Врачебные тайны. Тадеуш Переход: Штанге насморком не болел

А еще он слывет чудесным рассказчиком, слушать которого одно удовольствие. Корреспондент “ПБ” убедился в этом лично, на два часа попав под красноречие харизматичного Стефаныча, приехавшего на родину в долгожданный отпуск…

— Год у вас прошел на ура?
— Действительно — на ура. Мы и сами не ожидали. Группа Лиги чемпионов, золото чемпионата, Суперкубок. Финал Кубка, правда, проиграли “Кайрату” — команда была эмоционально выхолощена. Играли же на три фронта. Тяжело. В группе взяли четыре ничейки — все благодаря эйфории, которая была в стране. Атмосфера на домашних матчах просто сумасшедшая. Вместимость стадиона 30 тысяч, а набивалось по 32 — на ступеньках люди сидели.
В Казахстане, кстати, “Астану” постоянно сравнивают с БАТЭ. У нас тоже такое поступательное движение наверх. Есть свой Капский — Саян Хамитжанов. Его недавно Назарбаев орденом наградил за Лигу чемпионов. В экономическом плане клуб тоже хорошо стоит на ногах. У меня впервые в жизни такое, что ушел в отпуск, а на следующий сезон уже все упаковано. Фармакология, тейпы, подтейпники, все есть. Раньше приходилось крутиться, заначки какие-то придумывать.

— В Казахстан вы попали по протекции Юревича?
— Анатолий Иваныч еще в 2010-м звал. Я тогда работал в Солигорске, и все было хорошо. Деньги предлагали такие же, как Вергейчик давал в “Шахтере” — зачем куда-то срываться? Но потом все-таки уехал — вместе с Криушенко в Узбекистан. Полгода отработали — у клуба закончились деньги. Вернулся в Минск в июле, а в конце октября снова звонок от Юревича. “Тадеуш, ну как вы?” Отвечаю: “Я готов!” — “Хорошо, высылайте резюме…”
Хамитжанов тогда возглавлял Федерацию футбола Казахстана — ему и отправил все данные. Меня брали главврачом национальной сборной. Все пункты в резюме заполнил, только в одном месте поставил прочерк — размер зарплаты. Как-то не решился. Наверное, это наша белорусская черта, мы же все “памяркоўныя”… Уже на собеседовании Саян спросил, почему не указал желаемую зарплату. Говорю, может, давай сначала поработаю, а вы потом сами решите, каких я денег стою. В итоге мне даже больше дали, чем предполагал.

— Приятно.
— А спустя время предложили и в клубе поработать — в “Астане”. Тоже согласился. Знаете, мне очень импонировала работа Юревича в Казахстане. Он так все выстроил. Все области объездил, вник в тонкости — в мельчайшие, вплоть до детского футбола. На него там по сей день молятся. Он и мне тогда сказал: работай и ничего не бойся. Ну, я достал лист бумаги, расчертил — МРТ, снимки, консультации и так далее. Взял адреса четырех крупнейших клиник Астаны, сел в такси — а оно там дешевое, за полтора евро можно проехать экскурсией по городу — и отправился устанавливать контакты. Полдня ездил, знакомился с людьми, оставлял визитки — и сейчас я там свой человек.

— Чем Казахстан удивил в первый приезд?
— Приехал в декабре в штанишках. Выхожу — минус 38! Метель, вьюга. Людей нигде нет — только машины ездят. Дай, думаю, прогуляюсь до магазина. Так замерз, что хотел взять билет и сразу же улететь обратно.

— Как у Юревича сейчас со здоровьем?
— Его блестяще прооперировали наши кардиологи. В 4-й минской клинике. Сделали шунтирование, поставили скобки, чтобы вены расширить. Анатолий Иванович поправился, боли ушли. Сейчас вообще никаких последствий.

— Ему единственному не запрещали курить в офисе казахстанской федерации.
— Да, Саян Хамитжанов разрешил. В Минске было так же — Невыглас позволял дымить в кабинете. Так получилось, что с Юревичем вместе мы никогда не работали, но двадцать лет пересекались. В той же федерации, да и на футбольных матчах. Помните, как МПКЦ гудел в середине 90-х? Приехали как-то в Мозырь играть, я тогда в “Динамо-93” работал. Утром в день игры встал, вышел из гостиницы, прогулялся на стадион “Юность”. Гляжу, а по полю восемь женщин на четвереньках ползают — ромашки вырывают, чтобы газон был в лучшем виде. Вот это стиль Юревича — мелочей нет. И поле в Мозыре тогда было великолепное.

— Криушенко после инфаркта на сердце не жаловался?
— В Узбекистане, конечно, жара неимоверная. Но Игорь Николаевич очень внимателен к своему здоровью. Про инфаркт уже забыл давно, реабилитация у него прекрасно прошла. Делали как-то контрольную ЭКГ — все замечательно. Народ в Узбекистане, кстати, изумительный. Проконсультируешь человека — он тебе барана в благодарность несет. Везде люди хорошие — узбеки, казахи. Добрые, как мы, белорусы.

— Самый светлый период работы на родине?
— Я через много команд прошел, и от каждой осталась частичка в душе. Но больше всего прикипел к минскому “Динамо”. Три раза туда приходил, застал еще Малофеева. Сейчас признаюсь себе: я — динамовец. Хотя всех люблю — Солигорск, Бобруйск… В МТЗ-РИПО вместе с Вячеславом Акшаевым выходили в высшую лигу. В Жодино работали с Яковом Шапиро. Он у меня на руках умер. Ну как… Вернее, я его лично доставлял в реанимацию после того злополучного матча, остался там ночевать.

— Что помните из того вечера?
— Разозлился — надо срочно отправлять тренера в Минск! А доктор: если сейчас везти, он может умереть в дороге. Вы хотите, чтобы вас посадили? У вас дети есть? Остыл, понял, что эта женщина права.

— Говорят, у Шапиро это был второй инфаркт.
— Первый на ногах перенес. Тоже во время матча — в Кунцевщине с “Даридой” играли. Не любил лечиться, себя не берег. Уколов боялся — только мне доверял колоть. На вскрытии посмотрели — сердце, как у 80-летнего старика. Такая это профессия. Нервы, стрессы. Я заметил, тренеры, как правило, вообще врачей сторонятся. Это неправильно. Я бы вообще контракт с тренером подписывал только после полного медобследования.

— Малофеева когда последний раз видели?
— Недавно. Он в федерации билеты забирал на вечер закрытия сезона. Про Эдуарда Васильевича одно хочу сказать: более честного, искреннего человека в жизни не встречал. Благодарю судьбу, что свела с ним. Не только в “Динамо”, но и в сборной. Что поражало в Малофееве — феноменальная память. Стихи читает, которые ему в шесть лет бабушка рассказывала. Изумительный человек, просто слов не нахожу. Я его тоже как-то срочно доставлял в больницу — микроинфаркт. Но сейчас молодец — здоровье бережет. Каждый год обследуется, аккуратный стал.

— Сборная Малофеева — команда-огонь. Как говорил Гуренко, трезвенников не было.
— Я ничего не видел. С этого начнем. Ребята ко мне приходили нормальные — давление 120 на 80. До того спортивные люди, что восстановление проходит очень быстро.

— Тумилович перед матчем мог закурить.
— Не видел, не знаю… У Гены тоже были проблемы — со щитовидкой. Вовремя обнаружили, отправили на УЗИ, прооперировали. Он стойко все перенес. Не пожалуйся он тогда на здоровье, могло быть плохо. А сейчас востребован в России, молодец.

— Полностью здоровых тренеров встречали?
— Нет здоровых людей — нет здоровых тренеров. Они же как хирурги. Все пропускают через себя. Сумасшедшие психологические нагрузки. Я сейчас это и сам понимаю: никогда раньше не думал, что буду сидеть на скамейке и мучительно переживать за команду. Отсюда и издержки — сердце, сосуды. После пятидесяти начинает здоровье подводить. То же самое хирург. Операции, трагедии — все через него проходит. А потом ему 55 — больной человек.

— Штанге всегда был подтянут и с улыбкой на лице. Где секрет?
— В отношении к своему здоровью. Здесь Бернд был невероятным педантом. Немец, что сказать. Он когда уезжал в Германию — что делал? Сразу же ложился на тщательное обследование — на пять дней. Все проверял, и данные всегда имел на руках. И на самочувствие никогда не жаловался. Я у него даже насморка не видел. Был в шоке, если честно. А он поджарый, сухой, мог гимнастику сделать. Хочу спасибо Штанге сказать. Он и мне педантичность привил. Особенно научил ценить время. Раньше как было? Две-три минуты — туда-сюда. Сейчас у меня все строже — вовремя, значит, вовремя. Да и тренер хороший. Кто бы что ни говорил, но, извините, при Штанге мы грохнули французов. Впечатления — на всю жизнь.

— Что помните из того вечера?
— Саркози помню, президента Франции. После матча веду кого-то из ребят на допинг-контроль — вижу, соперники идут. Головы опустили, черные от горести своей. И Саркози на них смотрит. Невысокий такой, маленький, сухощавый. С охраной. В двух метрах от меня стоял. Вот все это благодаря… Футболистам, конечно, но и тренеру тоже. Наша сборная, на всякий случай, тогда поднималась на 38-е место в рейтинге. И травм в команде особых не было. Штанге вообще организацию поднял. Жили в “Виктории”, по питанию ноль вопросов.

— С Дмитраницей тяжело было сработаться?
— Нет. Объясню, в чем сложность. Сижу как-то на рыбалке в законный выходной. Погода хорошая, щука идет. 300 километров от Минска. Звонок. Дмитраница. Так и так, мне нужна конкретная информация по следующим вопросам… Можно завтра, Леонид Федорович? Нельзя. Так, ты где? В Полоцке? Даю четыре часа, чтобы был в офисе. У меня и мысли не было упереться. Переоделся, сел в машину и поехал. Через три с половиной часа был в федерации, зашел в кабинет. Разговор длился двадцать минут. Закончили — спасибо, доктор, исчерпывающие сведения… Двадцать минут! Вот тогда мне захотелось ругаться матом. Но вообще надо понимать, что Дмитраница — трудоголик. Он мог и ночью в Доме футбола сидеть, до того дотошный. Звонил иногда в четыре утра — надо помочь одному человеку. Встаешь, берешь чемоданчик и едешь. А что делать? Если жена у игрока заболеет или еще что-то случится.

— У Глеба был период, когда травма на травме. В сборной с этим сталкивались?
— У него тогда просто сумасшедшие физические нагрузки были. Вот организм иногда и не выдерживал. Но Саша молодец. Последнюю игру за БАТЭ хорошо провел. В сборной он запомнился тем, что имел самый низкий показатель жира — четыре процента. При норме — десять.
У нас в то время были специальные весы, позволявшие замерять эти параметры. Четыре процента, чтобы вы понимали, это супер — только мышцы, связки и кожа. А травмы… Да, связываю это только с перегрузом, больше ни с чем. Я видел, как он работал, как пахал в сборной. Саша — это уникум.

— От тренеров у вас секреты бывали?
— Запомнился момент с Кароликом. Я работал в Жодино, он играл в Бобруйске. И вот матч “Торпедо” — “Белшина”, мы по разные стороны баррикад. По старой памяти просит перед игрой: “Сделай мне укол…” — “У тебя же есть доктор!” — “Ну, сделай, колено болит…” Просит человек, как откажешь? Сделал. Вечером игра, его выпускают на 85-й минуте — забивает нам гол. Если бы тогда про тот укол узнал тренер, мне был бы пипец.

— В Бобруйске была легендарная команда. Про нее ходит много баек. По одной из легенд, над доктором Переходом однажды так пошутили, что он чуть не оказался за решеткой…
— Да, меня чуть не посадили. 90-е годы, денег не было. Попросил у ребят. Одолжили сто долларов, понес в обменник. Отдал в окошко, стою, жду… А купюра оказалась фальшивой. Девушка кнопку нажала, за мной пришел наряд. Повязали, криминал. Хорошо, один из милиционеров меня узнал, сказал, что это врач “Белшины”. Да, была такая история. Но я не сдал тех, кто мне эти деньги дал. Когда вернулся в команду, думал, ну, сейчас покажу футболистам!.. Да где там — смеются…

— Поддельные доллары — штука серьезная. Могли бы и посадить…
— Не думаю. Коллектив в “Белшине” был замечательный. Что ни игрок — личность. И это не только команды касается. Клуб курировал Поляков — директор шинного комбината. Царь, бог и просто хороший начальник. Футбол очень любил. Президентом клуба был Гуща. Они бы меня в обиду не дали. Бобруйск вспоминаю с радостью. Играли здорово, с Акшаевым в 2001-м стали чемпионами.

— Еще как-нибудь футболисты “Белшины” вас доставали?
— В каком-то году должны были играть на Кубок в Гродно. Заболел Ковалевич. Тяжелейшая ангина — поверьте мне как врачу, это чревато серьезными осложнениями на сердце. А Игорь так хотел сыграть. Тренером был Олег Волох — прекрасный человек, в Казахстане работал, там его до сих пор вспоминают. Он тоже был заинтересован в ведущем защитнике — Ковалевич незаменимый, цементировал оборону. Но я сразу сказал: с такой болезнью, с температурой на поле не пущу. Матч тот мы выиграли и так, но Игорь расстроился. Ну, и снял у меня с машины номера — спрятал в моей же комнате в морозилке. Жили мы в профилактории, я в тот пустой морозильник в жизни не заглядывал. Три дня пешком ходил, думал, где воров искать. Потом номера мне вернули.
У меня, кстати, прекрасные отношения с Ковалевичем. Моя супруга его землячка — они из одного района Брестской области. На моих глазах Игорь и со своей женой Наташей познакомился — стюардессой. Прямо в самолете, не помню уже, откуда мы тогда летели. Я и на свадьбе его был, с Сергеем Новиковым сидели за одним столом.

— Говорят, у вас интересные отношения с деньгами. Находите их в несметных количествах…
— А, было две истории… Одна опять же чуть-чуть про Ковалевича. Возвращались с “Белшиной” в межсезонье из Турции, тренером был Румбутис. Игорю тогда в спарринге досталось — сломали челюсть, по прилете я должен был везти его в 9-ю поликлинику. Ждем рейса в аэропорту, уже прошли все кордоны. А у меня такой небольшой ящик с медикаментами был. Вдруг вижу рядом с ним валяется кейсик. И никого вокруг. Первая мысль: не трогать. Мало ли, вдруг опять чья-то шутка. Но все-таки поднял, открыл — там доллары, фунты стерлинги, тысяч десять, и паспорт какой-то англичанки…

— Соблазн.
— Отдал я все это добро турку-охраннику. Намучился только. Пока переводчицу нашли, пока опись сделали, протокол — чуть на рейс не опоздал. Вбегаю в самолет последним — смотрю, что-то лица наших футболистов не слишком веселые. А нам тогда два месяца зарплату задерживали, сидели без денег. Слышу от кого-то: “Ну, что ты, Стефаныч, не мог паспорт в туалет выбросить, а деньги бы поделили…” Прилетаем в Минск — и вот ирония судьбы. Идем с Ковалевичем к моей машине — чтобы, значит, в поликлинику ехать — а она без поворотников. Украли. Игорь, говорю, одолжи сорок долларов, после зарплаты отдам… Смеется: твои доллары в Турции остались! А челюсть ему, кстати, тогда удачно полечили. Теперь часто этот случай вспоминаем.
А вторая похожая история была в минском “Динамо”. Тоже нашел “упаковку”. В Стайках, команда только что уехала, лишь Володенков почему-то отстал от автобуса. Вижу, какая-то пачка. Беру в руки — там десять тысяч долларов. Пересчитали. Виталик: “Ну что, разделим и разбегаемся?” — “Я тебе сейчас разбегусь…” Вспомнил я, что с утра на базу генеральный директор Галкин приезжал — давать зарплату. Точно, думаю, обронил. Звоню интеллигентно: “Павел Владимирович? Как ваши дела?” В ответ: “А тебе-то что?!” Я опешил. “Вы ничего не теряли? Я тут деньги нашел…” Пауза. И тихо так в трубку: “Знаешь, а я уже “скорую” вызвал. Сердце прихватило…” Отвез я ему тот конверт — на Дзержинку, там как раз встреча с болельщиками была. Обрадовался: “Ну, спасибо! С меня две бутылки лучшего коньяка!” По сей день мне тот коньяк проставляет.

— Десять тысяч по тем временам — бешеные деньги…
— Вы знаете, а мне за это воздалось. У меня мама долго болела. Как только не лечили с женой — она тоже врач, — ничего не спасало. Но вернул чужое тогда в Турции — и как рукой все сняло. Начала ходить после операции, запросилась в деревню. С ее диагнозом доктора давали ей жизни лет до 68-70. Прожила 84. И после Галкина, вот честное слово, ей снова намного легче стало. Я верю, это что-то свыше, как раз с теми деньгами связано.

— Спасать людей вам приходилось?
— Есть в “Астане” такой Георгий Жуков. Молодой парень, вырос в Бельгии, играл в “Стандарде”. После матча с “Бенфикой” в Лиссабоне приходит в раздевалку, берет из холодильника два “фреша”, выпивает и сразу без сознания падает. Смотрю, начинает задыхаться, отекать, волдыри огромные на шее… Поймали вену, я двенадцать кубиков гормона ввел. Перепугались все, вызвали реанимацию — там шесть врачей. Пока они колдовали, я еще ввел преднизолон. Слава богу, задышал, оклемался…

— Что с ним случилось?
— Отек Квинке. Острая аллергическая реакция. А все потому, что парень скрыл от меня эту свою особенность, не сказал, что астмой раньше болел. Из соображений безопасности мы его оставили тогда ночевать в Лиссабоне под наблюдением врачей. К утру он пришел в норму, в обед вылетел домой. Но это еще не все. Там же и допинг-офицер неожиданно возник. Начал интересоваться, что к чему. Мы спешили в аэропорт — я оставил ему бумагу с подробным указанием препаратов, которые использовались для лечения нашего Жукова. Он пообещал включить все в рапорт, но по какой-то причине не сделал этого. И началось… Приходит в клуб письмо: положительная проба, дексаметазон, объясните причину. Пишу в ответ — про отек Квинке, про первую помощь, все-все-все. В итоге месяц переписывался с этим антидопингом, высылал все необходимые документы, намучился… И чем все закончилось? Только 7 декабря пришел сертификат — спасибо за работу и за спасение футболиста. То прямо обвиняли в использовании запрещенных препаратов, то — спасибо. Хорошо, что все благополучно закончилось.

— Борцы с допингом — суровые ребята.
— В Лиге чемпионов нас проверяли на каждом шагу. По десять человек забирали на тесты после матча. А что, бежит команда, у “Бенфики” 2:0 выигрывает… В квалификации вообще возникало ощущение, что “Астану” не хотят пускать в группу. С ХИКом ведем дома 3:2 — судья ставит пенальти на 86-й минуте. И только за 15 секунд до конца Постников победный забивает. Наш парень, в солигорском “Шахтере” играл.

— Самая страшная травма, какую видели?
— Самая страшная — первая. Заодно это и история, как я попал в спорт. Работал простым травматологом. 1990 год, дежурю в своей 6-й поликлинике. Привозят футболиста — с переломом обеих костей голени. Андрей Евгеньевич Шалимо. Прооперировали мы его, все хорошо сделали, через три недели выписали. Но связь не потеряли — начали созваниваться. Года через четыре он сделал судьбоносное для меня предложение. Работал с Виктором Петровичем Соколом в “Динамо-93” — пригласил в клуб доктором. Вот так я оказался в спорте. Благодарен богу за это. Раньше ведь вообще футбол не любил — переключал на другой канал. Распробовал, только когда сам соприкоснулся. И теперь могу любые матчи смотреть. А главное, имею счастье общаться накоротке с великими нашими футболистами и тренерами, с легендами.

— В январе вам снова лететь в Казахстан. Привязались к этой стране?
— Я вам объясню. Первый год там дался крайне тяжело. Второй — ушел на адаптацию. А сейчас мне там легко. Очень. Ощущения… как в Бобруйске. Выходишь в город — и люди тебя узнают. Приятно пройтись по улице, когда команда победила. Помню, у “Белшины” был отрезок — 20 матчей без поражений. Народ торжествовал. И футболистов любили: братьев Градобоевых, Хрипача, вратаря Жемчугова… Всех — включая тренеров и врача. Вот так же сегодня и в Астане. Приятно гулять, кофе попить в супермаркете. Я люблю ходить пешком — иногда по восемь километров шагаю. И не устаю. Потому что вижу, как люди радуются. А город приятный, хотя небольшой. Кусочек Дубая, как я называю.