Эдгарас Янкаускас. Шутил над Кендышем: давай найдем тебе жену-литовку

Сегодня ему 40, с января он главный тренер литовской сборной — и в эти дни колесит по стране с матча на матч, готовясь к дебютному для себя “товарняку” с Россией 26 марта. В дороге его и застал звонок корреспондента “ПБ” — и мы поговорили о многом и разном, не забыв и тот примечательный факт, что именно при тренере Янкаускасе перезагружал карьеру в “Тракае” новичок борисовского БАТЭ Юрий Кендыш.

— В календаре сборных по-прежнему межсезонье. Не надоело?
— Понятно, что уже хочется быть с командой, в каждодневном рабочем процессе, на поле, а не в кабинете. И не видео просматривать, а непосредственно управлять игрой. Но и теория — важная часть тренерской профессии. Я это понимаю и принимаю. Как говорится, такие правила игры и такая работа.

— Недавно вы были на стажировке в “Баварии”.
— Не знаю, как это правильно называть. Стажировка, не стажировка. Или просто визит. Побыл там четыре дня, пообщался со старым товарищем Хаби Алонсо — мы вместе играли за “Реал Сосьедад”. С Гвардьолой побеседовали, он уделил мне немножко времени. Вот и все. Интересный, хотя и очень короткий период.

— Какая главная проблема тренера футбольной сборной Литвы?
— О, а почему мы сразу с проблем начинаем? (Смеется.) Можно обсудить хорошие стороны. Правда, тогда разговор у нас может получиться короче. Ну, а проблемы какие? Как у всех маленьких стран — нет большого выбора футболистов. В каждом туре чемпионата Литвы мы отслеживаем кандидатов. Смотрим, кто в какой форме, как выглядит на поле. Обойма не такая большая, футболисты все примерно одного уровня — надо знать их состояние в конкретный день. Проблемы, к сожалению, есть всегда. Тех же легионеров взять. Мало того, что парень играет в сильной лиге. Нужно, чтобы у него было место в составе, а не на скамейке.

— Тренером вы решили стать в Штатах?
— Ну почему? Еще до отъезда в Америку у меня была лицензия “В”. Курсы проходил в Литве. Тренерская работа меня всегда интересовала. Все-таки повезло поработать со многими специалистами в разных странах, получить многообразный опыт. Мне кажется, эти знания не должны пропасть. Не имею права ими не поделиться. Если одному-двум футболистам они пригодятся, уже буду считать, что сделал что-то хорошее. Да, желание стать тренером вызревало постепенно, когда еще выступал. Карьера игрока не такая длинная, а кроме футбола, себя нигде не представляю. Ни бизнес мне не интересен, ни что-либо еще.

— Многие футболисты как раз выходят из большой игры. Становятся функционерами, агентами. Или просто получают удовольствие от жизни.
— А что значит получать удовольствие от жизни? Где его искать? Кушаешь, спишь, дышишь — и наслаждаешься этим? Нет, для счастья нужно дело. Мое удовольствие — футбол. Даже если с ветеранами перестану играть хоть раз в неделю, знаю — это выбьет из колеи.

— Полтора года в Бостоне чем запомнились?
— Много чем. В американском спорте немало внимания уделяется статистике. В том числе и в соккере. Цифры, проценты. Они, конечно, полезны — как говорится, никогда не врут. Но есть же еще и живой человек, его поведение, характер. Язык тела. Иногда это важнее цифр. Ну а так… Естественно, американцы умеют из всего сделать шоу. Чтобы зрители не скучали ни минуты, были чем-то увлечены даже в перерыве. Так везде — на баскетболе, хоккее, американском футболе и так далее. Соккер в США тоже любят. В мое время на стадион постоянно приходили по десять-двенадцать тысяч зрителей. Конечно, это не та аудитория, какую имеют исконно американские виды спорта — бейсбол, американский футбол. Хотя вот был я недавно в Орландо на матче MLS. На трибунах — 60 тысяч болельщиков.

— В вашей карьере были шестнадцать клубов и десять стран. Довольны, как все прошло?
— Я очень редко бываю собой доволен. Всегда же думаешь: могло быть лучше. В моем случае лучше могло быть в принципе везде. Тем не менее жаловаться не имею права. Да, были ошибки, какие-то неправильные переходы, но жизнь так устроена, что обо всем ты узнаешь уже постфактум. Может, это и прекрасно.

— Молодым вы уехали в Москву — ЦСКА, “Торпедо”. Однако потом резко завернули карьеру в Европу. Почему?
— В ЦСКА уезжал двадцатилетним. Это был серьезный шаг. И в футбольном плане, и во всем остальном. До сих пор помню шоковое состояние на первых порах: Москва, огромный город, куда я попал первый раз прямо из своего двора. К счастью, были люди, которые вложили в меня терпение, сильно помогли. В первую очередь благодарен главному тренеру Александру Федоровичу Тарханову и Назару Самвеловичу Петросяну, одному из тогдашних руководителей клуба. Отнеслись ко мне по-отечески. Я же с травмой при- ехал, захандрил. Они успокаивали, говорили, лечись, сколько необходимо, ты нужен команде. Индивидуальный подход. Это очень важно. Когда футболист попадает в новый коллектив и незнакомую обстановку, ему надо помочь адаптироваться. Много примеров есть, когда из-за этого все шло под откос. Недавно прочитал в одной книге, почему у Рикельме не получилось в “Барселоне”. Там сами каталонцы признавались, что должны были больше внимания уделить бытовым вопросам аргентинца. А молодой парень первый раз попал в Европу — ему элементарно нужно было освоиться.

— Из Москвы вы уехали в “Брюгге”.
— Тогда в российском футболе были довольно сумбурные времена. Это сейчас все стабильно, все устроено. Я понял это, когда вернулся в Москву уже тренером — пять лет назад стал ассистентом в “Локомотиве”. Увидел, как все поменялось, как улучшились инфраструктура, организация. Но в середине 90-х россияне только нащупывали путь развития. И я уехал в “Брюгге”. И хочу сказать, что тот переход принес пользу всем. И мне, и московскому “Торпедо” — все же бельгийцы за трансфер платили деньги. В Брюгге что удивило? После огромной Москвы попал в маленький ухоженный европейский город. Чисто, красиво, как в музее, никакой суеты. Расстояния небольшие. На игру в другой город добирались быстрее, чем в Москве до аэропорта сквозь пробки. Очень комфортно.

— За “Порту” вы сыграли 64 матча, забили 19 голов. Журналисты часто спрашивают про Муринью?
— Бывает, да. Не то чтобы мне надоело об этом рассказывать — просто не люблю повторяться. Поэтому иногда на одни и те же вопросы даю противоположные ответы. Чтобы не было одинаково.

— Вы признавались, что храните записки Муринью. Что в них?
— Я, видимо, не про записки говорил, а более широко. О том, что перед матчем Жозе доводил до каждого футболиста необходимую информацию о сопернике. На то время это было в новинку, нигде не практиковалось. А сведения были полезны, реально помогали на поле. И давались в удобном формате. Не обязательно на бумаге. Иногда на DVD. Например, я как нападающий получал диск с записью действий защитников. При этом теорией Муринью никогда не перегружал. Он очень сильный психолог и понимал, что лишняя информация — это уже работа в никуда. Футболист ее просто не воспримет. Поэтому все было очень дозировано.

— Муринью времен “Порту” — молодой 40-летний тренер. Сам в футбол серьезно не играл. Легко держал в узде звездную команду?
— Не знаю, легко или нет, но всякое бывало. Доходило и до конфликтов. Опыта у Муринью тогда действительно не было, и сегодня в тех ситуациях он, возможно, повел бы себя иначе. Но тогда за два с половиной года мы выиграли много титулов. Значит, в целом тренер все делал правильно.

— Из ваших бесед с ним какая запомнилась?
— Был у меня период — матчей пять или шесть не могу забить. Нервозность, неуверенность. Вызывает Муринью. Говорит: слушай, мне все равно, забивает нападающий или нет. Важно другое — как он играет на команду. Ты работаешь правильно, борешься, принимаешь мяч, блокируешь, отвлекаешь защитников, закрываешь свободные зоны… В общем, вот так поговорили, и это вернуло меня в норму.

— Стиль Муринью можно копировать?
— Думаю, это вообще бессмысленно. Что такое копия? Есть десять полевых игроков и вратарь. Что, рассказывать им все то же самое — кому и куда бежать? Я много разговариваю с футбольными экспертами. Спрашиваю: для вас такие понятия, как стиль, модель, философия, синонимы? Вот для вас — это синонимы?

— Я не эксперт.
— Так даже экспертам на этот вопрос тяжело ответить. Если буду настраивать игроков на то, чтобы не боялись единоборств, — это что, копирование “Сток Сити”, где все борются? Так футбол без борьбы — не футбол. Как и без техники, и всего остального. Выпадет какой-то компонент — тебя раскатают, как щенка.

— Финал Лиги чемпионов-2004 вы провели на скамейке. Обидно, что не поучаствовали в победе над “Монако”?
— Конечно, остался осадок. Все в тот день хотели выходить и побеждать. Хорошо помню момент, когда назревала замена в нападении. Муринью то и дело оглядывается — на скамейке сидим мы с Бенни Маккарти. Посматривает тренер на нас, явно думает, кого из двоих выпустить. В итоге выбор пал не на меня. Потом все хотел спросить Жозе: а если бы я встал, сам вызвался — вышел бы на поле? Думаю, иногда так стоит делать. Если чувствуешь уверенность — почему нет? Но скромность мне тогда помешала.

— Знаете ведь, что Кендыш перешел из “Жальгириса” в БАТЭ?
— Конечно. Юра играл у меня в “Тракае”. Когда я возглавил команду, не было ясности даже с его позицией на поле. То ли он центральный защитник, то ли опорный полузащитник. Начали работать, со временем стал чаще ставить его в опорную зону. За тот год Кендыш сильно прибавил. Был лучшим в литовском чемпионате на своей позиции. Недостатков сразу было много: левой ногой слабо играл, летал по флангам… Потом все сбалансировалось, смекалка у парня появилась. Юра из тех футболистов, кто постоянно анализирует свои ошибки. Сам меня просил присылать “инстатовские” отчеты. Настоящий профессионал и боец. Думаю, такой игрок не только БАТЭ, но и сборной может помочь.

— Было время, Кендыш рассматривал возможность выступать за сборную Литвы.
— Сегодня я его пригласил бы. И тогда говорил: Юра, давай найдем тебе жену-литовку, паспорт выдадим.

— Он вроде семейный.
— Так я и жене его это предлагал. Ради дела же ничего не жалко. Разумеется, все это в шутку. Кендыш — хороший парень, сильный футболист. В БАТЭ у него должно получиться. Мне нравятся игроки, которые не только слушают тренера, но и слышат. Знают свои недостатки и работают над их исправлением.

— Федор Черных долго выступал в чемпионате Беларуси. На хорошем счету в литовской сборной?
— Ведущий игрок. Я еще не был в команде — в марте будет дебют. Но знаю, что у Феди и в коллективе важная, позитивная роль. Сейчас он играет в Польше. Там не самый слабый чемпионат. Хотя, думаю, с его потенциалом он мог быть и в более сильной лиге.

— В “Жальгирисе” вы начинали у Беньяминаса Зелькявичюса. По литовским меркам, это глыба.
— Да, и он много в меня вложил. В 16-17 лет я заиграл в “Жальгирисе”, потом и в сборной при нем дебютировал. Сейчас Зелькявичюс уже не практикует. Но при деле. Недавно при нашей федерации создали тренерский совет. Вот он в него входит. Один из советчиков.

— Несколько лет назад вы говорили в интервью, что в Литве практически нет условий для занятия футболом. Что-то изменилось за эти годы?
— Появляются искусственные поля. Это правильно, особенно в провинции. Прогресс. Хотя хороший стадион, на котором могла бы играть сборная, в стране до сих пор не построили.

— Тренер сборной Литвы находится под давлением? Пресса, болельщики, общественность?..
— Есть такое. Это же проще всего — давить. Причем многие критики не имеют ни знаний, ни интеллекта, ни права голоса, по большому счету. Однако комментируют, излагают часто беспочвенные мысли. Это часть тренерской профессии. Принимать такую критику и проглатывать. Энергию это забирает, конечно. Хочешь не хочешь, пропускаешь все через мозг.

— На пресс-конференциях никогда не хотелось поскандалить, как Муринью?
— Посмотрим, как будет в сборной. А так всякое бывало. Если человек задает глупый вопрос, то порой и отвечаешь соответствующе. Надеюсь, этические грани не перехожу. С другой стороны, у журналиста, может, и задача такая — спровоцировать у тренера эмоциональный выброс. Это же больше всего интересует и прессу, и болельщиков. Такие пресс-конференции запоминаются лучше, чем “да-да, все хорошо” или “нет-нет, все плохо”.

— Попадание на топ-турнир в Литве тоже сродни идее фикс?
— Об этом постоянно говорят. Есть живые примеры. Латвия в 2004-м, Исландия сейчас. Но, слава богу, чувство реальности пока берет у нас верх. Одно дело орать за футбол и страну. Другое — что-то дать, сделать для этого, создать условия. Одного патриотизма и желания мало.

— До 12 лет вы занимались баскетболом и даже подавали надежды. То, что литовские дети до сих пор предпочитают паркет, — большая проблема для национального футбола?
— Если честно, не знаю, проблема ли это. Хорошо, что ребята идут хоть куда-то, не остаются вообще без спорта. Я нормально к баскетболу отношусь. Болею без криков, знаю правила, кто и куда бросает. Не более того. В Штатах был на игре НБА “Чикаго Буллз” — “Торонто Рэпторс”. Сидел спокойно, наблюдал.

— Автограф Сабониса у вас есть?
— Нет. Зато в детстве у меня были автографы всего футбольного “Жальгириса”. От игроков и тренеров — до администратора и массажиста. Я всегда больше любил футбол.

— Вас в Литве на улицах узнают?
— Не сказал бы. Хотя у нас народ сдержанный, северный. Даже если узнают, не бросаются. Все спокойно.