Эксклюзив. Андрей Степанов: думай, что говоришь

Но затравка для разговора получилась знатной. Тем более что тягу форварда к креативу у телекамер и диктофонов затронули еще не раз.

— Ощущаешь себя “находкой для журналиста”?
— К такому званию точно не стремлюсь. Просто делаю свою работу. А она предусматривает и общение с вашим братом. По-моему, осознавать необходимость коммуникации с журналистами должен любой профессиональный спортсмен.

— Общение — одно, но яркое, образное и не без юмора — совсем другое.
— Ну я же парень развитой, с высшим образованием. Нужно уметь держать себя перед аудиторией.

— Самая большая, перед которой приходилось выступать? Понятно, в качестве оратора, а не форварда.
— Наверное, в университете на защите диплома. Много слушателей, преподавателей.

— Раз уж заговорили о работе, можешь сказать, что сейчас, в ноябре, все в этой части складывается здорово? Особенно на фоне сентябрьских пертурбаций со статусом белорусов в российских клубах.
— Я к тем событиям относился спокойно. Чего только не может произойти в хоккее, никто не застрахован от сюрпризов. Ну вот, оказывается, случается и такое. Если бы принимал все проблемы близко к сердцу, наверное, давно бы закончил с хоккеем, так толком и не начав. Тем более что в итоге я в Минске и очень этим доволен. Что в “Динамо”, что в сборной чувствую себя абсолютно комфортно. Мне здесь легко и приятно, я дома.

— Несколько необычно слышать “дома” в отношении Минска от коренного москвича.
— А что странного-то, если я здесь крепко обосновался уже лет семь как? Жена минчанка, квартира, никуда не срываемся. И не тянет: от московского “кипеша” давно отвык и не считаю, что что-то потерял.

— То есть нехватки чего-либо, кроме родителей, не ощущаешь?
— Именно что, “кроме родителей” — вот их действительно не хватает. Бывает до слез обидно, что даже летом не получается вырваться к родным — нужно же семью вывезти куда-то на отдых, на море. А иногда очень тянет на нашу дачу в Подмосковье, где прошла добрая часть детства. Остается ждать только приезда родных в Минск по ходу сезона.

— Журналистам понравился твой креатив о гималайских медведях на пресс-конференции после чемпионата мира. Но, признайся, не пожалел о нем осенью, когда понял, что нужно возвращаться в “Динамо”?
— Пожалел не пожалел, но точно сделал вывод, что впредь со словами нужно быть осторожнее. Тем более что тебя могут просто неправильно понять или интерпретировать слова, как им удобно. Я же на самом деле никого тогда не хотел задеть или обидеть.

— Но кто-то, так понимаю, все же обиделся?
— Ничего фатального. Просто, повторюсь, я осознал, что нужно тщательнее подбирать слова и понимать, что, где и как ты говоришь, чтобы это не было неправильно истолковано. Постараюсь.

— “Динамо”, из которого ты уходил весной и в которое вернулся осенью — одна и та же команда?
— Практически. Состав почти не поменялся, лица все знакомые. Ты всем рад, тебе все рады. Как будто попал в рай. Большая разница с Тольятти.

— Там было настолько труднее?
— Просто по-другому, совсем иная атмосфера. Ладно, мне не первый раз доводится оказываться крайним. В “Нефтехимике” было что-то похожее: у команды шла полоса неудач. А в таких случаях ищут крайних — или тренерский штаб, или игроков, или тех и других скопом. Так что не впервой попадать в подобный замес. Но что вспоминать: сейчас я в Минске, все хорошо. Здесь у меня как будто открылось второе дыхание.

— Скандальные пертурбации в руководстве клуба его не сбивают?
— А что о них рассуждать, если от игроков здесь ничего не зависит.

— Дождь с холодным ветром на голову тоже не зависят. Но неприятно.
— Согласен, но это опять-таки история из серии “в хоккее все может случиться”. Нужно воспринимать происходящее с профессионализмом и продолжать делать свою работу, несмотря ни на что. Сезон в разгаре.

— Но сто очков по итогам “регулярки”, как в прошлом, нам на сей раз светят едва ли?
— Не любитель я таких прогнозов. Тем более когда впереди еще слишком много матчей. Мы-то, разумеется, выходим на лед не для того, чтобы терять очки. А там — как бог даст и как будем стараться.

— Во вторник постараться тебе и Комарову было не суждено…
— Так решили тренеры. Постановили дать нам паузу после сборной.

— Присутствие на арене в таких случаях обязательно?
— Естественно. Хотя, даже не будь обязательным, не представляю, как можно смотреть по телевизору игру своей команды. Только вживую, только рядом.

— Можно. Грабовский вот как-то признался, что на четвертьфинале минского чемпионата мира нервы не выдержали, и он ушел с арены в раздевалку досматривать по телевизору. Душа рвалась на лед, а травма не давала.
— Это другое дело. Здесь Мишу отлично понимаю. И его поймут не только игроки, но даже их родные. Мама и жена не раз говорили, что наблюдать за своим со стороны очень тяжело. Мол, наверное, даже вам на льду проще. Вы-то хоть как выплескиваете эмоции и можете повлиять на процесс. А им — только сиди и переживай.

— Что сложнее: серия плей-офф или турнир сборной, вроде лиепайского, где три матча за неполные двое суток?
— Параллельные вселенные, которые не сравнить, везде свои особенности. Но присутствует удовлетворение, когда эту гонку с честью выдерживаешь. В принципе на “мирах” тоже бывает не подарочный календарь. Когда ты только отмолотил матч вечером, а следующий — чуть не в полдень назавтра. Впрочем, это тоже полезный опыт.

— Как чувствовал себя в ноябрьской сборной, где было много новых лиц?
— Но парни же справились, это главное! А не то, что “Льюис повез в Лиепаю второй состав”, на чем делали акцент многие журналисты. Я же чувствовал себя вполне комфортно. Да, было много молодежи. Но у нее горели глаза, все старались, выкладывались по полной. Это непередаваемое ощущение, но оно для игрока команды очень приятно. Сам такой. Уверен, и коуч оценил рвение новичков.

— Японская экзотика позабавила?
— Как раз для меня это совсем не экзотика. Во время моего выступления в Хабаровске японцы часто заглядывали к нам на “товарняки”. Для партнеров, да, наверное, поначалу было непривычно и чуть забавно. Но со стартового вбрасывания уже было не до шуток. Азиаты шустрые, подвижные. Думаю, лет через пять заявят о себе громче, чем сейчас.

— Как относишься к прозвищу Энерджайзер?
— Спокойно. Даже не знаю, как давно и с чьей подачи оно ко мне приклеилось — наверное, еще со времен выступления в “Юности”. Но ничего обидного — почему нет?

— Определение точное, как считаешь?
— Это уж называющим виднее. В раздевалке-то я с юных лет просто Степа. В некоторых командах, может, не все партнеры даже знали мое настоящее имя.

— “Юность” — уже далекое воспоминание?
— Ни в коем случае. Это клуб, который, по сути, дал мне путевку в большой хоккей, помог перейти из молодежного во взрослый. Столько было успехов, побед, сколько ответственности для парня чуть за двадцать. Так что при любой возможности заглядываю, не забываю, встречаюсь с тем же Захаровым.

— Чувствуешь, что он гордится тобой как своим бывшим питомцем?
— Ха, здесь можно только на это надеяться. Михал Михалыч, даже если он тобой доволен, никогда этого не покажет явно. А вот подколоть да покритиковать возможности не упустит. Зная его не первый год, это и можно воспринимать как проявление его гордости за тебя. Значит, чувствует, что ты способен на большее, верит. Не знаю, может, это даже правильно с педагогической точки зрения. Чтобы мы не расслаблялись.