Вячеслав Родной. Счастье — в общении

Хотя его специализация — главный судья или главный секретарь, с ролью которых успешно справлялся на протяжении 18 (!) суверенных чемпионатов страны, начиная с первого — вроде бы подразумевает, что человек должен быть настоящим педантом — строгим и принципиальным. Вообще, таким он и был на протяжении десяти лет, отданных организационной работе в национальной федерации. Но с неизменной улыбкой на лице, располагающей к общению. А в последнее время перешагнувший пенсионный возраст, но сохранивший мальчишеский задор, Родной раскрыл для нас свой очередной талант — судьи-информатора на матчах столичных “Цмокаў”. По-левитановски четкого и по-озеровски эмоционального.

— В принципе эта работа для меня не нова. В былые годы не однажды приходилось садиться к микрофону. Образцом всегда считал Леонарда Леоненко, отработавшего в этой роли на многих международных соревнованиях. Когда ушел из жизни Леонид Розинский, мне предложили вести своеобразное общение со зрителями на “Минск-Арене”. С удовольствием согласился.

— Ваше настроение зависит от того, насколько заполнены трибуны?
— Нет. Должен работать одинаково добросовестно, пусть в зале будет всего два зрителя.

— По ходу игры вы — болельщик, или взираете на то, что происходит на площадке, с хладнокровием профессионала?
— К моему счастью, на следующий день по телевизору повторяют трансляцию. Ее смотрю как болельщик. За судейским же столиком я просто не имею права поддаваться эмоциям.

— Заметил, что из игроков “Цмокаў” вы с особой интонацией называете фамилию Штутц. Любимый баскетболист?
— Не только он. Стараюсь поддержать молодых ребят. Когда выходят на площадку Семенюк или Белянков, тоже объявляю их с воодушевлением. Знаю, что народ любит Кудрявцева — всегда рад отметить его удачные действия.

— Кстати, фамилию американского центрового вы произносите как Стац.
— И за это меня сразу засыпали претензиями: “Ты что, не знаешь, как произносится его фамилия?” Лично интересовался у Гаррета — он подтвердил. Понимаю, что Штутц привычнее всем, потому как он не первый год играет в Европе и именно эта версия прижилась. Но я предпочитаю произносить правильный вариант. Не думаю, что кого-то ввожу в заблуждение.

— Игра “Цмокаў” порой вызывает полярные оценки. Какова ваша?
— Если сравнивать с предыдущими сезонами, то сейчас команда выступает более удачно. Огорчает только, что дома проигрывает чаще, чем на выезде. Да еще в драматических концовках. Никак не расположит к себе фортуну. Вспоминаю, как в один из последних сезонов чемпионата СССР РТИ проиграл восемь матчей с разницей в очко. Хотя минчан всерьез опасались все, включая фаворитов — ЦСКА, ленинградский “Спартак”, “Жальгирис”. Давали бой любому. Но команда была непредсказуемой, в решающий момент ей чего-то не хватало. Вот и “Цмокi”, похоже, поражены тем же вирусом. Не получается глубоко вдохнуть и выдохнуть — бросить последний мяч, который обязательно попал бы в корзину. Когда-то мой знаменитый земляк Владимир Кондрашин, а я родом из Ленинграда, утверждал, что все начинается с защиты. Заметил такую закономерность. Когда у “драконов” идет игра в защите, они и в нападении смотрятся хорошо. Но как только начинают буксовать в чужой зоне, сразу перестают плотно действовать сзади. Дают волю ненужным эмоциям.

— Вячеслав Анатольевич, признайтесь: интересно ли вам национальное первенство, в котором ведущий клуб подключается лишь на завершающем этапе, проводит шесть матчей и оприходует золото? Или женский чемпионат, впервые провозглашенный открытым по случаю приглашения смоленской “Камеи”, а та проигрывает с разницей в сто очков и фактически дискредитирует хорошую идею?
— Сначала поразился: о, открытый чемпионат, пригласили россиян. Но когда в стартовом туре увидел эту “Камею” — стало смешно. Если она нашим середнякам уступает вчистую, это несерьезно. Была бы у нас вторая или третья лиги — там ей было бы самое место. Или в студенческой лиге. По мужскому придумать что-либо иное сложно, учитывая плотный международный календарь “Цмокаў”. Замечательно, что он есть. Было бы еще лучше, имей возможность соперничать с европейцами и “Гродно-93”. Но все упирается в финансы. Если бы гродненцы могли, как “Цмокi”, приглашать легионеров, быстрее росла бы их молодежь. А заодно и чемпионат вышел бы на более высокий уровень. Но имеем то, что имеем.

— То есть времена, когда в “Матче звезд” сборная белорусских баскетболистов играла со сборной легионеров, вернутся не скоро?
— А вы знаете, кому принадлежала идея проводить у нас “Матчи звезд”? Михаилу Захаровичу Кауфману — он был инициатором первого баскетбольного праздника в Гомеле в 2000 году. Я ему тогда помогал. Кстати, ценя это, Лев Пименов в пору своего председательства в национальной федерации постоянно приглашал Кауфмана на “Матчи звезд” в качестве почетного гостя. Зато когда баскетбольную федерацию возглавил Каменков, все хорошее тут же забылось.

— Похоже, обида за вытеснение вас Каменковым из штата федерации не забыта?
— Причем здесь обида? Дело страдало. Скажем, раньше на заседания исполкома приезжали люди из регионов — Пименов за счет федерации оплачивал им дорогу, по необходимости — гостиницу. Каменков же это упразднил. А ездить в Минск за свой счет не все могли себе позволить. И исполкомы превратились в заседания узкого круга людей, работающих в столице. Это неправильно. Не зря говорят: одна голова хорошо, а две лучше. Когда собираются представители семи регионов, значительно объемнее решаются вопросы. У каждого есть наболевшие проблемы, что-то придумали интересное на местах — все обсуждалось.
Или Каменков стал выражать недовольство: в федерации работают пенсионеры, надо омолаживать кадры. Хорошо. Говорю ему: “Если считаете, что не подхожу вам как организатор, дайте мне человека на сезон, чтобы мог его обучить”. У него свое видение ситуации. Мол, посадим молодого, есть компьютерные программы — освоит. Что вышло, вы помните. Календарь на сезон составили безобразно, столько переносов прежде никогда не было. Едва чемпионат не сорвали.

— Период вынужденного забвения как пережили?
— А его не было, без дела не остался. Оказался не нужен федерации, меня тут же пригласили проводить чемпионат Минска.

— По натуре вы — неисправимый оптимист. Такова черта характера или жизненная философия?
— Помните фильм “Доживем до понедельника”? Там герой писал в сочинении: “Счастье — это когда тебя понимают”. Но в контексте фильма фраза звучала, как мне кажется, не совсем верно. Парень был одиночкой в классе, почти ни с кем не контактировал. Как же тебя могут понять? Моя формула: “Счастье — в общении”. Оно делает жизнь и богаче, и интереснее. И даже продлевает ее.

— Можете представить, как сложилась бы она, не будь в ней спорта?
— Такого просто не могло быть. Со спортом дружу с детства. Рядом с нашим домом на Васильевском острове была площадка, на которой летом мы дотемна играли в футбол, а зимой гоняли шайбу. Кстати, меня приглашали в хоккейную секцию, но я к тому времени уже занимался баскетболом — отказался. А еще раньше я на волейбол ходил записываться. Занятная история. Пришло, наверное, человек сто. Тренер, чтобы ускорить процесс просмотра, дал команду разделиться на шестерки. Кто с одного двора, естественно, объединились в команду и выглядели более сыгранными. Я же попал к незнакомым ребятам. Вроде бы и подавать умел, и блок поставить, а проиграли, и все — свободен.
Баскетболом же заболел в пятом классе. Потом была спортшкола. Когда ее закончили, тренер поинтересовался: “Ну что, пацаны, куда пойдете?” Мы не знали. Он и предложил податься в Ленинградский институт авиационного приборостроения — там его однокашник тренировал команду. Всегда играл на позиции четвертого номера, рост был 188. С разбегу закладывал мяч в корзину нормально, а вот со штрафными было туговато. Так тренер заставлял на каждом занятии бросать по сто штрафных. И для меня 85-90 процентов попаданий были нормой. Становились чемпионами Ленинграда в своем возрасте. Потом загремел в армию. Отбарабанил три года в Германии. Сглупил: мог подсуетиться и через тренерские связи перевестись в ленинградский СКА. Некоторые ребята так и поступили. Я не стал. В части же культивировались волейбол и гандбол — пришлось переквалифицироваться. А когда, демобилизовавшись, вернулся домой, тренер констатировал: время ушло. Что делать? Он и предложил: “По средам на Халтурина собираются судьи — попробуй”. Там приняли тепло. Прикрепили к старейшине Михаилу Крутикову, почетному судье всесоюзной категории. Так потихоньку и пошел по этой стезе. Работал в метрополитене. Продолжил судейство в Харькове, куда мы с женой перевелись ради жилплощади. А в 1984 году стали перед дальнейшим выбором: Новосибирск или Минск? Подумали и решили ехать в белорусскую столицу. И ни разу не пожалели.

— У вас за плечами десятки турниров высочайшего уровня: Олимпиада-80, чемпионат мира-86, Игры доброй воли, Спартакиады народов СССР. И все это было сопряжено с общением со знаменитостями. Кто из них запал в душу больше всего?
— На первое место поставлю Владимира Кондрашина. На площадке он — Змей Горыныч. Чтобы сбить соперника с толку, буквально через каждые 15-20 секунд проводил замены. Когда играл его “Спартак”, ребята, которые вели технический протокол, стонали. Не хватало клеток, чтобы отмечать замены и сыгранное баскетболистами время. Зато вне площадки был очень доброжелательным. Подарил мне свою книгу с автографом.

— Гомельский — антипод?
— Да, он совсем другой. Я, например, не помню, чтобы Кондрашин вмешивался в работу судей. Занимался только своими игроками. А вот Гомельский частенько старался надавить на арбитров. И молодые, нестойкие давали слабину, начинали судить не то, что видят.

— Наверняка не обходилось без забавных историй. Не поделитесь?
— Их было немало. Скажем, в 1979 году в Вильнюсе проводилась открытая Спартакиада народов СССР. Литовцы хвастались, что установили в зале особо прочные швейцарские щиты. А в матче США — Югославия американец Уильямс Хэрб, забрасывая мяч сверху, так саданул по кольцу, что щит разлетелся вдребезги. На его замену понадобилось пятнадцать минут. Зато “поляну” от осколков расчистили втрое быстрее. Знаете как? Выбежали дети и вмиг все разобрали на сувениры.
В принципе работа в секретариате не располагает к веселью — должны царить порядок и дисциплина. Но и там случались казусы. У нас была девчонка, которая втихаря записывала в тетрадку смешные выражения, жаргонизмы, звучавшие по ходу работы. Понятные нам, но поражавшие слух посторонних. Скажем, на столе у нас отдельно лежали папки с документацией женских и мужских команд. Главным секретарем был тогда Богачев, ему понадобились мужские папки — забрал к себе. Вслед забегает его зам: “Ничего не пойму: женщины лежат, а мужиков нет”. Ну, и в таком духе. Когда завершилась спартакиада, на прощальном банкете она стала зачитывать эти перлы — мы ухохатывались.

— Супруга Любовь Алексеевна — ваш соратник по секретарской работе и верный друг. Сколько лет вы вместе?
— Пошел сорок шестой.

— Это срок! У нее ведь тоже немалый стаж работы на топ-соревнованиях.
— Да. Иногда выполняла необычные обязанности. Например, на чемпионате мира 1986 года, который проходил в Москве, Вильнюсе и Минске, работала судьей допинг-контроля. Рассказывала, что к ней три раза попадала наша Ира Сумникова. Так ей не везло со жребием. Когда у иностранок — болгарок, кубинок, кореянок — спрашивали, что будут пить — сок, воду или пиво, те чаще всего выбирали “бир”. Тогда процесс шел быстрее, ведь никому долго сидеть в допинг-кабинете не хотелось. Ира же скромно говорила: нам велели пить только воду. И, бедная, мучилась дольше всех.
Еще забавный случай с Любой был на Играх доброй воли-94. Юрий Аполлонов отвечал за иностранных арбитров. Говорит нам: “Так, Родные, вы у меня тоже иностранцы. В выходной всех веду в цирк. Пойдете?” — “Конечно”. Вышло так, что мы сидели порознь. Супруга — рядом с китайцем. И вот закончилось первое отделение, конферансье объявил антракт, народ стал покидать зал. Китаец не понял, что происходит, и спрашивает по-своему: “Что случилось?” А Люба ему: “Тайм-аут”. “О, о»кей, о»кей”. Баскетбольный человек — все понял.

— Любопытно, с каким чувством супруга поменяла девичью фамилию на вашу?
— Как она говорит, с любовью. Раньше была Любовь Костина, а теперь Костина бабушка. Так нашего внука зовут. Кстати, с фамилией тоже веселая история связана. Когда она поступала в техникум, то на экзамен запускали в аудиторию по трое. Зашли. Преподаватель: “Тяните билеты. Как фамилии?” Первая — Милая. Вторая — Любимова. Третья — Родная. “Да вы что, сговорились?!”

— У вас два сына. Пошли по вашим стопам?
— Попытались, но не получилось. Старший тренировался у Владимира Рассеко. Но в детстве переболел менингитом, пять раз брали пункцию — врачи в итоге запретили. Розинский хотел привлечь его к судейству — начал вместе с Федей Дмитриевым. Но один дорос до арбитра ФИБА, а второй начал за девочками бегать — стало не до баскетбола. Младший тоже тренировался у Рассеко, затем попал в спорткласс. Год проучился — пропал. Директор спортшколы звонит: “Где сын?” Мы были уверены, что ходит на тренировки, а он уперся: “Не хожу и не буду. Тренер работает только с пятью парнями, а на остальных не обращает внимания. Надоело”. Сам втихаря забрал документы и вернулся в обычную школу, где учился раньше.

— Судья или комиссар за столиком — как связующее звено между арбитрами и тренерами с игроками. Часто приходится выступать громоотводом в конфликтных ситуациях?
— У меня такого практически не бывает. Говорят, раз Родной главный судья, значит, все будет тихо, спокойно. Почему — загадка. Наверное, моя фамилия людей успокаивает. Находим общий язык в любой ситуации.

— Многих сегодняшних тренеров вы отлично знали еще пацанами и девчонками из РУОРа. Не чувствуете себя среди них динозавром?
— Нет. С девчонками вообще у меня очень теплые отношения.

— Жена не ревнует?
— Она у меня умница, все понимает. Говорит: “Родной — не бабник. Просто любит с молодыми девочками целоваться”. (Смеется.)