Дмитрий Молош. После матча с БАТЭ съехала крыша

— После ухода из “Динамо” в конце 2014-го завязать с футболом пришлось из-за травмы или неустроенности на высоком уровне?
— Был уже не молод. Все шло к тому, что контракт в Минске со мной продлевать не станут. В Беларуси если и переходить, то только в команды, которые ставят максимальные задачи.

— А вернуться за границу?
— Имелись варианты, но несерьезные. Скажем, уехать в маленькую страну, чтобы плавно закончить карьеру. Жена сказала, что можно было бы подумать, если бы звали в солнечные края. А так… Оторваться на год от семьи, бросить двух сыновей и чуть-чуть заработать для поддержания штанов — не для меня.

— Выходит, последним у тебя стал поединок в Лиге Европы с “Фиорентиной”. Победили в Италии — после этого можно и на покой.
— А у меня еще и день рождения накануне был — тридцать три исполнилось. Как-то символично все сложилось. За неделю до игры настроил себя, что пора. Решил: если победим — точно закончу. Все-таки развита у меня интуиция — часто ей доверяю. Правда, сразу после матча захлестнули эмоции, и главное позабылось. Впрочем, совсем ненадолго.
А решение вызревало. Опять-таки в “Динамо” футболистам тяжело психологически. В чемпионате — вечно вторые. Хотя каждый год все думают: уж теперь-то за золото будем бороться. Но молодежи порой не хватает опыта. Ребятам после поражений кажется, что впереди целая жизнь, что все еще можно наверстать, что титул достанется не сейчас, так через пять лет. Хотя были, конечно, в команде игроки с характером, которые очень хотели выиграть чемпионат.

— Травма колена приблизила развязку?
— Редко бывает, чтобы у футболиста никогда ничего не случалось с мениском. У меня произошло в самом конце карьеры. В апреле 2014-го в матче с “Минском” колено чуть вывернуло. Оперировать решили в Беларуси. Затем бегал по кругу — болело. Все стали говорить, что из-за возраста организм уже не восстанавливается. Вот тогда-то и поступило предложение от Юрия Александровича Чижа войти в тренерский штаб.
Но отважиться на такой шаг в то время было тяжело. А колено все не давало покоя. Два круга пробегу — опухает. В итоге поехал к одной женщине в Россию. Саша Глеб с ней познакомил, когда в Самаре играли. Она руками над коленом провела — у меня жар в той части ноги начался. Сказала: “У тебя рубец. Операцию сделали плохо. Когда бегаешь, внутри трется и воспаляется”. А вскоре рубец рассосался — и остаток сезона я доиграл. За что ей очень благодарен.

— Ты ведь ездил еще и к известной целительнице в Сербию?
— К ней отправлялся раньше — лечить икроножную мышцу. Ее мне повредили в начале 2013-го — в межсезонье на сборах. Причем не в игре. Раздавили капилляры во время массажа. Мелкие сосуды были перебиты. В таких случаях при большой нагрузке вены не доносят кровь куда надо, вот мышца и повреждается. Так и у меня. В спарринге сделал рывок — надрыв. Этого хватает, чтобы ты ничего не мог на поле. Мышца болит, бегать нельзя. А ответственность на себя брать никто не хочет. Начали говорить, что это у меня якобы было от рождения, а проявилось только сейчас.

— Помогла тебе Марьяна?
— Да. Сколько потом сыграл — все благодаря ей. Это, конечно, уникально. Нетрадиционная медицина. Только есть один нюанс. Очень многих она вылечивает, но бывает, что через какое-то время эти же люди к ней возвращаются. Рассказывают, известные игроки у нее чуть ли не после каждого матча бывают. Однако хватает и таких, как я: после лечения о травме забыл.
В Беларуси врачи изначально сказали, что после такого надрыва нужны три недели полного покоя. Сразу же за свои деньги поехал в Сербию. Дорого? Пожалуй. Плюс дорога. Да и жить там надо два-три дня. Они прошли — вернулся в “Динамо”. Говорю на тренировке, что буду работать со всеми. Помню, недоумевали: “Да перестань, куда тебе!” Но сдал с ребятами беговой тест — а вокруг немая сцена.

— Почему в последние годы перестал забивать фирменными ударами издали?
— Для таких голов нужен кураж. Надо постоянно быть в тонусе. Чтобы отважиться на удар с сорока метров, ты должен чувствовать себя очень уверенно. А если у тебя травма за травмой… Когда восстанавливаешься, всегда форсируешь подготовку. Тренируешься в два раза усерднее остальных. Мышцы забиты, все болит. Ты измотан. Какой уж там релакс в игре? Да и возраст, конечно, сказывается. Роберто Карлос в Турции ближе к сорока годам тоже так не забивал. Хотя я на тренировках все это время пробовал — и попадал. Да и сейчас в “Смолевичах” с ребятами тоже иногда получается.

— В своих командах штатным исполнителем дальних ударов со штрафных ты был один?
— Нет. В “Динамо” Серега Политевич мог пробить. В “Крыльях” — Серый Корниленко. У него плюха очень приличная. Оставались с ним часто после тренировок — вполне достойный оппонент. В “Сибири” был Томаш Чижек — чех с хорошим ударом. В “Носте” — литовец Мантас Савенас. Экс-капитан “Экранаса” — известный на родине игрок. В БАТЭ Гена Близнюк мог над “стеночкой” пробить. Это, правда, уже не на силу — на исполнение.

— В новейшей истории БАТЭ самое болезненное поражение в еврокубках — от Караганды. В первой половине 2000-х — пожалуй, в Ирландии от “Богемианса” в первом же раунде Лиги чемпионов?
— Дома победили 1:0. Тяжелая была игра. И погода плохая. Мне еще по голеностопу врезали — распух. В Ирландию даже не поехал. А там — 0:3. Как раз вспоминали недавно эти матчи с Виталием Рогожкиным. В контексте того, что случилось затем. Игроки ведущих клубов страны должны понимать, что после таких поражений запросто могут последовать кардинальные выводы. Так вышло и у нас. Расстались с группой опытных ребят: Рогожкиным, Седневым, Чумаченко, Стрипейкисом. Что ж, это удел высокооплачиваемых футболистов постарше. У них любая неудачная игра может стать последней в команде. Молодежь, увы, такой ответственности в основном не ощущает.

— Не жалеешь, что уехал в Россию — всего за пару лет до того, как БАТЭ впервые пробился в групповой раунд Лиги чемпионов?
— Главное качество нашего клуба — здесь никто не может остановиться в росте. Из года в год должен быть виден твой прогресс. Никакого застоя! Если вдруг притормозил — или уберут, или купят другого игрока. А потому каждый обязан расти — это касается и команды, и работников клуба. И здорово! Понятно, ты под давлением. Но в больших клубах так везде — спокойной жизни нет. Потому что полный штиль — это просто существование. А нужно стремиться к максимуму. В такой философии БАТЭ опережает всех в стране.
Я же перед отъездом в Россию чувствовал себя опустошенным. Всегда ставил перед собой цели. В тот сезон добился очень многого! Стали чемпионами, выиграли Кубок, меня признали лучшим игроком команды и лучшим защитником в чемпионате. Подумалось: после этого могу начать валять дурака — без поступательного движения вперед. Честно поговорили с Анатолием Анатольевичем Капским. Он предложил продлить контракт на более выгодных условиях. Сказал ему, что дело в другом: “Если хотите, чтобы я рос, мне надо хоть куда-нибудь, да уйти”. Просто нужны были новые планки.

— Ты уехал в “Носту”, которую тренировал Сергей Подпалый. Приглянулся ему в чемпионате Беларуси?
— Да. В клубе было непривычно не только мне — всем игрокам. Маленький город на окраине России. Рядом степи. Еще и жизнь своеобразная. В Новотроицке металлургический завод. Что он, что город — по размеру одинаковые. По заводу автобусы рейсовые ездили — с одного конца в другой. Но опыт получил колоссальный.

— У Андрея Канчельскиса в должности гендиректора клуба получалось?
— Вполне. Мужик слова. И работал очень профессионально. А сколько историй про “Манчестер Юнайтед”! С утра до вечера можно рассказывать. Подарил нам свою книгу — автобиографию. Читаешь и понимаешь, насколько тяжело было попасть в этот суперклуб, да и вообще в Англии такую карьеру сделать. Несмотря на это, со всеми нами общался на равных. И подсказать мог всегда. Огромное ему уважение.

— Логистика перелетов была неудобной? Новотроицк — на границе с Казахстаном.
— Все говорят только про один выезд — на Дальний Восток: Хабаровск, Владивосток. Если рейсовым самолетом, то лететь нужно было сразу на запад — полстраны до Москвы, а оттуда через всю Россию — мимо Новотроицка! Поэтому иногда были чартеры. Но ты не думай, будто это комфортабельные лайнеры. Заказывали самолет с пропеллером — гул от него стоял такой, что только наушники и спасали. И добирались не прямиком — с двумя дозаправками.

— В августе 2010-го после домашней победы “Сибири” над ПСВ казалось, что групповой раунд Лиги Европы в кармане?
— Ничуть. Все понимали, насколько тяжело будет в гостях. В Голландии получили 0:5. Попали под такой прессинг, что я его до сих пор помню. Эти как понеслись вперед — мы растерялись и просто встали. Джуджак над нами издевался — что хотел, то и делал. Настолько яркую игру выдал, что внимание на него обратили все. Наверное, сильно хотел в “Анжи”.
А “Сибирь”? Игорь Николаевич Криушенко проделал там огромную работу. Но команда быстро не строится. Вообще, годы в Новосибирске вспоминаю с большой теплотой. Как только приехали туда, люди относились к футболу сдержанно. Мы выступали в то время в ФНЛ. Город больше Минска, однако игроков никто не знал. А вышли в премьер-лигу, сыграли в финале Кубка России, пробились в еврокубки — и уже на трибунах народ с белорусскими флагами! И незамеченным никуда не зайдешь — всюду фото, автографы, внимание.

— В “Крыльях Советов” образовался настоящий белорусский легион, причем во всех линиях: Веремко, Верховцов, Глеб, Корниленко.
— В Самаре очень комфортно себя чувствовали. До этого вроде и жили в одной стране, но общались все больше по телефону. А там побыли вместе — открыл для себя ребят с новой стороны. И подружились крепко. Для этого, оказывается, нужно было в Россию уехать.

— Почему у тебя не заладилось в “Крыльях”? За полтора года сыграл в Самаре всего пятнадцать раз…
— Там и началась череда травм, а с ней — и закат карьеры. Нарыв на пятке был — ахилло-пяточный бурсит. Перед самым стартом сезона начало болеть. А все межсезонье меня наигрывали в стартовый состав. Команду тренировал Тарханов. Классный специалист — вопросов нет. Меня просили: “Надо играть — больше некому”. Я и играл — через боль. Со временем пятку просто раздувало. Говорю доктору: “Не могу, нужно что-то делать”. Ахилл был во-о-от такой. После матчей два-три дня не тренировался. Скомканные недельные циклы выходили.
А здесь перед одним поединком палец на ноге сломали — ногу в гипс. Снял его через три недели — вроде и пятка зажила. Но ненадолго. Тренировался чуть ли не со слезами. Отправили меня в Германию. Немцы удивлялись: “Как ты все это терпел? Нужна операция — удалять нарост на кости”. Ну не будешь же им говорить, что надо было помогать команде. Хотя играл уже себе во вред. В “Крыльях” по объективным причинам не показал всего, на что способен.

— А я-то грешным делом подумал, что всему виной смена тренера: в июле 2011-го команду принял Андрей Кобелев…
— Я как раз восстанавливался после операции. Бегать не мог. Врачи объяснили: “Мы нарост на кости, условно говоря, наждачкой стерли. Представляешь, сколько нервных окончаний обрубили!” Только снял гипс, а Кобелев сразу задание — шесть забегов по километру. Кое-как справился — глаза красные навыкате. И затем бегал через боль. Только тогда тренер и понял, что не филоню. Правда, через какое-то время он подошел и прямо сказал: “К тебе нет никаких претензий. Хочешь — оставайся в команде и тренируйся. Но играть не будешь. На этой позиции вижу молодого россиянина”. Все честно. А у меня как раз второй сын родился. И команда к тому же долго не проигрывала. Как представил, что буду на лавке сидеть, — развернулся и уехал из Самары.

— В 2013-м в составе “Динамо” за инцидент в матче с БАТЭ ты получил двухмесячную дисквалификацию. Физическое воздействие на судей оказывал.
— Если не в играх с десятикратным чемпионом доказывать, что ты претендуешь на золото, то где еще? Поэтому когда говорят, что в нашем дерби был недонастрой, для меня это дикость. А тот матч? Судью не бил — замахнулся, толкнул. За это, понятно, стыдно. Но очень эмоционально все складывалось. Помощник рефери на моей бровке несколько раз ошибся. Победный гол Филипенко забил на 96-й минуте, хотя добавили меньше.
Что потом, толком не помню. Посылал всех подальше. Когда уходили с поля, на меня работники БАТЭ кричали, я на них — некрасивыми словами. Анатолий Анатольевич Капский что-то сказал — я ему в ответ. Ну, крыша съехала нормально. Из раздевалки сразу в автобус — ни с кем не разговаривал. Но такой настрой в игре и должен быть.

— Недавно Капский вернул тебя в структуру БАТЭ.
— Очень благодарен ему за то. что моя тренерская карьера началась в родном клубе. А назавтра после того матча в Борисове составил список, кого я предположительно обидел и перед кем надо извиниться. Признавать свои ошибки тоже нужно уметь. А недавно Капский в шуточной форме тот эпизод вспомнил: “Тебе повезло, что на следующий день прощения у меня попросил”. В БАТЭ сразу занимался с детьми — с сентября по декабрь. Захватывающий труд. Сразу понимаешь, твое ли это. В клубе много детских тренеров, фанатично преданных футболу, у которых можно многому научиться. В “Смолевичах” тоже захватило сильно. Команда интересная. Рад работать в нашем штабе. Есть куда расти. И целей хватает. Очень рад заниматься этим ремеслом.