Дело Шеревери. Трафарет на суммах

В этот раз два человека занесли в протокол гораздо больше фактуры, чем в среду — четыре свидетеля. Предлагаем наиболее информативные цитаты судебной сессии.

Юрий ШАКОЛА, генеральный директор БК “Минск-2006”:
— По моим ощущениям, семинара не планировалось. Все организовывалось как юбилей. Я был против проведения торжества в клубном помещении. Для меня это дико. Но присутствовал на юбилее как приглашенный. Там никто докладов не делал, говорили только тосты. Подготовки к “семинару” я не видел. Люди занимались оформлением зала, столы накрывали, музыканты приезжали, настраивали аппаратуру. Повторюсь, мне идея проведения юбилея в клубном помещении была неприятна. Поэтому я, тогда заместитель Шеревери, самоустранился от подготовки.
— Единственное, что сделал тогда — по поручению Шеревери подготовил письмо в представительство НОКа по Минску о выделении спонсорских денег. Как мне тогда казалось, на проведение семинара. НОК мог выделить на это средства. Деньги были перечислены. Не помню, что удалось оплатить из них. Точно помню, что мы не использовали все средства, часть из них вернули в НОК. Отчет об освоении “ноковских” денег подписал я, хотя знал, что семинара не было. Но тогда нужно было срочно оформить документацию, посчитал это простой формальностью.
— Шереверя полагал, что проведение его юбилея пойдет на пользу клубу, поспособствует престижу белорусского баскетбола. Я такого не приемлю — Константин Николаевич уже не различал собственный юбилей и дела клуба. Также меня тогда смутил размах мероприятия.
— После задержания Шеревери я принял решение о нулевом варианте. Мы перезаключили все действовавшие контракты. Согласовали суммы, договорились с игроками, что после нового подписания у них не будет претензий к клубу, что они не подадут в суд. И действительно — к клубу никто претензий не выставил.
— У меня до сих пор у кабинета стоит очередь из людей, которым остался должен Шереверя.

Елена ШМАТКО, заместитель главного бухгалтера БК “Минск-2006”:
— С февраля 2013 года, помимо основной работы, я выполняла обязанности кассира. Подходил Шереверя и говорил, чтобы я выдавала зарплату игрокам не по ведомости, а по его записям или устным указаниям. Мол, это делается в интересах клуба. Иногда он приносил мне определенную сумму в белорусских рублях и говорил отдать деньги такому-то игроку, который ко мне придет.
— Когда проводились сборы, я выплачивала деньги на питание лишь тренерам, игрокам не выдавала. Это была не моя инициатива, а Шеревери. Он говорил, что так нужно для клуба. Оставшуюся наличность отдавала ему. Никаких документов о приеме денег он не оставлял, ведомость не составлялась, по бухгалтерии средства не проходили, отчетности об их использовании не поступало.
— На первом допросе на следствии я дала ложные сведения — что выдавала деньги игрокам в полном объеме согласно ведомости, что никаких поручений мне Шереверя не давал. Очень испугалась, что меня могут арестовать вслед за гендиректором. Поэтому и сказала неправду. Понимала, что поступаю неправильно, что нельзя проводить такие операции, но все равно выполняла распоряжения. Если бы отказалась, уволили бы. А что делать без работы, куда податься? Увы, кое-что исправить уже нельзя.
— Баскетболисты подписывали зарплатные ведомости, не видя конкретных сумм. Я закрывала их трафаретом. Так велел Шереверя, говорил, что это конфиденциальная информация. Также игроки не видели сумм за питание в период сборов. Просто приходили и расписывались в ведомости. Денег на питание я не выдавала, они их не требовали. При этом баскетболисты ни разу не предъявили мне претензий. Не знаю, были ли они в курсе, что им положены деньги за питание.
— После выдачи зарплаты игрокам остатка в бухгалтерии быть не должно, а он был. Из этого можно сделать вывод, что я выдавала игрокам меньшую сумму, чем та, которая была указана в ведомости. Весь остаток я передавала Шеревере по его требованию. Себе ничего не оставляла, денег за это от него не получала. Ни копейки.
— В те времена бывали случаи, когда у клуба не хватало средств на покрытие всех финансовых обязательств перед игроками. Я знаю Шереверю как хорошего человека. Мне кажется, он не мог совершить преступление.