Сергей Рутенко. Кто не падал, тот не вставал. Плохое время для полной свободы

Сейчас, после ноябрьского расставания с катарской “Лехвией”, у него есть незалеченная травма ахиллова сухожилия и нет клуба. И это делает капитана гандбольной сборной Беларуси собеседником еще более заманчивым, нежели прослыл он в пору полного карьерного благополучия.

— Напрашивается отчасти бестактный вопрос. Как дела? Жизнь пошла под откос? Притормозила на обочине? Или зря сгущаю мрачные краски?
— Думаю обо всем этом постоянно. И не нахожу, что съехал в кювет. Хотя отрезок, конечно, тяжелый. И окрашен он точно не в розовое. Уход из “Барселоны”, а потом расставание с “Лехвией” случились в плохое время. В спортивной экономике кризис, а команды топ-уровня на моей позиции укомплектованы двумя, а то и тремя игроками. Контрактный вариант найти непросто. Были предложения от хороших клубов, но они предусматривали сотрудничество на полгода. А срывать на такой срок с места семью не хотелось. А потом еще эта травма… Но решил, невзирая на все трудности, смотреть вперед. На этот счет есть хорошие поговорки. Кто не падал, тот и не поднимался. Все, что не убивает, делает нас сильнее. Если представится возможность еще что-то выиграть на клубном уровне, то, безусловно, ею воспользуюсь. Для этого стараюсь держать себя в форме, залечиваю ногу. До конца сезона три-четыре месяца, и серьезных перемен уже не будет. Хочу в хорошем состоянии подойти к июньским квалификационным матчам чемпионата мира против латвийцев. И если тренер сборной посчитает, что могу помочь команде, сделаю это с удовольствием.
В интервью вашей газете уже говорил, что рассматриваю разные варианты событий: либо продолжить выступления, либо признать, что пора уходить. Но, судя по ощущениям, могу еще спокойно поиграть год-два. В моей ситуации есть две линии поведения. Одна — сидеть и плакаться, что все плохо и все меня бросили. Другая — идти дальше, думать о хорошем. Мысли материализуются.

— Как проходит восстановление?
— На прошлой неделе был на осмотре в центре травматологии и ортопедии, у доктора Павла Григорьевича Скакуна. Он сказал, что природу не обманешь. Если стану торопиться, есть высокая вероятность полного разрыва сухожилия и новых проблем. Поэтому до конца февраля бегать еще нельзя. Однако занимаюсь на тренажерах, дозированно делаю то, что мне сегодня необходимо. Конечно, хочется побежать. Но все же соглашаюсь с врачами. Тем более в кои-то веки нет давления и нетерпеливых ожиданий со стороны клуба.

— Ты ведь сейчас совсем свободный агент. Это разве не шанс провести финишный отрезок сезона в Беларуси? В минском СКА, например…
— Такое вполне возможно. Более того — это, по-моему, логичный вариант развития событий, который рассматриваю абсолютно всерьез. Если смогу быть полезен клубу, то помощь окажется обоюдной. Ведь надо учесть и интересы сборной. Чтобы помочь ей в июньском отборе, будет недостаточно занятий в “качалке” и на беговой дорожке. Потребуется игровая практика. То есть прослеживается очевидный взаимный интерес.

— Как складывается минская жизнь в плане ментальном? Вы ведь съехали из Барселоны…
— И что? Разве я выгляжу убитым горем?

— Вопрос не столько о тебе, сколько о семье.
— Да, дочка Ника недавно действительно предложила: папа, давай вернемся в Барселону. Но мы с женой обстоятельно анализировали нашу ситуацию. Наиболее правильно оставаться сейчас вместе. Это было бы возможно и в Каталонии — мой бывший клуб пошел бы навстречу, разрешил бы тренироваться. Но мне надо наблюдаться у белорусских врачей. Да и в игровом плане там не было бы перспектив. Поэтому решили, что логично переехать на время в Минск. Правда, здесь есть негативные нюансы вроде зимней погоды — дети привыкли больше времени проводить на воздухе. Сейчас обустраиваем быт — ведь давно не доводилось приезжать сюда надолго. Раньше это были недели две, максимум месяц. Ищем для дочки садик, дополнительные развивающие занятия. Но зато наконец-то смогли спокойно и вдоволь пообщаться со всеми родственниками и друзьями. Слава богу, у нас их много. Это сложно объяснить. Но после шестнадцати лет за границей такое время просто бесценно.

— Где живете?
— В нашей минской квартире. А барселонское жилье пока сдаем. Короче, это новая интересная страница жизни. И в этом смысле все у меня хорошо!

— Жена скажет так же?
— Алене тяжелее. Она всегда была мне верным тылом, опорой. Брала на себя вопросы быта, а я только помогал. Естественно, многое надо заново выстроить, отладить. Но так было бы и во Франции, и в Германии. Безусловно, здесь легче. Ситуация просто роскошная. Бабушки соскучились по внукам и рады прийти на помощь по первому зову.

— Меняем тему. Поговорим о сборной Беларуси теперешнего образца.
— Сейчас у команды новый этап развития. Этап удачный. Есть отличный материал для роста. Есть хорошие ребята, которые пока не попали в состав, но уже на тренерском карандаше. Я этому очень рад. Наконец-то впереди реальный свет. У нас есть интерес к работе, задор и огромный резерв. Тем обиднее было получить на чемпионате Европы эту травму. Ведь чувствовал себя очень хорошо, хотелось дать бой полякам. Увы, помочь не смог. Но и без меня ребята выглядели достойно.

— Ожидания перед чемпионатом сильно разошлись с действительностью?
— Об ожиданиях сказал на пресс-конференции перед отъездом. Положа руку на сердце, мы ведь не сборная топ-уровня, чтобы замахиваться на высокие цели. Поэтому настраивались идти от матча к матчу. Хотели просто порадовать болельщиков. Мы понимали, что группа у нас очень ровная. И еще до старта допускали, что первое место в ней займут норвежцы. И целиком согласен с вашим итоговым телекомментарием, что сюжетно это получился самый захватывающий топ-турнир, в котором в каждом без исключения матче были какие-то интриги и неясности. Финал вообще смотрел с улыбкой и тоже соглашался: немцы были не похожи на тех немцев, которых все привыкли видеть. Команда на кураже, очень стильная.

— Обычно такие чемпионаты Европы за полгода до Олимпиад проходят на полтона ниже.
— Не согласен. Наоборот, выше. Беседуешь перед стартом с парнями из разных сборных. Действительно говорят, что смотрят на турнир спокойно. А потом выходят на площадку — и все совершенно иначе. Борьба за места в олимпийской квалификации явно добавила остроты.

— Идет шестой год после твоего возвращения в белорусскую сборную. Как изменилась за это время твоя в ней роль?
— Когда я вернулся, те ребята, которые сегодня составляют в команде костяк, не были всерьез обстреляны. Бросалась в глаза наша неуверенность в себе. Сейчас мы выросли и от этого недостатка избавились. Убедились, что можем сражаться с кем угодно. И на нас тоже настраиваются совершенно по-другому. Здорово, если я в этом чем-то помог. Вот, собственно, и вся роль. Она не сильно менялась.

— Осознаешь меру своей важности для сборной?
— Вообще не думаю об этом. Понимаю, что от меня всегда ждут какого-то голевого вклада. Но это субъективно, ситуация меняется от матча к матчу. Когда выиграли дома “стык” у черногорцев, услышал поодаль: ай, Рутенко с игры всего мяч забросил… Часто непосредственно по ходу встречи выясняется, у кого дела идут лучше, у кого хуже. Если на мне виснет защитник в “персоналке”, а ребята этим отменно пользуются, зачем что-то менять? Ради моего реноме? Был важный матч евроотбора в Словении. Там из-за травмы плеча вообще не мог бросать. Поэтому сказал: ребята, много не забью, но словенцы этого не знают. Решили, что швырну сначала два-три раза, пусть думают, что я опасен, отвлекутся на опеку. Это прошло, получилось, в сочетании с анализом и тренерской установкой Юрия Шевцова дало результат. Любая значимая победа — работа всей команды. Когда каждый вносит лепту, получаются такие матчи, как в Катовице против исландцев.

— Шевцов за время работы в сборной сильно изменился?
— Трудно судить. Вот когда у тебя постепенно подрастает ребенок, ты не замечаешь в нем перемен. А со стороны они разительны. Здесь похоже. Изменения в тренере сложно разглядеть изнутри команды. Безусловно, он по-другому расставляет акценты, что-то меняет, развивается вместе с нами. Но это осознание процесса, без уточнения деталей.

— Нюансы управления командой, которыми Юрий тебя впечатлил?
— Изначально это был подход к изучению соперника. Он сильно облегчал работу игрокам. Ведь знаю тренеров (к счастью, чужих), которые говорят в тайм-аутах: в нападении надо забить, а в защите отстоять. И все. У Шевцова все очень четко разобрано и расписано. Другое дело, как все это получается в игре. Иногда с площадки все воспринимается иначе, чем со скамейки. Оттуда кажется: вон справа свободный партнер, дай туда пас — и гол. А на линии этой передачи могут быть две руки или адресата вообще не видно. В каждом конкретном моменте случаются нюансы.

— Стал хитом интернета тайм-аут в Польше, в ходе которого тебя усадили на скамейку. Твое восприятие того эпизода?
— Ха! Когда игра складывается нервно, всех накрывают эмоции. И эпизоды, как я уже объяснил, с разных позиций видятся по-разному. Потом пересмотрел тот момент в записи и убедился, что был прав в его оценке. Но в той ситуации это не имело значения. Начальник решил иначе. Конечно, злился, что тренер не принял моего мнения. Но я подчинился и сел на скамейку. А остальное — уже демагогия.

— Шлейф той злости был длинным?
— Да ну! Назовите мне семью, где не бывает размолвок. Произошло — и ладно. Это был рядовой рабочий момент. Наверное, только вам, журналистам, он показался таким важным.

— Поделюсь одним наблюдением. Впечатлила неуклонность, с какой ты набирал игровые кондиции в преддверии еврочемпионата. Ведь на турнирах в Венгрии и Латвии были сплошные разочарования: мяч попросту не летел. Но ты без паники и метаний планомерно выходил из того спада. Это было так расписано изначально?
— Мнения со стороны иногда интересны, помогают не переоценить себя. Вокруг действительно говорили: у Рутенко не летит мяч. Пытался разобраться в проблеме наедине с собой. Ведь база функциональной подготовки у меня была лучшей за последних года четыре. В отпуске работал с тренером персонально: готовился к предсезонке после травмы спины. Потом был месяц пахоты с “Барсой”. Когда случилась та история с отъездом в Катар, подумал: ну вот, спокойно поиграю. Шевцов даже пообещал прислать индивидуальный план тренировок, если не будет хватать нагрузок. Но там тренер-тунисец, работавший по французской методике, дал такую “физуху”, что я был в шоке. Еще полтора месяца штанги и бега! Так что потом матчи чемпионата Европы выдержал вообще без проблем. Единственная трудность заключалась в дефиците игровой практики. Прошли пара дней сбора, и мы обсудили с Юрием план действий. После основных тренировок в Стайках оставался в зале и делал дополнительные упражнения, которые были необходимы. Мне привезли для этого всю нужную амуницию. И я понимал, что готовность обязательно придет. Слышал на сей счет скептические мнения со стороны, но ни с кем не спорил. А на турнире в Москве убедился, что все шло нормально, и успокоился.

— У Юрия Анатольевича довольно строго дозированы похвалы в адрес игроков, особенно молодых. У тебя есть и возможность, и право задать сейчас хвалебный тон.
— Нет, вот здесь с тренером целиком согласен. Во мне живут несколько опасений и страхов. Во-первых, не хочу ребят сглазить. А во-вторых, не знаю, как они воспримут комплименты в силу молодости. Из-за того, что желаешь им лучшего, совсем не хочется их подводить.

— Вот разве тебе молодому в “Сьюдад-Реале” не хотелось похвал от Динара или Метличича? Они пошли бы во вред?
— Всю свою молодость я получал в основном не похвалы, а уколы. И это меня злило и отменно мотивировало. Перед финалом Лиги чемпионов, который “Целе” выиграл у “Фленсбурга”, один словенский игрок разложил в прессе соотношение сил по амплуа. У него оказалось только две позиции, где мы виртуально уступали. Одна из них — моя, он поставил выше датчанина Йеппесена. Это меня задело — ведь шел в лиге на лидирующих бомбардирских позициях. И та мотивация помогла сильно сыграть в финале.
А вспомним пример Любомира Павловича. Это югослав, который в 2000-м фактически в одиночку выиграл у нашей “молодежки” чемпионат Европы в Афинах. Мы с ним как-то встретились в Испании, вспомнили тот финал. Он признался, что, если бы была возможность переиграть все заново, не стал бы столько забрасывать. Его тогда вознесли, расхвалили, подписали в “Киль”, звали в “Барселону”. От парня стали так много ждать, что это ему мешало. И человек потерялся. Было немало ситуаций, когда похвалы в спорте сослужили плохую службу. Пятерка наших молодых, игравших в Польше, имеет все шансы стать игроками мирового топ-уровня. Карты у них на руках. Но много разговоров — много и ожиданий. Не хочется загонять ребят под пресс. Вот немного их похвалили — и хватит. Это поможет справиться с вниманием.
В Словении есть газета “Ekipa”. Там был корреспондент, который постоянно отыскивал в моей игре изъяны, занижал оценки. Он не поставил пятерку, даже когда я забросил “Горенью” 25 голов за матч в суперфинале! Ясно, что этого человека я недолюбливал. Но позднее, когда стал играть за словенскую сборную, мы как-то разговорились за чашкой кофе. Я высказал ему претензии в глаза. А он очень интересно оправдался: Сергей, тебе так много дано, что от тебя и требовать надо больше. Не знаю, искренне ли он говорил. Но та аргументация мне сильно запомнилась, показалась интересной.

— И все же твою яркую связку с Артемом Корольком не замаскировать никакой воспитательной профилактикой…
— Есть неписаные, но важные каноны общения, поведения в команде. В этом плане у Артема все в порядке. Кстати, недавно мы принялись обсуждать возможность моего выступления за СКА, так он стал сильно нервничать и переживать. Спросил: ты чего? Оказалось, разволновался из-за объема работы, который сулит мой возможный приход. Никогда не учу других тому, в чем не разбираюсь. Но в линии я тоже поиграл. И вижу связь линейного с полусредним с обеих сторон. Есть даже такая методика, когда вратаря на тренировке выводят в поле, чтобы он учился выбирать позицию, увидев игру с точки атаки. Так вот, связь полусреднего с линейным я понимаю досконально. И то, что подсказываю Артему, должно приносить ему только пользу.

— В твоей карьере были идеальные партнеры?
— Двое. Кубинец Роландо Уриос дарил ощущение, что ты волшебник. Он был настолько умелым линейным, что выхватывал каждый мяч. В любом “затыке” можно было просто бросить его в сторону Ролли. Он выуживал пас пылесосом и делал из него гол или семиметровый. А словенец Урош Зорман исполнял все в розыгрыше так, что полусреднему оставалось только взлететь и бросить. Я так и не уяснил, то ли он так понимал меня, то ли я его. Это игровая связь на уровне подсознания. Сегодня польский “Виве” с Зорманом и без него — разные команды. Хотя в Словении его сейчас начали незаслуженно пинать. Когда созваниваемся, всегда подбадриваю: Урош, держись!

— Ты ушел из “Сьюдад-Реаля”, неизменно уклоняясь от оценок тренерских качеств Таланта Дуйшебаева. Сейчас что- то похожее случилось в “Барселоне” с Хави Паскуалем. Не хочешь поговорить об этом подробнее?
— Это личные отношения, не предназначенные для всеобщего обозрения. Какими бы они ни были, мы вместе работали и добивались высоких результатов. Поэтому предпочитаю отметить в тренерах сильные стороны и ничего больше. Знаю свои минусы и недостатки, о которых знают и они. Со мной не так просто. Но наставники ведь никогда не говорили об этом вслух. Я про них тоже не буду.

— Теперь вырисовывается перспектива поработать с Мироновичем.
— Не знаю, получится ли. Но все детство провел в мечтах попасть в СКА.

— С тех времен, как Спартак Петрович перестал вызывать тебя в сборную Беларуси и практически подтолкнул к смене гражданства, не носишь обид?
— Этот вопрос мне никогда не задавали журналисты. Но часто слышу его от коллег-игроков. Нет, обид не осталось. Если представить, что отношение ко мне тогда оказалось бы иным, то большой вопрос, где и кем я был бы сегодня. Поэтому подхожу к этому философски. Помню, мальчишкой, когда не попал в СКА, пришел домой. Там была только бабушка. Она ничего не понимала в гандболе, но увидела мои переживания. Спросила, что случилось. Рассказал, что меня не взяли в команду, о которой грезил со дня зачисления в спорткласс. Она успокоила: внучок, все это к лучшему. Я вспылил: бабушка, ну что может быть к лучшему, когда рухнула жизнь?! А сейчас оглядываюсь и признаю, что она оказалась права.

— А, кстати, как тебя не взяли в СКА?
— Не хочу переживать ту беду заново. С глубоким почтением отношусь к вашим читателям, но все же прошу оставить ее под осевшей пылью. Мне было тогда тяжело. Но от той истории легко проложить мостик к сегодняшней. Та ситуация меня не убила. А тот опыт помогает с оптимизмом держаться сейчас. Все идет своим чередом, по определенным законам. Если армейцы меня позовут, с удовольствием сыграю и помогу.

— Посвящен ли в эти планы братец Денис?
— Да, мы это обсуждали. Сначала он посмотрел на меня оторопело. Но я объяснил свои резоны, и он сказал: тебе виднее.

— А у него есть намерения вернуться в брестский строй к майским суперфиналам?
— Надеюсь, он сможет сыграть. Процесс восстановления его колена протекает хорошо.

— Ты, кажется, уже освоился в новых декорациях армейского дворца?
— Очень благодарен, что мне позволяют там заниматься. Работаю пока исключительно в тренажерном зале. Он, на мой взгляд, не уступает тому, что есть у “Барселоны”. А может, и лучше. Тренажеры профессиональные и очень удобные. Хватает роста, все здорово настроено. А покрытие площадок — точно лучшее в Беларуси. Играл в Бресте. Там тоже все супер, но армейский паркет качественнее. У меня исключительно позитивные ощущения от нового зала. Такой комплекс, построенный на средства государства, — огромный шаг в развитии гандбола. Будут всплеск интереса со стороны болельщиков, увлеченность детей. Для них приходить в такой зал — попадать в сказку. Помню свои детские ощущения от игр СКА и тот ажиотаж, который тогда был, хотя уже и шел на спад. Я ведь как раз мечтал об этом выключенном свете, о прожекторах, в лучах которых буду выбегать на площадку. Могу представить теперешние впечатления детей. Именно так начинаешь гордиться своим городом, страной.

— И командой СКА?
— Побывал на ее матчах против “Гомеля” и “Винтертура”. Мне кажется, если получится задержать в клубе этих ребят, у армейцев отличные перспективы. Хотя есть вопрос: надо ли им здесь задерживаться? Для дальнейшего роста необходимо пробовать себя в других командах и чемпионатах. Это и в интересах сборной. Так что сам с собой спорю по этому поводу. Но в любом случае от потолка возможностей этот состав пока очень далек.

— Домашние узнавание и популярность еще не в тягость?
— Так было и в Барселоне. Все это рассматриваю как явление временное. Постепенно оно уйдет на второй план. У моей узнаваемости есть другая сторона, о которой говорил в прежних интервью. Для меня важны не столько титулы и трофеи, сколько мамы и отцы, которые подходят с признаниями, что их сын стал гандболистом, считая примером меня. Это дает огромный прилив энергии. Осознание, что ты на правильном пути.

— Кажется, что ты проходишь этот путь строго по плану. И подозреваю, когда говоришь о вариантах окончания игровой карьеры, держишь в уме некие планы “Б”, “В”, “Г”…
— Хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах?

— Ответь хотя бы, что они есть.
— Не планы — задумки. Подробно рассказывать не хочу из-за душевных сомнений. Может, все пойдет иначе, чем сейчас видится. И потом вы будете расспрашивать: а почему так? Но отпираться не стану: цели наметил.