Дело Шеревери. Не мы такие, жизнь такая

Воспользуемся вынужденной паузой и препарируем судебное разбирательство, так сказать, аналитическим взглядом, не подверженным спешке при работе в номер с колес. И, что самое главное, взглядом беспристрастным.
Эта оговорка здесь совсем не случайна. На протяжении многих заседаний Константин Николаевич высказывал претензии присутствующей в зале прессе в неправильном освещении его дела, принятии на веру версии обвинения и формировании негативного образа подсудимого. Доказывать обратное Шеревере прямо в зале суда было малопродуктивно и неправомерно — конвой пресекал дискуссию в самом ее зародыше. Объяснять функции судебного репортера (“понимаете, он — как акын, поет только о том, что видит и слышит”) тоже затруднительно. Понимание же подсудимого таково: если бы журналисты донесли до читателей масштаб его фигуры в баскетбольном мире, значение созданного им клуба в белорусской иерархии этого вида спорта, неприятностей у бывшего генерального директора стало бы гораздо меньше, а прокурор, видимо, был бы более сдержан в обвинительных формулировках. Но это вряд ли: Роман Бизюк, думаем, не отступится от своей линии — у него на руках материалы, убедительность которых крайне сложно оспорить.
Константин Николаевич, мы ведь прекрасно знаем, кто такой Шереверя и каковы его заслуги перед белорусским баскетболом. Один из ключевых игроков минского РТИ еще в советские времена, отец-основатель самого успешного белорусского баскетбольного клуба, уважаемый человек в баскетбольном сообществе далеко за пределами страны… Это все хорошо известно не только нам, но и читателям спортивной прессы. Но, увы, в нашем судебном случае все это не юридический аргумент в споре с твердо аргументированным обвинением.
Оценивая происходящее, хочется заметить, что в процессе, где следствие “накопало” более семи миллиардов ущерба, стороне защиты было бы полезнее тратиться не на эмоции, а на сугубо холодный прагматизм. Что можно “отбить” — “отбить”. Чего “отбить” нельзя — трансформировать в минимально возможное наказание. Пока же в противостоянии наблюдается явный дисбаланс, который нельзя не заметить даже через барьер. На стороне прокуратуры толстые тома, где скрупулезно задокументированы все движения клубных денег. На стороне подсудимого — лишь эмоциональные искания.
Давайте разбираться спокойно. Первое и самое основное, в чем обвиняется Константин Шереверя, — хищение средств с зарплатных карточек игроков. Как заявил прокурор Бизюк, схема работала на протяжении сезонов-2010/11, -2011/12, -2012/13 и -2013/14. С конкретным игроком, напомним, сначала якобы заключалось устное соглашение на некую сумму, которую Шереверя обязался платить наличными. Затем в конфиденциальном приложении к контракту прописывались другие, уже завышенные, цифры. Именно эти завышенные деньги перечислялись на банковскую карточку, которую генеральный директор якобы забирал у спортсмена сразу же после ее оформления. Далее он либо сам, либо при помощи неосведомленных лиц снимал эту сумму, расплачивался с игроком согласно условиям устной договоренности, а разницу присваивал и распоряжался ею по своему усмотрению. Полная сумма подобной “наживы”, озвученная стороной обвинения, составила 6,2 миллиарда белорусских рублей за четыре года.
К сожалению, самая интересная часть процесса — допрос игроков и тренеров, с которыми Шереверя заключал контракты, — по ходатайству клуба будет закрыта для прессы. Возможно, бывшие подчиненные дадут суду пояснения, которые можно будет истолковать в пользу обвиняемого. Но пока мы можем остановиться лишь на озвученных материалах. И они, надо признать, не в пользу экс-гендиректора.
На сегодня существование дельты в зарплате конкретных игроков косвенно подтвердил лишь Егор Мещеряков. Нынешний спортивный директор клуба на предварительном следствии привел свой разговор с Алексеем Тростинецким. В нем игрок “Цмокаў” с удивлением рассказал Егору, что ему пришла эсэмэска от банка о поступлении на карточку более крупной суммы, чем указано в контракте в качестве зарплаты. При этом банковской карточки у Тростинецкого на руках не было и проверить ее он не мог. Также в ходе следствия Мещерякову было предъявлено для обозрения так называемое конфиденциальное соглашение, подписанное его братом Никитой, где вместо оговоренной в контракте зарплаты в 3000 долларов было проставлено 4000 долларов. По этому поводу Егор Валерьевич ничего пояснить не смог, кроме того, что он подобный документ никогда не видел и как агент не подписывал.
Сам Шереверя давать показания в суде отказался, но по его допросам на предварительном следствии стало понятно, что факт создания в клубе “общей кассы” он не отрицает. Более того, по его словам, игроки были в курсе подобной схемы и дали согласие на ее воплощение добровольно, поскольку аргументация руководителя была им совершенно понятна. В принципе логику в действиях Константина Николаевича можем понять и мы. При существовавшем в те годы экономическом и налоговом законодательстве, вероятно, не все возникавшие траты клуба действительно можно было официально — и оперативно — проводить через бухгалтерию. В частности, как показал Шереверя на следствии, при разговоре с игроками он упоминал расходы на приезд и пребывание в Минске легионеров, оплату проживания, билетов, виз, багажа, регистрирующих документов (разрешение на работу, страховка, вид на жительство), интернета, мобильной связи, коммунальных услуг и авансов. Сюда же были включены представительские расходы. Да, по идее для более мобильной работы часть этих затрат удобнее было покрывать, имея на руках свободные наличные. Но доказательств этого в зале слушаний пока не прозвучало.
Константин Николаевич лишь подчеркнул, что никаких финансовых средств он не похищал, что все деньги из клубной кассы шли только на нужды клуба и что все это, может, и похоже на хищение, но самого хищения не было. Кстати, важный момент: пока обвинение никак не обозначило в озвученных материалах дела прямые доказательства личного обогащения Шеревери. Покупка дорогой недвижимости, престижного автотранспорта, открытие личных банковских счетов на крупные суммы — ничего подобного публика не слышала. Растрата, возможно, уже доказана, хищение — пока не похоже.
А вот наличие непростой в плане платежей ситуации в клубе, из-за которой, по словам Константина Николаевича, он был вынужден обратиться к игрокам с предложением об “общей кассе”, подтвердили как минимум три свидетеля. Упомянутый Егор Мещеряков привел такой пример: “Легионер подписал контракт, приехал в клуб 1 августа, а миграционная служба, другие структуры присылают разрешение на его работу в Беларуси только недели через три. Получается, мы уже финансово ответственны за человека, который еще не является нашим работником. Такой вот казус”. Также Мещеряков констатировал, что в случае невыполнения клубом финансового обязательства перед легионером, при наличии серьезных задолженностей по зарплате игрок может просто собрать вещи и уехать. А вдобавок обратиться в ФИБА, и тогда уже международная федерация будет требовать от клуба всех выплат баскетболисту, имея возможность налагать штрафы или дисквалификацию.
Заметим, что в свою очередь свидетели Наталья Калякина и Анастасия Жук (в тот период экономисты клуба) на допросах в суде как раз и показали, что зарплата в команде не всегда выплачивалась вовремя. Если бюджетные средства приходили в срок, то деньги от спонсоров порой задерживались до месяца. Естественно, огромные, по белорусским меркам, зарплаты игроков бюджетным финансированием закрыть невозможно — вот и возникала острая необходимость в “нале” для оперативного погашения задолженностей перед легионерами. К слову, в тот же “общак” Шереверя пустил недополученные игроками деньги на питание во время многочисленных учебно-тренировочных сборов (по версии следствия — 961 миллион рублей).
Что касается более мелких эпизодов обвинения, то их, как это ни парадоксально, “отбить” гораздо сложнее (если вообще возможно). Факт проставления Белявской рабочего времени в табелях учета, которые визировал именно Шереверя, в тот период, когда руководитель и его гражданская жена находились в отъезде, зафиксирован документально и особо не оспаривается фигурантами (следствие здесь насчитало 18 миллионов 812 тысяч ущерба). Подсудимые в этой части настаивают, что фиктивные часы были отработаны ими впоследствии в вечернее и свободное время.
Как и знаменитый “юбилей” юридически очень сложно приравнять к “семинару”, поскольку все свидетели много чего поведали о юбилее, но ничего существенного не выжали из себя о семинаре, реальная подготовка к которому подразумевает массу масштабных организационных мероприятий. А одного рассказа Константина Николаевича о том, что его юбилейное торжество вполне можно считать семинаром, поскольку подобное неформальное общение людей во время чествования тождественно докладам и лекциям на баскетбольные темы, для суда явно недостаточно.
Хотя, как показали многочисленные свидетели, ничто не мешало генеральному директору использовать потенциал приглашенных иностранных гостей по полной программе и сначала провести в клубе реальный семинар, а потом тех же людей пригласить на банкет. И тогда их проживание в “Юбилейной” можно было оплатить любыми деньгами. Хоть из своего кармана, хоть деньгами клуба, хоть спонсорскими средствами НОКа в размере 11 миллионов 114 тысяч рублей. При подобном раскладе никто не посмел бы даже пикнуть про хищение.
А сейчас Роман Бизюк говорит в процессе во весь голос. За судебные перспективы распределенного ему дела старший прокурор, похоже, совершенно спокоен.