Жизнь после спорта. Дмитрий Дебелка: мальчиков в секцию борьбы приводят мамы

Следует полагать, детское представление о чудо-богатырях, которые могут все, неистребимо присутствует в нас вне зависимости от возраста. Человечеству всегда было приятно знать, что есть люди, которым все нипочем — и они, конечно, легко гнут подковы, пятаки и, само собой, играючи переносят испытания, неподвластные простым смертным.
Бронзовый призер Олимпиады- 2000 в турнире классиков-супертяжей Дебелка не попал на следующие Игры только потому, что врачи нашли у него гломерулонефрит — тяжелое заболевание, из-за чего впоследствии богатырю была сделана трансплантация чужой почки. Можно представить, что ему пришлось пережить, но Дима, не настроен вспоминать о прошлом. Он живет настоящим, выглядит хорошо и с улыбкой опровергает мое робкое предположение…

— Нет, я теперь только тренирую — малых. На ковер, понятно, выхожу с ребятами постарше. Иногда в паре стою.

— Читал, что после операции тебе нельзя поднимать вес больше трех килограммов.
— Все по самочувствию. У меня уже давно отторжение почки случилось, так что сейчас снова хожу на диализ, три раза в неделю по четыре часа. А в остальные дни тренирую по полной программе, два раза в день.

— Диализ — неприятная процедура, наверное?
— А что делать? Другого варианта нет. Пока. Я уже все документы сдал для постановки на учет, чтобы во второй раз сделать операцию. Жду.

— Работа детским тренером для тебя сейчас это…
— …то, что люблю. До этого пробовал бизнесом заниматься: СТО и несколько киосков на авторынке. Но это точно не мое. Лет пять помучился и распродал. Чтобы все хорошо работало, нужно избавиться от нескольких положительных качеств в своем характере. А мне этого не хотелось бы. Как ни крути, но борьба за денежные знаки не делает человека лучше. И когда работаешь только ради них, никакого удовлетворения не получаешь. Да и работа стремная — вечно в движении, всегда находится тот, кто чем-то недоволен. Множество разговоров, нервов…

— Согласен, детским тренером быть приятнее. Правда, зарплата у него, сам знаешь…
— Так я на себя работаю. Открыл ИП как “физкультурную деятельность”. Проект востребован. Детей беру с семи лет. Пробовал поначалу с шести, но потом пришел к выводу, что им стоит еще годик подрасти, походить в школу, где их научат организовываться.

— Приятно слышать, что дети выбирают не только футбол с хоккеем.
— Выбирают их родители. Ребенку в этом возрасте, как мне кажется, все равно, куда идти. Мне удобно, потому что я снял зал в том районе, где всегда жил. Знакомых очень много, и соответственно, недостатка желающих прийти на тренировку нет.

— Бизнес можно расширить.
— Честно говоря, не хотелось бы искать залы в других местах. Мне много не надо, хватает того, что есть.

— Когда занимался спортом, максимализма, наверное, побольше было?
— Я всегда смотрел на жизнь одинаково. Надо быть проще и все будет нормально. Борьба мне всегда нравилась. Особенно если побед получается больше, чем поражений.

— Давно известно, что “тяжи” у детских тренеров всегда были нарасхват ввиду своей штучности.
— Ну да, надо признать, я всегда был крупным мальчиком. Помню, на первых соревнованиях, среди детей 10-11 лет, боролся в категории 66 килограммов. И занял второе место — из двух участников. (Смеется.) Сейчас у меня двое “тяжиков” тренируются, нелегко им. Но я даю послабление, знаю, что они не так быстро формируются, как “малыши”.

— Когда сам начал тренироваться, хотел стать чемпионом?
— Не думал об этом. Нравилось общение, общее дело, когда всем классом записались и после уроков шли в зал. Интересно ведь. Потом одноклассники отсеялись, ты остался, но в секции у тебя уже есть новые друзья. На кого-то хотелось стать похожим, взять что-то для себя. Помню, сборная страны всегда тренировалась в РДФК в 17 часов, а мы в 19. Так я всегда приходил пораньше и проникал в зал, чтобы посмотреть, как занимаются мастера — Камандар Маджидов, Сергей Демяшкевич. Последний мне нравился больше всех. Он и боролся согласно своему характеру — всегда было приятно посмотреть.

— Однако в твоей категории был Александр Карелин — непобедимый борец, трехкратный олимпийский чемпион.
— Мне всегда “везло” встречаться с ним на старте практически любого турнира. Один раз только, на Олимпиаде в Сиднее, мы сошлись в схватке за выход в финал.

— Где ты снова уступил со счетом 0-3. Интересно, как белорусские тренеры искали противоядие былинному русскому богатырю?
— Помню, тогдашний главный тренер Вячеслав Александрович Максимович приятно удивил меня вопросом: “Дима, а сколько раз ты боролся с Карелиным?” — “Раз шесть, наверное”. — “И почему ни разу не выиграл?” Что на это можно сказать?

— Может, у тебя теперь есть ответ.
— Видимо, надо было бороться по-другому. Сейчас мозги одни, тогда были другие, юношеские. Да и главное было привезти домой медаль. Секундировавший мне тренер сказал так: “Дима, побереги силы, за третье место поборешься”. У меня что-то в голове щелкнуло, и я решил последовать этому совету.

— Вообще-то победить непобедимого — очень трудная задача. Когда Карелин выходил на ковер, казалось, перед нами идеальный богатырь — мощный, без единого грамма лишнего веса.
— Но и боролся он незамысловато, два-три приема. Правда, ему этого хватало.

— Противоядия не было никакого?
— Я тренировался как мог. Наверное, что-то можно было делать иначе. Но опять же, какой смысл махать руками после драки.

— Только американец Рулон Гарднер сумел превзойти Александра в том эпическом олимпийском финале.
— И то Карелин ошибку сделал, что захват распустил. Можно сказать, сам у себя выиграл. Однако согласно букве правил победил американец, здесь к нему не придерешься.

— Правда, что на награждении Карелин не стал по традиции подниматься на первую ступеньку пьедестала?
— Да, только ногу туда поставил, у меня дома где-то фотография имеется. Он и медаль серебряную с себя снял сразу, как только сошел с пьедестала. Можно его понять — хотел стать четырехкратным олимпийским чемпионом. Сделать то, чего до него никому в борьбе не удавалось. Это был бы космос. Может, именно поэтому и перегорел. Со всей его монументальной внешностью и непобедимостью он тоже живой человек, которым властвуют эмоции.

— Гарднер удивил на тех Играх?
— Он как темная лошадка появился. Раньше я его практически нигде не видел. Разве что года за три до этого в Польше с ним встречался. Он, конечно, борец хороший, видно, что целенаправленно готовился к Олимпиаде. Функционалка что надо, сам нехилый. О какой-то технике размышлять, само собой, не стоит, зато есть пресловутая американская настырность, как говорится, кто сильнее, тот и прав.
Меня, кстати, вообще не хотели на Олимпиаду брать. Другая кандидатура была, судя по всему. Но я потом уже понял, почему взяли: мне четыре года платили олимпийскую стипендию от МОКа как перспективному спортсмену, который готовится к Играм. Тем более я и лицензию взял, ну как тут не повезешь?

— Сколько медалей вам планировали?
— Пять или семь, уже не помню. Но это было реальное задание, потому что практически каждый борец из нашей сборной мог претендовать на призовое место.

— А медаль взял только ты.
— Олимпиада — сложные соревнования. Это на станке знаешь, что точно выточишь деталь, а здесь миллион факторов играет роль. Вплоть до того, что ты съел перед поединком. Не говоря уже о жеребьевке или просто удаче. Скажу честно, видя, в какой форме подошли к Олимпиаде-2000 ребята, я не сомневался, что мы привезем домой уж точно не одну медаль.

— Кто был, на твой взгляд, лучшим тренером сборной?
— По большому счету, все тренеры работали по советской программе. С мелкими нюансами, но все же придерживаясь генеральной линии. Каких-то экстраординарных подходов я не видел — мы делали все ровно так, как наши предшественники. Но эта система давала результат, поэтому никто ничего не придумывал.
Сейчас, безусловно, принципы работы надо менять. Раньше за членом сборной в затылок стояли еще четверо таких же, теперь этого нет, и к каждому спортсмену должен быть особый подход. Хотя у меня об этом голова не болит. Пусть другие думают.

— А почему не болит-то?
— Я себе другую цель поставил — хочется побольше детей в борьбу привлечь. Потому что все наши успехи начинаются с низов. Чем больше мы мальчишек увлечем в свой вид спорта, тем весомее будут достижения. Да, мне тоже хочется подготовить чемпионов. Но для этого нужны ресурсы и понятные правила игры. Имею в виду привоз спортсменов из других стран. Ты готовишь своего, а потом раз — на его месте оказывается другой, все преимущество которого только в том, что его организм формируется раньше и на юношеской стадии он просто сильнее физически. Таким образом они похоронили вольную борьбу.

— Они — это кто?
— Считайте, мы сами. Все, кто видел, но молчал.

— Так что же вы молчали?
— Ну, тогда я еще не очень-то имел права голоса. А теперь, поработав в разных школах, понимаю, к чему это все привело. Тренеры перестают стараться, потому что знают: даже если мальчик хороший, его на чемпионате Беларуси могут засудить. Чтобы на международный турнир ехал другой, привозной.

— А что, привозные вместе с деньгами приезжают?
— Наверное, иначе какой смысл? Раньше это только в вольной борьбе было, а теперь и в греко-римской случается.

— То, что Юрий Чиж у руля федерации — это хорошо?
— Думаю, 50 на 50. То, что он сам борец, это неплохо. Но полностью работе в федерации он отдаться не может, все-таки “Трайпл” — это махина, которой можно заниматься 24 часа в сутки. Он помогал Березе — вероятно, с таким расчетом: мол, деревенские парни сильнее, чем городские. Но что-то пока плодов не видно. Хотя, может, не время еще.

— Следует признать, деревенские действительно посильнее городских.
— Согласен. Но зато они отстают в мышлении, принимают решения в схватке не так стремительно, как их городские сверстники.

— На тренировки сборной приходишь?
— Нет, зачем? Во-первых, ехать на другой конец города, а во-вторых, был я там пару раз. Тренируются люди — все, как и должно быть. Там и без меня помощников хватает. Мне с детьми больше нравится работать, они хорошие, обманывать не умеют. Вот когда мои подрастут и перейдут в сборную, тогда и у меня больше интереса появится. А сейчас какой смысл там слоняться, воду мутить, что ли?

— А как же пресловутое борцовское братство?
— Сейчас все так поменялось… Каждый сам за себя. Потеряли мы это братство. Старшее поколение — Маджидов, Демяшкевич, которые выступали за сборную Союза, — еще помнят, что это такое, поддерживают связи. А те, кто боролся за суверенную Беларусь, увы, нет.
Когда у меня начались проблемы со здоровьем, надо отдать должное, оставили на ставке еще на год. Но самое плохое в моей болезни то, что ее победить невозможно. А помогать всю жизнь тебе никто не будет. И поэтому, конечно, со временем все сходит на нет. Но это нормально, и нет смысла на кого-то обижаться.
Вообще срок службы трансплантированной почки — примерно десять лет. У кого-то бывает и год, и полгода, так что для моего веса нормальный “моторесурс” получился.

— Худеть надо.
— Надо, но я покушать люблю.

— Борьба на ковре много сил забирает?
— Я с сыном встаю в пару и борюсь в свое удовольствие. А чтобы побеждать, надо преодолевать себя.

— У нынешней молодежи есть это стремление — победить самого себя?
— У некоторых. Из десяти — у одного-двух. Не каждый может быть борцом, да и в 14 лет надо определиться: занимаешься для себя или хочешь действительно чего-то добиться. Если второе, то надо идти в училище. Там все условия для двухразовых тренировок, и за год-два человек может прибавить так, что мама не горюй.

— Твоему сыну как раз четырнадцать…
— Тоже надо определяться. Тренироваться ему нравится, но внутри еще сыроват. Нет наглости, без которой хорошего борца трудно представить. Я в жизни очень спокойный и добродушный человек, а на ковре совсем другой был. Выходил с желанием бороться только за победу. В сыне такого нет. Есть, правда, другие ребята, которые в этом плане мне нравятся.

— Не жалко таких отдавать в РГУОР?
— Я тоже раньше об этом думал. Взять человека и вести его до олимпийских вершин… Но потом трезво рассудил, что не смогу обеспечить ученику равномерное прохождение всех этапов подготовки. А в училищах наших — республиканском, скажем, — хорошие специалисты работают. Саша Покало, например. Я с ним раньше тренировался и предполагаю, что и специалист из него получился хороший. Каждый должен заниматься своим делом — тем, что у него получается лучше всего. Мне нравится возиться с мальчишками. Влюблять их в борьбу.

— При том что ваш вид по телевизору практически не показывают.
— Именно поэтому нам приходится прилагать воистину титанические усилия. Очень многое зависит от тренера. Ты должен стать для детей вторым отцом. Нос вытирать, если надо, шнурки на ботинках завязать. Еще раз скажу: детей водят на спорт родители. Если бы не они, ребята сидели бы дома у компьютера. Ну а раз тебя привели, то, будь добр, тренируйся.
И знаете, кто водит детей на борьбу? Мамы. Папы неподъемные у нас, на всю группу два человека и один дедушка. А мамы знают, что настоящие мужчины вырастают именно из борцов. Борьба очень хорошо воспитывает мужские качества. Считаю, в наш вид спорта мальчиков надо отдавать непременно. Это в России сейчас усилиями Карелина сделали так, что с третьего класса борьба является обязательным уроком в школьной программе. Верное решение. А у нас — баскетбол, волейбол, гандбол.

— Гандбол — это круто.
— Может быть. Но, как ни крути, победные традиции мы все-таки в нем умудрились потерять. В хоккее их и не было никогда, да и не будет. Поверь мне, когда пацанов заваливаешь деньгами, а они не знают, что с ними делать, то толку точно выйдет ноль. С баскетбольной командой Куля и Мещерякова я вместе учился. Молодцы ребята, выиграли молодежную Европу. Но кто потом этот успех смог повторить? Да и на взрослом уровне наша мужская сборная так ничего и не добилась, во всяком случае, я о ее успехах не слышал.
Борьба же вид спорта перспективный и уникальный, особенно в преломлении на обороноспособность страны. Я, честно говоря, нашим силовикам всегда поражался. От нас же к вам все идут, так возьмите шефство, что ли, какое над видом. А может, они знают, что мы никуда не денемся и все равно к ним придем? Скорее всего, так и есть. Борец — это уже готовый боец. 70 процентов личного состава в “Алмазе” — не футболисты или хоккеисты, а борцы.

— А боксеры?
— Их не берут из-за того, что любят уклоняться. А борцы идут как стенка — именно так и надо действовать, когда в руках щит. Я бы и сам туда пошел работать. Вот с Серегой Лиштваном общаюсь, и он рассказывает, какая у них там внутренняя атмосфера. Очень она мне импонирует. Это — семья. И правильно. Когда идешь на задание, ты должен быть уверен в своих товарищах на все сто.

— Ты вообще в курсе, что имидж милиции в глазах населения сегодня стремительно падает?
— Так это же не милиция, а “Алмаз”. Здесь офицерская честь есть, и людей, которых вчера выдернули из колхоза, практически нет.

— Завидуешь Сереге?
— Рад, что он нашел то место, где ему рады. Тем более у спортсменов всегда есть проблемы с трудоустройством после завершения карьеры.

— Но как раз твое поколение вроде бы неплохо устроилось.
— Игорь Петренко — главный тренер национальной сборной, Володя Копытов — “молодежки”, Слава Макаренко еще со своим будущим определиться не может. Валера Циленть сейчас тренирует сборную Германии. Эдик Аплевич в Швеции работает, тренирует в клубе.
Я бы и сам в Польшу свалил. В свое время боролся в городе Хелм, это километров тридцать от Бреста. Клуб назывался “Цемент”. Мне там очень нравилось, да и поляки всегда были симпатичны — нормальные, открытые люди, с этой нацией всегда можно ужиться. Ну да ладно. Сейчас-то я уже невыездной, никуда дальше деревни не езжу. Можно, конечно, на море рвануть, но это большой “гемор”. Один диализ будет стоить сто долларов и путешествие, как ни крути, обойдется в копеечку. Для теперешнего времени уж точно не самый подходящий вариант. Так что выберу деревню. Сто километров от Минска, Неман, природа. Для меня это выше крыши.