Геннадий Близнюк. АвтоГена

Малость поразмыслив, рекордсмен “зелено-белых” по количеству забитых голов за клуб откликнулся на новый вызов и перебрался в жодинское “Торпедо”. А вскоре ответил на звонок корреспондента “ПБ” и рассказал не только о переходе в стан автозаводцев, но и о кризисном для гомельчан 2015-м.

— Заново обустраиваешься в столице?
— Не совсем. Просто вернулись с семьей в свою квартиру. Много организационных моментов, прежде всего связанных с детьми. Занимались устройством старшей дочки в гимназию — она возвратилась в свой же класс, к друзьям. Среднюю отправили в детский сад. Так что пришлось побегать: в администрацию, по врачам, справки эти… Знаешь ведь, сколько у нас бумаг требуют. Но в итоге все собрали.
У меня уже трое детей, а находить время на воспитание сложно — в основном этим занимается жена. Однако когда есть свободная минутка, стараюсь провести ее с семьей. Хочется побыть рядом, свозить детей куда-нибудь погулять.

— Как у тебя все-таки вызрело решение покинуть “Гомель”?
— Здесь совокупность причин. Конечно, среди них есть финансовая — это ни для кого не секрет. Долги накапливались из года в год, приходилось сложно. К тому же вылет из высшей лиги, запрет на регистрацию новых футболистов… Вообще, это было наше семейное решение. Не то чтобы тянуло ближе к дому, просто хотелось на постоянное место жительства. Старшая дочка в этом году пойдет в девятый класс — уже надо думать, что делать дальше. Поразмышляли и в итоге остановились на Минске. При этом расставались с “Гомелем” по-доброму. Владимир Журавель сказал: приму любое твое решение. Если захочешь вернуться — всегда пожалуйста. Сейчас вот Виталия Кушнера утвердили в должности директора — звонил, поздравлял. Нормально пообщались — никаких обид.

— Директора для “Гомеля” искали больше двух месяцев — как думаешь, почему не нашли?
— Видимо, кандидатура Кушнера устроила попечительский совет. Ведь за это время он подписал контракты с Журавлем, с Ситко, наверняка еще чем-то заслужил доверие. К тому же в “Гомеле” такую кашу заварили… Как-то надо все это разгребать. А человек, который работал в клубе и знает ситуацию изнутри, лучше всего сейчас и подходит.

— Как ты вообще справлялся? Ладно молодые 18-19-летние парни, но тебе уже 35, да еще и многодетный отец…
— Бюджетные деньги нам платили, кое-как перебивались. Не в этом дело. “Гомель” — клуб мне не чужой, начинал там профессиональную карьеру. Хотелось помочь. Вместе с Даниловым решили: что бы там ни было, доиграем до конца сезона. Жаль, не получилось сохранить прописку в элите.

— Несмотря на вылет, есть ощущение, что сделал все что мог? Год ведь для тебя лично оказался вполне удачным.
— В принципе мне приятно получать персональные награды. А их хватало: и гомельские фанаты назвали игроком сезона, и федерация в октябре по итогам месяца вручала приз. Кто-то даже в вашем опросе на лучшего футболиста Беларуси за меня голосовал. По забитым за команду голам друга Бореля опередил — можно сказать, вошел в историю клуба. И сын родился в 2015-м, что обеспечило душевный подъем!
Но вместе с тем остался осадок: “Гомель” — команда с амбициями — не смог удержаться в высшей лиге. Ведь не только я старался сохранить его там — весь коллектив. Но как есть так есть. Было много проблем с составом. Он и так молодой, а еще из-за травм потеряли двух-трех игроков. Особенно запомнился кошмарный матч с “Минском” в гостях, когда провели три вынужденные замены. Не знаю, то ли столичная синтетика сказалась, то ли молодежь не выдержала нагрузок. Ребята только перешли из юношеского футбола во взрослый и сразу же играли по целому матчу… К тому же, помимо опыта, не хватало концентрации и хладнокровия. Не скажу, что мы были неконкурентоспособны — просто так не сдавались, уступали почти всегда минимально, один-два мяча. И в целом справиться с нами было нелегко, но все равно результата не достигали.

— Многие гомельские футболисты ходили по судам. У тебя не возникало такого желания?
— Не люблю конфликтов. Мы не раз встречались и с директором клуба, и с председателем попечительского совета Иваном Бородинчиком. Какие-то гарантии нам давали, но только в устной форме. Хотелось верить этим словам. Правда, у нас даже если все задокументировано, это мало что решает. Если бы я стремился покинуть клуб, наверняка с руководством разговаривал бы по-другому. Но я ведь тогда решил остаться. Что до ребят, которые шли в суд, — это их право. Им хотелось получить причитающиеся суммы. Все правильно, они их заработали.

— Что скажешь о покинувшем пост Евгении Поболовце, которого не ругал только ленивый?
— Понимаю, что в этой ситуации не все зависело от него. Наверное, он доносил до команды то, что ему обещало руководство. И — уже исходя из этого — подписывал контракты на определенные суммы. Дальше все известно. Когда ситуация начала усугубляться (не только в футболе, но и вообще в стране), суммы уменьшились, поскольку тяжело было выполнять условия соглашений. Это все понятно.
С другой стороны, думаю, грамотный руководитель мог предвидеть такое развитие событий и отталкиваться от конкретных возможностей, которые были на тот момент. Или, например, найти другие источники финансирования. Ну, это в принципе не наши вопросы. Не знаю, занималось этим руководство или нет. Говорили, что занимаются, однако в итоге ничего не получилось. Каждый объясняет это по-своему, потому не хочу кого-то в чем-то обвинять.

— Тебе действительно предлагали должность играющего тренера?
— Были такие разговоры, когда Журавель первый раз приезжал в Гомель и общался с Кушнером. Я тоже был в городе — дочка заканчивала четверть, пришлось ждать до конца декабря. Подъезжал в клуб, побеседовали. Финансовые условия в первой лиге, разумеется, скромные, поэтому был вариант к моей ставке футболиста добавить тренерскую. Получается, во мне были заинтересованы — это приятно. Однако к тому времени мы уже твердо решили вернуться в Минск. Да и я о тренерской карьере всерьез не задумывался. Нет, планы есть — подал документы на курсы в федерацию, но учеба пока не началась. К тому же, исходя из амбиций и здоровья, хочу поиграть еще как минимум года два.

— Ты наверняка впервые оказался в такой ситуации: в стартовом составе 35-летний Близнюк и восемь-девять юнцов. Часто хотелось дать по голове молодым прямо на поле?
— Бывало, особенно на эмоциях во время игры. Нередко случалось: мыслишь в каком-нибудь эпизоде в одном направлении, а партнеры не понимают — делают движение в другом. И когда видишь, что это по-футбольному неправильно, начинаешь закипать. А так с молодежью нормально общались — за пределами поля в том числе.

— В плане отношения к делу у гомельской молодежи все нормально было? Помнится, перед началом сезона Саша Янченко от ее лица обещал болельщикам, что в барах они футболистов не увидят.
— Никто за молодежью не следил, в этом смысле контроля не было. Все понимали, что ситуация тяжелая, не до похождений, надо исправлять турнирное положение. От болельщиков никаких претензий или хотя бы намеков по этому поводу не слышал. Значит, наверное, не обманули. А что касается отношения к делу, Гомель наряду со столицей — главный город в плане воспитания футболистов. В некоторых моментах, конечно, ребятам не хватает мысли в силу возраста. Хотя, по-моему, в 19-20 лет парень должен уже не просто играть, а становиться лидером. У нас же придумали смешное слово “перспективный”, которое применяют даже к футболистам на третьем десятке.

— Гомельские болельщики говорят, что тебе и до сорока можно играть.
— Не знаю. Пока думаю только о предстоящем сезоне. Все-таки новый клуб, с которым хочется добиться успеха. Правда, цели пока не озвучивались. Но во время беседы Игорь Криушенко сказал, что “Торпедо” хочет побороться за призовые места. А почему бы и нет? Это естественно — стремиться к максимальному результату, тем более знаю Игоря Николаевича как амбициозного тренера. И сам такой — на его месте так же разговаривал бы с футболистами.
А гомельских болельщиков хочу поблагодарить: уважаю — и хорошо к ним отношусь. Надеюсь, это взаимно. В прошлом году они были лучшими в “Гомеле” — настоящим двенадцатым игроком. Это ощущалось и на домашних встречах, и на выездных. Желаю им и клубу терпения и скорейшего возвращения в высшую лигу — на свою законную орбиту.

— Есть ощущение, что твоя карьера за рубежом могла сложиться лучше.
— Возможно. Когда уезжал в “Сокол”, молодой был. Играли во втором дивизионе, боролись за выход в премьер-лигу. Но, по неофициальной информации, команде сказали: ребята, не дергайтесь, уже все определено. В итоге “Сокол” занял третье место, а следующий сезон был кошмаром. Начался кризис, доходило до того, что на матч добирались на электричках, питались непонятно чем. Когда я уже уехал из Саратова, рассказывали, что ели даже “дошираки” в ресторанах быстрого питания.
Потом позвонил Анатолий Капский, и я попал в БАТЭ. Великолепные три с половиной года. Выход в группу Лигу чемпионов — вообще отдельная история. В 2008 году этого мало кто ожидал — принесли счастье не только себе, но и всей стране. Это сейчас непопадание в группу уже воспринимается как неудача… В Борисове все было прекрасно. Болельщики любили, коллектив хороший. До сих пор со многими теплые отношения: созваниваемся с Капским, Федоровичем, Ермаковичем, Лихтаровичем… В общем, старая гвардия.

— Не кажется, что после группы Лиги чемпионов вам с Родионовым можно было рассчитывать на лучший вариант, нежели вторая немецкая бундеслига?
— Не скажу, что разочарован периодом в Германии. Постоянно попадал в состав, были удачные игры. Однако затем тренер передвинул с позиции атакующего полузащитника в опорную зону. Не раз и не два с ним разговаривал по этому поводу. Он отвечал: да-да, я понял. Но в следующей игре все равно отправлял на то же место. В общем, были разногласия. Однако по завершении контракта разошлись нормально — цивилизованно. Летом мы уже договорились с Криушенко, который принял “Сибирь” — команда решала задачи. А насчет вариантов получше… Ну, нас с Виталиком как-то уболтали, и мы согласились. Наверное, тогда знал, почему. А сейчас уже не знаю.