Анатолий Байдачный. Часть третья: кто Лев, тот и прав

А менее чем через месяц сборная СССР вчистую проиграла другой финал — чемпионата Европы, да еще западным немцам. К обоим поражениям оказался причастен дебютант сборной.
Второго подряд конфуза футболистам уже не простили и повесили на них всех собак. Команде досталось не только на поле — ее обвинят в безразличии, будут мусолить отсутствие морально-волевых. “Прилетели в пустой аэропорт, никто не встречает, — вспоминал Байдачный. — Ощущение, что все от тебя отвернулись, что не матч проиграл, а совершил преступление. Страна в такой войне выстояла, а вот эти…” Потом окажется, что повторения “неудачи”, второго места в Европе, стране придется ждать шестнадцать лет, а тогда…
Байдачный был раздавлен, забил в чемпионате всего три мяча. Провалил год и Кожемякин, лишь раз оформивший взятие ворот, — его тоже выбьют из колеи, пройдясь катком порицания после казуса в апрельском полуфинале с берлинским “Динамо”. И только для третьего партнера по юношеской тройке Олега Блохина сезон сложится удачно: дебютируя с годичным отставанием, он вступит во взрослый футбол триумфально, станет лучшим бомбардиром чемпионата-72.
Невзгоды Байдачного продолжались. Весной семьдесят третьего на предсезонных сборах в Болгарии динамовец надорвет двуглавую мышцу бедра и выпадет на полгода. Одиннадцать матчей, ноль голов — такой будет статистика года. Футбольный бог разведет их с Кожемякиным, который, напротив, поймает волну — наколотит шестнадцать, всего на два меньше, чем Блохин, вновь выигравший гонку. Может, и достал бы Олега московский вундеркинд, но за три тура до конца, 14 октября в выездном матче с “Днепром”, получил тяжелейшую травму, забравшую у Кожемякина год, а по факту и жизнь.
А в семьдесят четвертом покатит у Байдачного. Одиннадцать голов за круг в позиции крайнего нападающего, питающего мячами центрфорварда, — результат неординарный. Анатолий еще юнцом по приходе в “Динамо” подсмотрел у Численко смещение в центр с ударом в ближний — и стал тренировать… Сработал и в качестве ассистента: поднятый в тот год из дубля центральный нападающий Вадим Павленко из 16 мячей половину провел с подач и прострелов справа. Но в первой половине сезона забивалой оставался Байдачный и в этом статусе отправился с командой в Болгарию, невезучую страну.
Поездка выгорела внезапно. Срываться в канун главной фазы было не слишком кстати, но кто откажется от загранки — “Динамо” полетело. Матч в честь тридцатилетия освобождения Болгарии против национальной сборной закончился в пользу москвичей — 1:0.
В самолете отметили победу и вышли в Москве хорошими. Пока ждали багаж, все и произошло. Встречающие — председатель горсовета “Динамо” Лев Дерюгин, золотой человек, и начальник команды Лев Яшин — мирно общались, когда в их орбите появился Байдачный. Не он один был под градусом — может, не стоило затрагивать. А может, стоило. “Как будем обыгрывать Киев, когда наш бомбардир…” Бомбардир в прайде Львов повел себя отчаянно. Так этажно послал, что Качалину пришлось тушить ситуацию. “Быстро садись в такси!” — но было поздно.
Конфликт тлел давно. Полутора годами раньше перед выездом на предсезонку Лев Иванович, еще молодой начальник команды, попросил Байдачного уступить квартиру женившемуся партнеру. “Вернемся со сборов, получишь другую”. — “Да ради бога!” А в Болгарии случилась травма, долгий простой, и обещание заигралось.
Форвард сборной продолжал жить в общаге — служебной “трешке” на Новой Башиловке по два человека в комнате, а Яшин вспомнил, что сам пять лет жил в общежитии и он поживет, — все это копилось и вот рвануло…
Спустя много лет, сам нося седину, Байдачный признает: Лев Иванович столько сделал в футболе, что мог быть неприкасаемым. Но тогда, по молодости лет, он видел в нем списанного на берег былого партнера: в команде икон не бывает…
Еще можно было спустить дело на тормозах, но форвард закусил удила. Тем же вечером настрочил сразу три заявления об уходе — председателю горсовета “Динамо”, начальнику команды и кому-то еще.
Через день лейтенанта внутренних войск Байдачного вместо сборной отправили в часть транзитом через гауптвахту. Метод не нов, многих так лечили и потом возвращали, но уперся обиженный Лев Иванович: или я, или он.
Подробности организованного в свою честь собрания Байдачный прочел в статье Валерия Винокурова в “Футболе-Хоккее” за 29 сентября. Как стоял, так и сел.
Публикация носила заголовок: “Крайняя точка правого крайнего”.

“Последний матч, в котором он играл, — встреча со сборной Болгарии. Больше он не появлялся на поле, и неизвестно, появится ли когда-нибудь. Его не подстерегла травма — физически он абсолютно здоров. Он сумел забить в этом чемпионате 11 голов, больше, чем кто-либо из его партнеров, — так что как форвард он полезен команде. Его не удаляли судьи, они не записывали ему предупреждений — дисквалификация за недисциплинированность на поле ему не грозила. Он полон сил — ему 22 года, но он отлучен от футбола…
А как хорошо начиналось у Анатолия Байдачного. Прямой и стремительный путь наверх. Он начал гонять мяч, когда ему было пять лет, а в шестнадцать стал игроком дубля московского “Динамо” и юношеской сборной страны. Он вырос в трудолюбивой рабочей семье и, окончив десятилетку с серебряной медалью, поступил в институт. В 18 лет дает первое интервью корреспонденту еженедельника “Футбол-Хоккей” и говорит, что полон желания трудиться, что на тренировках “все зависит от тебя. Если будешь старательно к ним относиться, то станешь игроком”. В 20 лет он участвует в финале Кубка кубков и в составе сборной страны — в финале чемпионата Европы. Две серебряные медали и звание мастера спорта международного класса!
…Первый тревожный звонок. Журналисты рассказывают о сценке в брюссельском аэропорту. Игроки нашей сборной расстроены поражением в европейском финале, они угрюмы, мрачны, места себе не находят. И только Байдачный весел, доволен покупкой — показывает всем красивую пряжку для ремня. Евгений Рудаков не выдерживает: “Эх, и дал бы я этому мальчишке”. Надо полагать, ремня бы дал…
Второй тревожный звонок. 20-летний форвард отчислен из сборной, так как не отвечает моральным требованиям, предъявленным к членам главной команды страны. “Ну вот, пригласили молодого парня в сборную и потом на него же все свалили”, — это про себя в третьем лице говорил тогда Байдачный.
Третий тревожный звонок. Прошлогодний сезон он проводит в дубле, плохо тренируется, но ищет причины на стороне — виноваты, мол, партнеры, тренеры. Он уже забыл свою фразу о том, что на тренировках “все зависит от тебя”. Считает, что игроком уже стал, но его не понимают, зажимают, не доверяют. В ответ на любое замечание вытаскивает листок с заявлением: “Вот уйду в другую команду, тогда узнаете”. Но тут же прячет листок: вдруг подпишут, вдруг скажут — уходи. У него уже есть машина, а отцу и матери ни рублем не помог — коллективу это было небезразлично, сколько раз требовали: внимателен будь к родителям. Он же всегда — только о себе, и если в запас не записан, то перед началом матча своей команды гордо-обиженный уходил со стадиона.
На машине сбил человека. Виноват, как выяснило следствие, не был — трезв, скорость не превышал, правил дорожного движения не нарушал. Но руководство команды потребовало (об этом и родители просили): чтоб больше на машине не ездил. Послушался. К новому сезону готовился лучше, старался. Добился места в основном составе. Однако полного доверия товарищей еще не сумел себе вернуть…
Позже, на том последнем собрании, после которого Байдачный был отчислен из команды, Геннадий Еврюжихин напомнит: “Ведь мы еще в Гагре на комсомольском собрании серьезно разговаривали с ним, просили его задуматься над поведением, отношением к дисциплине, к своим товарищам. Он прошел мимо наших предупреждений и оскорбил весь коллектив…”
…Звонок четвертый и последний. Перед вылетом из Софии Байдачный и Маховиков, запасшиеся спиртным, в самолете напились и в Шереметьево прибыли, “находясь в состоянии сильного опьянения”…
На собрании команды Владимир Долбоносов сказал: “Это было предательство по отношению к команде — надо было готовиться к игре, а вы думали о выпивке”. Анатолий Кожемякин (ему, кстати, тоже досталось от ребят на том собрании за то, что он позволил себе в Софии опоздать к обеду и всех задержал): “Считаю, что Байдачный и Маховиков вели себя недопустимо. Думаю, они горько сожалеют о случившемся”. Владимир Козлов: “Мы так долго смотрели сквозь пальцы на зазнайство и неуважение к нам всем, проявлявшиеся в поведении Байдачного. Мы не смогли подействовать на него, и он находился под влиянием бывших игроков команды Уткина и Пискунова”. Михаил Гершкович: “Жизненные интересы Байдачного ограниченны, он давно уже возомнил себя “звездой”. Не ценит нашу команду, не понимает, что лучше своего родного клуба нет”. Олег Долматов: “Анатолий явно заболел “звездной” болезнью, хотя его игра не давала оснований для этого. А если бы и давала, мы все равно не простили бы его — вылечить его может лишь самая строгая мера”.
…Говорят: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Когда в аэропорту Шереметьево товарищи пытались урезонить Байдачного, он грубо оскорбил их всех.
Футболисты московского “Динамо” отказались тренироваться и играть вместе с Байдачным, провели собрание, на котором высказали все, что думают о человеке, противопоставившем себя коллективу…
Владимир Пильгуй: “В прошлом году именно из-за чванства, плохого отношения к тренировкам он не играл в основном составе. Он переоценил наше доверие и терпение. По-хамски ведет себя со старшими товарищами. Я не могу с ним играть в одной команде”. Алексей Петрушин: “Я давно знаю Анатолия и давно вижу эти неприглядные черты: грубость, зазнайство, потребительское отношение к футболу”.
А на поле все без исключения партнеры помогали своему правому крайнему, однажды дали пенальти пробить (вопреки предварительной договоренности), чтобы хет-трик сделал.
На собрании с решительным и резким осуждением Байдачного выступали также Валерий Зыков и Владимир Басалаев, Николай Гонтарь и Сергей Никулин. Обсуждали и Маховикова, решили ограничиться строгим предупреждением — Александр споткнулся первый раз, к товарищам же и команде всегда относился с уважением, не был в коллективе чужеродным телом. Наконец, он искренне раскаялся. Ему поверили.
А Байдачного решили дисквалифицировать (поспорили, правда, о сроках, но большинством голосов срок не ограничили). Через три дня после этого собрания он позвонил руководителям одной из московских команд и предложил свои услуги (ошиблись, оказывается, Кожемякин и Жуков, поверив, что их товарищ горько сожалеет о случившемся). Получил, естественно, отказ и спустя еще два дня на отчетно-выборном комсомольском собрании динамовцев умолял о прощении. Нет, не простили, записали строгий выговор в учетную карточку комсомольца.
В команде московского “Динамо” больше не числится Анатолий Байдачный. Таким людям в нашей жизни приходится нелегко. Вернется ли он когда-нибудь в футбол?
Лев Яшин: “В этом есть и наша вина, как ни горько признаваться. И моя лично, как воспитателя, начальника команды. Значит, не каждое слово доходит до сознания ребят. Корю себя за излишнее доверие, за желание иной раз смолчать, простить, не обратить внимания. Поверьте мне, что людей терять мучительно трудно. Сколько потом раздумий, бессонных ночей. Но все-таки моральное здоровье коллектива, моральный климат в команде — самое главное. И ради него надо идти на решительные меры. Тогда приходится поступать, как хирургам”.

Вот такой репортаж с собрания московского “Динамо”. Байдачный знал, что единства в команде нет, а есть конкуренция и группы по интересам, но при виде такой дружбы против, даже с поправкой на очевидную режиссуру и заданность журналистского пафоса, строчки поплыли перед глазами.
Чуть позже он отметит отсутствие фамилий Курненин, Пудышев, других молодых, от кого не требовали слов или чьи высказывания не ложились в линию.
Ни о каком “Спартаке”, куда не прочь был взять Старостин в случае снятия погон, речь уже не шла. Все обернулось много хуже — пожизненной, тогда представлялось, дисквалификацией.