим не даете.
Но я не борец с этим делом. Это мне неинтересно. Их все равно больше, рано или поздно они победят. Желательно, чтобы не на моем участке. Я знаю, что у меня своя публика, знаю, что ее не так мало. Наверное, она стареет вместе со мной. Да, я понимаю, что сейчас вряд ли кто-то работает так, как Вася Уткин работал в году, скажем, 99-м. Но я не пойду по этому поводу митинговать.

— В том числе Уткин сам так не работает…
— В том числе. Недавно случайно послушал свои репортажи с Олимпиады в Сиднее, у меня было 15 часов эфира: шесть часов дневников, весь футбол, мужской и женский, плюс половина гандбола. Вспомнил, как работал тогда — сейчас так не работаю. Но это совершенно нормально. Каспаров почему в 40 лет из шахмат ушел? Обыгрывать стали! Также и с комментаторами. Есть оценка твоей работы. Это субъективно в той же мере, как отношение к ритму жизни в Москве и Минске. Кому-то нужен темп, а кому-то рассудительность. Но в любом случае на эфиры назначает руководство. И ни на одном спортивном канале ни в какие времена не было иначе. И дальше все очень просто: если твои философствования и высокоумности приносят рейтинг меньший, чем эпатаж и кривляния кого-то другого, ты начинаешь потихонечку отваливаться из числа приглашаемых на важные матчи, а в конце концов оказываешься на пенсии или на обочине. И я понимаю, что однажды либо в силу возраста, либо в силу сменившегося тренда это произойдет со всеми, в том числе со мной.

— Вы производите впечатление азартного человека, но тем не менее стараетесь очень взвешенно произносить слова. Как это удается?
— Да, я очень азартный. И как раз в радиорепортажах у меня проскакивает тон, который можно назвать спортивным. Порой в эфир пробивается человек, который плевать хотел на тему, на мои просьбы. “Нет! Я дозвонился и хочу сказать…” И дальше начинает вещать о том, что хочет его левая нога. И когда пытаешься в меру своих сил и возможностей препятствовать ему, это называют “с Розановым невозможно разговаривать”. Да, ребята, на моей территории говорить будете на том языке, на котором я попрошу. Вот это бывает.
Но во время репортажей — меня Майоров учил — я сначала следовал его наставлениям слепо, а затем и сам понял, что в этом кроется правда — стараюсь лучше похвалить, чем поругать. К глубокому сожалению, 80 процентов людей идут по другому вектору. Потому что негатив попадает в унисон и не требует усилий. Если в интернете тебе надо кого-то похвалить, то или напишешь “Вау!”, “Красавец!”, или же потребуется три минуты, чтобы облечь свое восхищение в словесную форму. А ругать — для этого в русском языке есть богатая палитра междометий, которыми все с удовольствием пользуются. И, конечно, если ты кричишь, что все плохо, рейтинг у тебя будет выше, чем у того зануды, который скажет: “да, плохо, однако если мы посмотрим на ту девушку…” Но я всегда буду смотреть вверх. Очень люблю сравнение с преферансом. Я не сяду играть “Сочинку”. Мог позволить себе это разве что на паре в институте. Считаю ее профанацией. Это слишком простая игра. Куда проще кричать “раз!”, имея четыре взятки на руках. Потому что “остаться без одной” в “Сочинке” не больно. А вот ты сядь-ка без одной, в “Ростов”, к примеру… Тем не менее многие люди хотят работать попроще, потому что это понятнее их зрителю.

— Ваш уход со sports.ru связан с неприятием политики редакции, которая выдвигала на видные позиции бесплатных блогеров в ущерб профессиональным авторам?
— В последнем посте своей конференции я подробно описал, по какой причине ушел, и не хочу повторять это в сотый раз. Мне стало там неприятно, потому что, по моему мнению, они поступили непорядочно. И мне в тот момент не захотелось иметь с ними дело. Но если вы хотите, чтобы я поливал sports.ru, этого не будет. Они хотят хорошо продаваться, а если лучше продаются блогеры из народа, которым к тому же не надо платить, от которых не нужно выслушивать претензии и требования правильно расставить запятые, — что поделать. По-своему они правы. Или нет, не так. Я вижу логику в их поступке. Поэтому сайты и дальше будут желтеть. Но что здесь нового? Скандал продается лучше, чем какая-то содержательная заметка. Любую непроверенную информацию все перепечатывают друг у друга, даже не задумываясь. Вбросить в интернет какую-то ерунду не составляет никакого труда. Но, возвращаясь к тому, что уже говорил, это не моя война. Мне Господь Бог дал возможность заниматься любимым делом. Как сыграли “МЮ” с ЦСКА — вот об этом поговорю. А о том, какими должны быть блогеры, — увольте. Вместо того чтобы забивать голову такими мыслями, лучше схожу в театр.

— Вы не хотите работать на потребу аудитории, значит ли это, что работаете для себя?
— Почему вы считаете до двух? Для меня между этими подходами еще 18-19 позиций. И в середине моя публика. Она — центровая! Рассказывать, что она представляет, не хочу. Будет желание — изучите! Я потратил на это 20 лет. У меня есть ощущение, что мы с ними общаемся. Эсэмэски многих меня догоняют. Я изучал эту проблему. Всегда говорил, что на “Плюс” надо брать не напрямую с журфака, а человека, который принесет подробный отчет о встрече хотя бы с десятью подписчиками канала. Чтобы он понимал, что эти люди из себя представляют.

— Но есть же пример Стива Джобса, который воплощал в жизнь свою идею, и ему было плевать на то, что думает публика…
— Это неправда. Он или эпатировал, или его слова так преподнесли. Эпатажность не для меня. А интонация… кому-то кажется сварливой. Но она спортивная. Я и пишу так же. У меня пять или шесть первых разрядов. Шашки считать? Тогда шесть. То есть кое-что понимаю в спорте.

— Знаю, что лучше всего вам давался настольный теннис…
— Настольный теннис у меня сильный, да. Я был, что называется, контровик. Играл быстро, атаковал с двух рук, одинаково. Причем располагался близко к сетке, пузом у стола. Так, как потом Ян-Уве Вальднер стал играть, и я начал тыкать: “Вот оно!”. Когда человек атакует прямо из-под сетки, а не отойдя на четыре шага, производя впечатление на девочек… Такие ребята выходили против меня и собирали пять очков. Спрашивали: “Как?” А вот так. Я просто быстрее. И Вальднер, кстати, тем же брал. Конечно, на другом уровне. Помните тот знаменитый матч Володи Самсонова и шведа в Сиднее? Пока со своей красивой манерой Самсонов скорость выдерживал, он вел. Но в конце концов из-за проигрыша в скорости проиграл 2:3 по партиям. Несмотря на то что демонстрировал красивый и умный настольный теннис.

— Вы также один из редких журналистов, который равное внимание уделяет футболу и хоккею…
— Во-первых, разнообразие моих эфиров определяет руководство. При том что я никуда не прошусь. Напротив, когда меня ставили на топ-матчи английского чемпионата, я приходил и предлагал поделить трансляции в равных долях между всеми ребятами. У меня не было этого снобизма. Наверное, мне повезло, что, став комментатором, уже знал: семья важнее любой работы. А футбол и хоккей? Это классическая специализация еще с футбольной поры. Озеров, Майоров, Перетурин…

— Майорова я помню как исключительно хоккейного комментатора, а Перетурина — как футбольного.
— То есть все началось, когда вы лично стали смотреть. Это классическая позиция молодежи. Когда-то Зидана избрали лучшим игроком всех времен и народов. Году в 2006-м, если мне не изменяет память. Как вы думаете, если бы сейчас проводился подобный опрос, на каком месте был бы француз? В тройке — точно нет. В пятерке? Вряд ли. Наверное, где-то в десятке. Пеле был бы месте на 25-м, про Круиффа не слышал бы никто. Платини упоминался бы как человек, который то ли претендует на президентство в ФИФА, то ли находится под следствием. А что он играл в футбол едва ли хуже Марадоны, никто и не помнит. Не станут же ради этого смотреть чемпионат 84-го года! Поэтому вариантов два: Месси или Криштиану Роналду. Третьим-четвертым будет Нойер. Такой расклад диктуют темп жизни, гаджеты. Публика стремительно молодеет, упрощается и считает только до двух. Двоичный код! “Барселона” либо “Реал”. Надаль либо Федерер. Кому интересно, что Джок играет лучше их обоих уже много лет. Не видят? Нет! До трех считать тяжело!

— Какой подход более правильный: обращать внимание на игру, оперировать статистикой, сдабривать комментарий новостями?
— Не знаю, как правильно. Каждый делает так, как органично для него. Когда-то все прыгали в высоту перекидным. Потом, в 68-м году, американец Рик Фосбери выиграл Олимпийские игры, надо сказать, с не самым высоким результатом вот этой самой спиной. И пошло до определенного этапа состязание двух стилей. А сейчас все прыгают спиной. Потому что “перекидной” ставится три года, а “флоп” — за шесть месяцев.
Так и здесь. Мне когда-то Марк Гарднер, есть такой агент, работал с Лешей Яшиным, рассказал, почему в США столь популярны бейсбол, баскетбол. Потому что Америка помешана на статистике — это страна точности. И чем большим количеством цифири описывается игра, тем она популярнее. Соответственно и комментарии такие же. По одну сторону человек и по другую: у одного фамилия комментатора, у другого — зрителя. Перед каждым, в ту пору было так, выпущенный в одной типографии статистический справочник. Они говорят на одном языке, и им друг с другом хорошо. Это американский стиль. У нас немного по-другому. Можно и так работать. Распечатал цифирь, последние новости, залез в “твиттер”, голова пухнет, на матч, собственно, времени не остается — на здоровье. Но есть уйма людей, занимающихся тем же. И не составляет труда любого из них заменить. Вот вы представляете Васю Уткина приходящим на матч с папкой статистики? А когда он будет называть матч “Тиагомоттиной”, когда будет гениальные шутки выдавать?

— Вы говорили об Америке. Проект КХЛ во многом дублирует НХЛ, но пока не может сравниться с заокеанским конкурентом. Какова причина?
— А в чем дубляж? Дивизионы? Ну ведь не деление на дивизионы делает популярной ИГРУ, правда? Люди просто научились считать деньги, оценив, во сколько обходятся перелеты из одной точки в другую. Это подход не спортивный, а бизнесовый. Здесь возражений нет. Но НХЛ, когда была большая шестерка, — это “привычка спать в коньках”. Это любовь к хоккею такая, какой у нас не было даже во времена СССР. Где тоже хоккей очень любили. Но в Канаде — еще больше.
Шоу? Давайте устроим шоу. Однако надо понимать, что там 70 процентов болельщиков все равно ходили бы на хоккей. Шоу дает остальные 25-30. Драки? Вы посчитайте количество драк в плей-офф. В НХЛ тафгаи нужны, в первую очередь чтобы защитить лидера, чтоб того не били клюшкой исподтишка, и наказать обидчика, в случае, если это произойдет. Плюс когда команда “горит” 0:3, ее нужно встряхнуть. Сейчас вы скажете, что это и есть шоу. Но, поймите, чтобы до такого додуматься умом и органично, надо прожить, надо вариться в этом 30 лет. И каждое деление они вынянчили. Взять и просто пересадить? Ну, Хрущев сажал кукурузу…

— И какая все-таки судьба, по- вашему, ждет КХЛ?
— А откуда мне знать? В романе “Вся королевская рать” Роберта Пена Уоррена есть такие слова “Удел человека — знание. Одного он только не может узнать, спасет его знание или погубит”. А я не хочу знать! Когда мне предложат знать или пойти в неизвестность — я выберу второе. Потому что мне интересно не знать. Будет ли КХЛ на века? А кому и зачем нужен ответ. 90 процентов людей, которые пишут на эту тему, даже рассуждают так же. Они августейше ставят задачу, которую, не подумав, кто-то когда-то там объявил, “Догнать и перегнать НХЛ!” “Ага!” — теперь мы будем рейтинг на этом делать, не погружаясь в тему. Это как лозунг, который несли на демонстрациях. “Мы придем к победе коммунистического труда!” И ты тащишь этот транспарант, не понимая, что там написано, но понимая, что мы никогда не придем по адресу. Демонстрация закончилась — бросаешь транспарант и бежишь по девочкам. Понимаете, к чему я? Надо делать свое дело! Сейчас кризис, всем тяжело. Но если брать семь-восемь лет вместе, то Континентальная хоккейная лига как проект спортивный в России лучший! Лучше футбольной лиги, баскетбольной — любой. По интересности финалов, по прогрессу, по тому, как мы смотрим хоккей, — это работает. Вам мало? Мне — достаточно.
Многие хотят, чтобы им принесли ключи от “Бентли”, положили под подушечку и чтобы сказать при этом в ответ: “Пожалуйста, не буди меня, посплю еще пару часов”. Вот что это за многие. Но с ними мне не по пути. У вас же в Беларуси подход есть конкретнейший. Вы знаете, как дотируются ваши виды спорта! В том-то и дело, что не все кучно, а очень целево. И за это я аплодирую Лукашенко.

— У нас не все пребывают в восторге как от дифференциации, так и от количества ледовых дворцов…
— И в первую очередь недовольны те, кому не дали. Потратьте три дня и посчитайте площадь и население Беларуси, сопоставьте с итогами выступлений на зимних и летних Олимпийских играх. А рядом — другую страну, вполне успешную. Я не говорю, что белорусы лучше итальянцев суммарно выступают. И все же если взять в целом, то белорусы выступают на главных спортивных мероприятиях очень хорошо. В соотношении “траты-результаты” вам точно больше оснований гордиться, чем стыдиться.
Что касается футбола, то печально, конечно, что в Минске нет сейчас действующего футбольного стадиона. Но ведь чемпион многолетний — откуда? Правильно. БАТЭ — большие молодцы. Пускай Минск сделает такую же команду, потом про стадион будем разговаривать. Но мне грустно, это правда. Ностальжи, если позволите…
Могу даже сказать, что телевизионная картинка с минского стадиона “Динамо” мне нравилась больше всего. Потому что камеры стояли выше, чем где бы то ни было. А я и работать, и просто смотреть футбол люблю с самой верхотуры. Кто-то предпочитает ближние планы. Мне — чем выше, тем лучше. Загони меня на 200-й этаж, буду смотреть оттуда. И, кстати, напоследок, хотя я болел за ЦСКА, могу честно сказать, что в советские времена красивее команды, чем минское “Динамо”-82, я не видал…