Большие люди. Путешествие во времени. Никита Симонян: смотрите на табло. Там ответ на все вопросы

Чего только стоит тандем двух крепких молодых людей на черно-белом затертом фото, которые каждый день смотрят на него со стены напротив. Легендарные братья Старостины — Андрей и Николай. Люди, строившие не только родной “Спартак”, но и советскую сборную, которая, уже с Симоняном в составе, в 1956 году стала олимпийским чемпионом, а в 1960-м выиграла первый чемпионат Европы.
Он был выдающимся бомбардиром, и его рекорд по количеству мячей за сезон (34 в 1950-м) лишь спустя 35 лет побил Олег Протасов. Никита Палыч до сих пор лучший снайпер “Спартака” — 160 голов.
Закончив карьеру игрока, он трижды завоевывал титул чемпиона СССР как тренер — со “Спартаком” и “Араратом” — и четыре раза с этими же клубами побеждал в Кубке страны. Неоднократно бывал тренером главной сборной, долгие годы работал в федерации футбола вначале СССР, а затем и России.
Впрочем, главное достижение Симоняна, на мой взгляд, его сегодняшняя работа в РФС. Неустанная и активная, судя по количеству телефонных звонков и заглядывающих в дверной проем посетителей. А ведь в следующем году ему исполнится уже 90. Возраст мудрости, когда первый вопрос для интервью готовить не надо — собеседник начинает сам…

— Вон, видите, на стене фото? Николай и Андрей Петровичи Старостины — люди, с которых начинался “Спартак”. А какой состав был, когда команда дважды сделала дубль, выиграв и чемпионат, и Кубок в 1938-м и 1939-м? Акимов, Жмельков, Старостины, Глазков, Степанов…

— Говорят, Владислав Жмельков был мощным вратарем — тащил самые невероятные мячи.
— Николай Петрович утверждал, что он был сильнее Яшина. Я в игре Жмелькова не видел, но, наверное, Старостин имел основания так полагать. Например, в 1938 году этот голкипер отразил восемь пенальти. Как и многие, с началом войны ушел на фронт, потом вернулся в футбол, однако, говорят, это уже был не тот Жмельков. Да и выпивал сильно. Но это, увы, беда многих спортсменов, заканчивающих карьеру.

— В фильме “Вратарь”, прототипом главного героя которого стал другой легендарный спартаковский кипер Анатолий Акимов, все футболисты вели исключительно трезвый образ жизни.
— Ну, вы же знаете, что фильмы того периода носили пропагандистский и воспитательный характер. Когда футболисты с песнями шли не только на тренировку, но и обратно. А читаешь сегодняшние интервью — просто физически чувствуешь, как журналисты выжимают из ветеранов совсем другие истории. Кто с кем куда ходил и сколько при этом пил. Неужели больше не о чем поговорить? Меня тоже не раз на эти темы провоцировали, но сразу сказал: говорить об этом не буду.

— Давайте тогда еще о Николае Старостине. Это ведь его идея — провести показательный матч на Красной площади аккурат перед глазами лучшего друга физкультурников товарища Сталина?
— Думаю, идея общая — Старостина и тогдашнего комсомольского лидера Косарева. Но в том, что генератором являлся Николай Петрович, не сомневаюсь. Это был человек государственного ума и больших талантов. Например, Старостин-старший легко умножал в уме четырехзначные числа. Ему не только пост председателя “Спартака”, любой министерский портфель можно было бы доверить. Министра спорта как минимум.

— Почему не доверили?
— Тринадцать лет ссылки никуда не денешь. Правда, затем было триумфальное возвращение в Москву, где братьев ждали с нетерпением.

— Старостин-старший часто вспоминал о своем вынужденном отлучении от футбола?
— Крайне редко. Только если очень просили. Рассказывал, как один профессор его предупреждал: “Если посадят в одиночную камеру — не напрягай мозг, иначе сойдешь с ума”. Он старался слушать умных людей. А если попадал в какую-то непростую ситуацию, полагался на собственную интуицию, и она подсказывала выход.

— Как братья вообще оказались в заключении?
— Я Николая Петровича об этом не спрашивал, но, говорят, он как-то прогуливался с Андреем на Патриарших, недалеко от особняка Берии, тот жил на площади Восстания. И вот столкнулись. Братья, конечно, “Здрасьте, Лаврентий Палыч!”. А тот лишь хмуро кивнул в ответ. И Андрей сказал: “Коля, тебе не кажется, что мы с ним последний раз поздоровались?”. Как в воду глядел. Вскоре всех четверых братьев арестовали. Это был 1942 год.

— Но за что?
— Теперь уже трудно сказать. Может, из-за связи с Косаревым, который был репрессирован и расстрелян еще в 1938-м. Берия испытывал к тому сильную личную неприязнь. А может, наркому НКВД не давали покоя популярность и растущее влияние братьев. Говорят, он сам раньше играл в футбол, был защитником, но карьеры, как известно, не сделал. Ходили слухи, Берии передали разговор братьев, которые якобы говорили: мол, что нам немцы, придут в Москву, будем и при них играть. Но я не верю, не те это люди были.

— Чем вам запомнились сталинские времена?
— Напряжение висело в воздухе. Я начинал в сухумском “Динамо”, где меня присмотрели тренеры столичных “Крыльев Советов”. Поехал в Москву на предсезонку, а первый матч чемпионата 1946 года был в Сухуми с минским “Динамо”. Накануне узнаю, что в родительской квартире был обыск, а отец арестован. Знающие люди намекнули, что таким образом меня хотят заставить перейти в Тбилиси. Кроме того, в Абхазии уже вовсю шла высылка греков в Среднюю Азию. Туда, кстати, отправили и моего дядю — он там впоследствии и умер.
В том матче я забил гол, а отца через два дня освободили — с условием, что он уговорит меня уйти из команды. Он, правда, сказал, что сын будет играть там, где считает нужным. Но после окончания сезона — никуда не деться — я все же был вынужден поехать в Тбилиси. Там меня встретил легендарный футболист Борис Пайчадзе. У него, между прочим, отец тоже был арестован и умер в лагере. Мне было очень неудобно перед Борисом, но я все же набрался мужества — и окончательно отказался от перехода в грузинский клуб. Слава богу, семью потом уже не трогали.
Сезон 1948-го “Крылышки” провели неудачно, и команду было решено расформировать, а игроков отправить в другие московские клубы. Мне предложили “Торпедо”. Разговор был с самим Иваном Алексеевичем Лихачевым. Он был настойчив и, кажется, так и не мог понять, почему меня тянет в “Спартак”, куда ушли наши тренеры Горохов и Дангулов. Но я чувствовал: красно-белые — мои цвета.

— Знаменитый спартаковский дух?
— Да. Носителем его всегда был Николай Старостин. Он находил такие слова, что команда на поле просто летала. “Спартак” всегда был раздражителем для других столичных команд. “Динамо” и ЦДКА могли призвать кого угодно, у нас же таких возможностей не было. Да мы и сейчас как бельмо у всех на глазу. Потому что когда играет “Спартак”, стадион полный, а у других — наполовину пустой.

— Правда, что вы отдавали Эдуарду Стрельцову свою золотую медаль Олимпиады-56?
— Два раза отдавал. Не взял. Хотя провел в Мельбурне больше матчей, чем я. Сказал: “Тебе уже тридцать лет, а мне нет и двадцати. Еще выиграю!”.

— Не удалось.
— Ту историю с изнасилованием девушки раздули куда больше, чем она заслуживала. Фурцева доложила Хрущеву, а тот приказал: по всей строгости. Но даже если предположить, что Эдик виноват — хотя он и отвергал это на суде, — то при чем здесь Татушин с Огоньковым? Их-то зачем надо было дисквалифицировать и лишать поездки на чемпионат мира? Девочки сами подтвердили, что пошли с ними добровольно.

— Отправься эта троица в Швецию, с бразильцами можно было бы сыграть успешно?
— С бразильцами — нет. Сумасшедшая команда: Пеле, Гарринча, Вава, Диди… Но шведов в четвертьфинале мы стопроцентно обыграли бы. А они, между прочим, уступили бразильцам только в финале. Так что в сильнейшем составе наша команда, вполне возможно, стала бы призером. Потенциал имелся огромный. На мой взгляд, это была лучшая сборная СССР за всю историю.

— Ее капитаном был человек с непростым характером.
— Игорь Нетто — лучший капитан всех времен. Сварливый, конечно, требовательный, но он и сам отдавался футболу беззаветно. В 1958-м играем финал Кубка с “Торпедо”. За десять минут до конца второго тайма выскакиваю один на один с вратарем. Делаю замах, тут мне лупят сзади по пятке — не забиваю. Взгляд Нетто чувствую спиной — сила такая, будто лазерным лучом тебя режут пополам. Поворачиваюсь — и выслушиваю о себе столько всякого… Человек, незнакомый с Нетто, от такого мог бы впасть в депрессию. Но мы-то привыкшие. А в дополнительное время Толя Исаев выводит меня пасом на ворота — на этот раз забиваю и берем Кубок.
Подхожу к Игорю: “Ну и чего ты орал?” — “А зачем мы лишних тридцать минут мучились?!”. Нет, сегодня такого капитана нет ни в клубах, ни в сборной.

— Партнеров по команде Нетто называл баранами.
— Как-то ехали мы на южных сборах по горам. Я уже тренером был. Слева отара баранов пасется. Пастух там у них, все как полагается. Вдруг Валера Рейнгольд: “Смотрите, вон он, наш “Спартак” — и на стадо показывает. А потом объясняет: “Игорь Саныч же нас иначе не называет”.
Помню, в перерыве неудачно складывавшегося матча Старостин дает напутствие игрокам. И замечает, что обычно задиристый Нетто молчит. “Игорек, ты чего молчишь, капитан ведь?..” Тот рукой махнул: “Ай, Николай Петрович, о чем с ними говорить, они меня все время посылают”.

— Непростой характер и у Блохина.
— Очень хороший игрок, натура артистическая. Лобановский всегда находил с ним общий язык. В спорных ситуациях отправлял его наматывать кружочки вокруг поля. И все, вопрос закрывался автоматически.

— С кем у вас никогда не было проблем?
— Даже думать не надо — с Галимзяном Хусаиновым. Это был абсолютно уникальный игрок, которого, уверен, в своей команде хотел бы иметь любой тренер. Его никогда не надо было уговаривать. Однажды “выбили” правого защитника. “Галимзян, надо помочь, кроме тебя, некому…” — “Да какие вопросы?”

— Глядя на Лобановского-игрока, можно было увидеть в нем будущего великого тренера?
— Как раз нет. Он был игроком индивидуального плана. Скорость средняя. Но голову на плечах имел. Бесков тоже был хорошим футболистом, однако игру они проповедовали, безусловно, разную.

— Кто придумал в 1982 году поставить на сборную сразу троих тренеров?
— Бесков. Но он струсил тогда — уж больно много в команде оказалось украинцев и грузин. В итоге добавились Лобановский и Ахалкаци, и получилось, как в басне про лебедя, рака и щуку. Я был на том чемпионате мира. Приехал на базу — Бесков просит, чтобы остался. Но зачем? Там без меня хватало тренеров — были же еще Володя Федотов и Гена Логофет.
У Лобановского с Бесковым были абсолютно разные взгляды на футбол. Они постоянно спорили. Ахалкаци был самым умным. Во время этих дискуссий он просто молчал.

— Кто, на ваш взгляд, был лучшим тренером советского футбола?
— Бесспорно, Гавриил Дмитриевич Качалин. Выиграл Олимпиаду 1956 года и чемпионат Европы 1960-го. У кого результат лучше?

— В чем феномен Качалина?
— Демократ. Как ни странно, это было типично для тех времен. Борис Андреевич Аркадьев был интеллигентнейшим человеком, Качалин ему ни в чем не уступал. Если команду постигала неудача, иной бы, кажется, ворвался в раздевалку и всех обматерил. А Гавриил Дмитриевич входил и негромко замечал: “М-да, напустили мы в брюки жидкого кала…”

— Яшин тоже был очень спокойным — даже в игре. Кто из нападающих мог вывести его из равновесия?
— Самым неудобным форвардом для Левы был Виктор Ворошилов, он ему семь забил. А я — только один. Для меня Яшин — лучший советский вратарь, без вопросов. Просто недосягаемый, и как футболист, и как человек.

— Есть мнение, что он слишком поздно закончил и потому во второй своей жизни не достиг того, чего мог.
— Каждому свое, конечно. Бизнесменом Лева никогда бы не стал — не его сфера. Работал начальником родного “Динамо”, но тогдашний председатель общества Богданов его снял. И что меня удивляло — из уст Яшина ни об одном человеке не слышал плохого, но когда называли фамилию Богданов, его просто начинало трясти.
Когда я работал начальником управления футбола, у нас открылась должность гостренера по воспитательной работе. Кого еще было звать, как не Яшина? Лева сразу: “Палыч, ты же знаешь, я ни хрена в этом не понимаю”. Но мы ему объяснили, чтобы о бумажной части работы не беспокоился, нам был нужен он.
Ну вот представьте: едет наша “молодежка” на турнир. Перед этим, естественно, напутственная беседа. Кому на нее идти — чиновнику или Яшину?

— Ответ очевиден.
— Лев Иванович не любил длинных нравоучительных разговоров, всегда излагал прямо и доходчиво, исключительно по делу, такой, знаешь ли, мужицкий ум. И все работало — ребята впитывали каждое его слово. Все понимали, что перед ними легенда.

— О минском “Динамо” у вас есть истории?
— У вас всегда много хороших игроков было. Алейников, Гоцманов, Зыгмантович, Юрка Пудышев — шебутной парень, но со светлой головой. Помню, как от нас ушел Эдик Малофеев. В отличие от Погальникова, Адамова и Ремина мы его из Москвы отпускать не хотели. А он рвался в Минск. Там же как игрок и состоялся. Значит, правильно поступил.

— Правило “победный состав не меняют” — из вашего времени?
— Да, в те годы игроков, выходивших в “старте”, менять было нельзя. Я как-то Платини рассказал, как мы в 1958-м на чемпионате мира пять матчей за двенадцать дней провели практически одним составом. Причем без замен! Он за голову схватился: каменный век! Правило, естественно, было дурацкое.
Вспоминаю полуфинал Олимпиады с болгарами. У нас Коля Тищенко в той игре сломал ключицу. И что вы думаете? С поля так и не ушел. Хоть чем-то хотел помочь сборной. Знал, что у Вали Иванова тоже уже была повреждена нога и нормально играть он не мог.

— Тищенко в том матче вошел в историю.
— В дополнительное время болгары забили — у них тогда, кстати, очень сильная команда была. Мы ответили с помощью Тищенко. Он голевую комбинацию начал на левом фланге. А потом и второй забили.

— В финале нас ждали старые знакомые — югославы.
— У них всегда был сильный состав, и та Олимпиада не стала исключением. Отношения с ними, кстати, были хорошими. Драгослав Шекуларац — тогда еще восходящая звезда европейского футбола — приходил к нам и скромно говорил, что в мире есть только два правых форварда. Он и Стэнли Мэтьюз. Последний, кстати, прославился рыцарским поведением на поле — за всю карьеру не получил ни одного предупреждения. Шекуларац, наоборот, был натурой довольно скандальной, с непредсказуемым поведением. Но тогда, уступив нам в финале, он, как и все югославские игроки, не смог сдержать слез.

— Кто стал главным героем той Олимпиады?
— Владимир Куц. Рассказывали, как он разбил машину местного журналиста. Тот приехал брать у Куца интервью. После разговора Володя пошел его провожать. Увидев, какая у корреспондента машина, не удержался — попросился за руль. Как отказать такому спортсмену? Куц сел, поехал. Во время движения открылась дверь, тот давай ее закрывать — и не заметил столб… Выскочил из машины — и бежать. Ну, понятное дело, денег-то нет — как рассчитываться за ущерб? Правда, после того как Куц выиграл два золота Олимпиад, тот журналист принародно заявил, что вернет все издержки по ремонту и даже заработает, за деньги показывая всем желающим машину, разбитую великим чемпионом.

— К сожалению, герой Мельбурна довольно быстро спустился с олимпийской вершины и вторую часть жизни скорее катился под откос. Над вами же, сдается, годы не властны. В чем секрет?
— Думаю, гены виноваты. Ну и образ жизни, разумеется. Движение… Я себя без работы не представляю. Знаю, как только сядешь дома и начнешь жить возле дивана и телевизора, тут же начнешь стареть с огромной скоростью.

— На ветеранские турниры еще захаживаете посмотреть?
— Ветераны порой обращаются в Российский футбольный союз с различными вопросами. Некоторые думают, что мы тут миллионами ворочаем. Откуда? Мы играли в то время, когда платили копейки — только на проживание. Я вот продал дачу, а потом читаю в прессе, что Дзюба за месяц получает больше, чем стоит весь мой дом.

— Интересно, нынешние звезды футбола помогают ветеранам?
— Не знаю. Вроде и да, но ребята особенно не афишируют. Все ж от характера человека зависит, от его душевности.

— Напрягают вас разговоры про то, что у России могут отобрать чемпионат мира- 2018?
— Давайте я вам пример приведу. Был такой футболист Гена Хасин, играл, кстати, за ваше минское “Динамо”. А к ним как-то московское “Торпедо” приехало. Хасина на поле опекал Иван Моргунов — да все как-то не очень удачно. И вот после игры идут они оба — и расстроенный Ваня обкладывает визави по полной. И национальность его задевает, и предупреждает, что уж в следующем матче точно все ноги ему переломает… Гена останавливается: “Ваня, ты на табло-то посмотри”. А там счет — 2:0 в пользу Минска. И автор обоих голов — Хасин. Вот и тут такая же история. Смотрите на табло, чемпионат мира состоится в России, и никуда он от нас не денется.