Субботкин против “Динамо”. Находясь под стражей, бывший гендиректор “зубров” через суд добивается восстановления на работе

Заслуживающие доверие источники накануне сообщали лишь, что Максим Владимирович считает неправомерным свое выдворение из “зубриной” семьи. Возникало много вопросов: в чем неправомерность? Что в связи с этим истец требует от клуба? Как будет строить доказательства? В конце концов, кто будет представлять сторону “атаки”?.. Информационный стенд в фойе только подбросил интриги. О назначенном на 14.00 слушании в расписании говорилось так: “дело о восстановлении на работе”. Неужели экс-гендиректор всерьез намерен подвинуть нового и. о. Павла Бурбу и из-под стражи руководить жизнью клуба?
Любопытствующих пригласили в зал заседаний, куда следом вошел статной фигуры судья Игорь Мойсейчик. Попросил всех садиться, изложил обязательные процессуальные формальности: кто судится, где, с кем, каковы права присутствующих и т. д. и т. п. Даже в быстро проговариваемом тексте легко было услышать, что предметом разбирательства является иск Субботкина “о восстановлении на работе, взыскании сумм за время вынужденного прогула и взыскании заработной платы”. О как!
Журналисты стали потирать руки: какую же юридическую комбинацию собираются продемонстрировать представители истца, чтобы хотя бы формально вернуть Субботкина в кабинет генерального директора “Динамо” и пополнить его лицевой счет? Сам Максим Владимирович по понятным причинам в зал заседаний не явился, хотя многие надеялись его увидеть. Позицию экс-гендиректора отстаивали адвокаты — Анна Лабкович и Владимир Пташник. Со стороны клуба были начальник управления правовой и кадровой работы Александр Марчук, юрисконсульт Инесса Готто и главный бухгалтер Игорь Рымашевский.
Увы, едва судья закончил проговаривать все тонкости предстоящего заседания, динамовские адвокаты выступили с ходатайством о закрытии процесса от посторонних глаз. Мотивировка проста: сведения, которыми собирался оперировать ответчик, являются также материалами предварительного следствия в отношении истца, а значит, представляют охраняемую законом тайну. Проще говоря, то, что подготовил клуб, дабы отбиться от претензий в неправомерности увольнения, используется следователями в деле в отношении самого Субботкина. А пока предварительное расследование не завершено, разглашать это можно только с разрешения органа, ведущего уголовный процесс. К ходатайству приложили документ для служебного пользования Следственного комитета. Прокурор с ходатайством согласился, а вот сторона истца хотела проводить слушание как раз в открытом формате — до те пор, пока секретные сведения не пригодятся. Но судья, удалившись в совещательную комнату и поразмыслив, решил все-таки изначально закрыть процесс. Прессу и двоих зрителей попросили удалиться.
Репортеры устроились в коридоре и решили стоически дожидаться окончания слушания, а заодно гадали: завершится дело сегодня или понадобятся еще встречи? Представитель пресс-службы Верховного суда предположил, что где-то через час всех пригласят на вынесение вердикта. К такой скоротечности многие отнеслись со скепсисом и были провидцами: после двух с половиной часов Игорь Мойсейчик вышел из зала лишь потому, что объявил получасовой перерыв. А вернувшись, закрыл за собой дверь еще на тридцать минут. И только после этого слушание завершилось, продлившись в сумме больше трех часов. Судья покинул зал первым, обронив журналистам: “Оглашение завтра в 9.15”. Завтра — то бишь сегодня.
Представители “Динамо” прошагали следом с невозмутимым видом и никак не отреагировали на просьбу о комментарии. Адвокат Субботкина Владимир Пташник был добрее, но, надевая куртку, говорил банальности, которые не выходили за рамки фразы “Мы дали подписку о неразглашении сведений, озвученных на судебном заседании”. Правда, в конце все-таки выдал немного эмоций: “Конечно, я верю в положительный исход дела, иначе мы не подавали бы этот иск! Только положительный исход и будет!”
Пока остается загадкой, на чем основан такой оптимизм представителей истца. Уволили экс-гендиректора волевым решением наблюдательного совета и, возможно, с юридической точки зрения там не все гладко. Но каковы мотивы, двигавшие экс-гендиректором на такую жесткую конфронтацию, побудившие открывать параллельный фронт? Что это: желание что-то выиграть для основного, уголовного, дела? Или есть другие варианты?..