Зона доступа. Талант Дуйшебаев: жизнь так похожа на интернет

Она у Таланта ДУЙШЕБАЕВА и впрямь уникальна. Его неполные 48 лет будто нарочито составлены исключительно из резких поворотов: игр в жанре “экшн”, громких титулов, заявлений и конфликтов, радикальных поступков. Так вышло, что мы не виделись больше двух десятков лет. После его первого выступления за Испанию на исландском чемпионате мира в 1995-м держали связь исключительно дистанционно. И вот обнимаемся в холле брестского отеля, захлебываемся в разговоре и уходим с воспоминаниями далеко за белорусскую полночь, заранее условившись не обсуждать завтрашнюю лигочемпионскую встречу его “Виве” с нашим БГК. И, если уж получится, отвязаться от навязчивой хронологии этой судьбы — одного из самых великих игроков и лучших тренеров в гандбольной истории.

Еду я — на родину

— Давайте исходить из “продвинутости” читателей нашей газеты. Им ни к чему ваша подробная “визитка”. В таком случае, что важнее всего донести людям, которые рады вам в Беларуси?
— Что меня связывает с вашей страной гораздо больше, чем они могут подумать. Всегда говорил, что у меня здесь есть брат. Это Миша Якимович. Он, его семья — родные мне люди. А еще здесь живет тренер — лучший из всех, которые меня учили. Спартак Петрович Миронович. Обожаю, безмерно уважаю его за все, что он для меня сделал. Ведь он никогда не ходил за мной по пятам, не говорил много. Но эти его короткие советы и замечания лепили из меня игрока. Наверное, только это достаточно знать, чтобы понять, как дорога мне ваша земля.
Со мной часто заводят беседы на тему происхождения, гражданства. Всегда прошу воспринимать меня не как киргиза, испанца, россиянина или поляка. Я выходец из Советского Союза. Горжусь, что родился в той стране. Там было много всего: и доброго, и злого. Но там я был счастлив. И когда теперь приезжаю в Казахстан, Киргизию, Россию, на Украину, к вам в Беларусь, чувствую себя одинаково. Я дома. Может, в Бресте бывал прежде не так часто. Но Минск — это… родина. Как и Киев — один из красивейших городов в мире.

— Из Миши Якимовича мог бы получиться хороший тренер, ваш ассистент?
— Нет. Я, конечно, предлагал ему такой вариант. Но он правильно сделал, что отказался. Понимал: это дело не для него. Скажу так: по складу характера Миша отменный тамада. Умеет общаться. Возможно, он мог бы стать хорошим спортивным директором. Но выбрал в жизни другой путь.

О пользе конспектирования

— Тот гандбол, которому научил вас Миронович, и тот, которому вы сейчас обучаете своих игроков, — это разные игры?
— Тактические замыслы прежних времен — советские, югославские, румынские — они вполне актуальны и сейчас. Так по-прежнему играют, разнятся только интерпретации. Но гандбол сильно изменился в физических параметрах. Он стал быстрее. Игроки лучше координированы и готовы технически. И все же мои записи советской поры в работе еще пригодны.

— Вы уже тогда вели дневники?
— Ну да. Мне очень хотелось и нравилось узнавать новое. Когда тебе везет на учителей, грех не почерпнуть у них мудрость и пользу. А мне посчастливилось иметь в наставниках, помимо Мироновича, и Юрия Кидяева, и Анатолия Федюкина, и Владимира Максимова, и Анатолия Евтушенко. А потом и венгерских, хорватских, немецких, испанских тренеров — представителей разных школ. Вел записи не каждый день. Но о многом, что впечатляло, оставлял когда строчку, когда страницу-две. Сейчас туда заглядываю, по-новому все переживаю и понимаю, как оно помогает.

— А вот на каком языке ведете такие конспекты сегодня?
— Либо на испанском, либо на русском. На польском или немецком — практически нет. На английском — тоже. Предсезонку расписываю, как привык — по-испански.

— Часто нарываюсь на споры: а как звездный минский СКА 80-х сыграл бы со СКА сегодняшним? И всегда смеюсь: уступил бы. С разгромным счетом…
— Мы никогда не узнаем ответ. Важно понимать: каждой эпохе свойственно свое. Тем великим игрокам сегодня было бы тяжело. В гандболе изменилось, по сути, все. Взять, к примеру, покрытия площадки, обувь, медицинское обеспечение. Мне нравилось, как, работая с Мироновичем или Максимовым, мы добивались цели за счет огромной работоспособности и многократности повторений. Из нас выкачивали, казалось, невозможное. Но потом я увидел прогресс спортивной науки. Сотрудничаю с тренерами по физической подготовке, которые творят чудеса. За полчаса старой разминки не достигнешь того эффекта, какого они добиваются за десяток минут. Я в хороших отношениях с врачами футбольных “Барселоны” и “Реала”. Они тоже могут многому научить. Мы, когда играли, тренировались по два часа и трижды в день. С годами и опытом понял, что работа может быть гораздо короче.

Не увязнуть в ностальгии

— Так и хочется рассмотреть в вашей биографии несколько разных жизней…
— Ко всему этому отношусь просто. В одном интервью у Фабио Капелло спросили: почему у вас нигде не видно фотографий с кубками и медалями? Он ответил: это прошлое, а я хочу смотреть только вперед. Согласен полностью: нельзя вязнуть в ностальгии. Наша жизнь, она… как интернет. Двадцать лет назад мы про него не знали, десять лет назад начали тыкать в клавиатуру одним пальцем, а сейчас все им владеем и не можем без этого обойтись. Для меня непонятно измерение возможностей людей их возрастом. Оценивать их правильнее с позиций желания и способности адаптироваться к современным условиям. Если тридцать лет тренировать в одном режиме, по одним планам, то, конечно, станешь человеком из прошлого. Я не прожил несколько жизней. Просто стараюсь идти в ногу со временем.
Был Талант, который родился в Киргизии. Потом он переехал в Москву. Потом ему пришлось адаптироваться в Испании, где родились его сыновья. Потом довелось уехать в Германию, где было очень интересно разбираться с новыми проблемами. Потом началась тренерская карьера, обрушив прежние представления о жизни. В 37 лет получил в руки такую игрушку, как “Сьюдад-Реаль”… На первом этапе нужны были шаги в одном направлении. Потом для прогресса понадобились совсем другие. А потом той команды в одночасье не стало. И вот приходится уже в Польше выстраивать заново и себя, и все окружение. А сборная Венгрии — это такой богатый опыт! Спорт ценен счастливой возможностью побывать в разных ролях.

— Это пребывание на гребне тяжело дается? Приходится себя как-то подгонять, взнуздывать?
— Ха, так я же воспитанник ЦСКА — советской армейской школы. Там дисциплина была превыше всего. Держать себя в форме во всех смыслах — по-прежнему обязаловка. Каждый день я должен бегать, работать на тренажерах, после шести вечера ем только легкие салаты. Слежу за весом. Мог бы этого не делать. Но заставляет та армейская закалка. Вот приехал в Польшу — и сразу поставил цель быстро выучить язык. В польском клубе тренер должен говорить по-польски. Как в любой другой стране. Было трудно. Но каждый день просиживал за учебником по шесть-восемь часов.

— Зато первым ярким впечатлением от вашей работы в Кельце стала даже не игра “Виве”, а тайм-ауты — на отчаянной смеси польского и русского. Ошеломляюще…
— Я не боюсь делать ошибки. Пробовал говорить то, что думал. И мои мысли игроки так или иначе улавливали. Сейчас легче — процентов на семьдесят языком овладел.

Самое большое

— А говорите ли на одном языке с сыновьями?
— Для детей стараюсь быть прежде всего другом. И только потом отцом. К отношениям в семье отношусь трепетно. Никогда не срывался, не поднимал на сыновей руку. Достаточно повысить голос, чтобы они поняли: что-то не так. Мы и с Ольгой никогда не конфликтуем. Даниэлю скоро девятнадцать, Алексу — двадцать три. И они каждый день связываются с нами по скайпу или вайберу. Такой контакт с ребятами — самое большое счастье и для меня, и для жены. Мы их хорошо воспитали.

— А они — вас?
— Конечно. Бывает плохо на душе. Так они это сразу чувствуют. И уносят от этой проблемы буквально парой слов. Подсказывают такое, что порой удивляюсь. Нормальному человеку всегда есть чему поучиться у своих детей.

— Кто из них интереснее как гандболист?
— Ой, Даньку еще трудно оценивать. Он не сформировался как игрок. А Алекс… Вот говорю так не потому, что отец. Но честно: настолько тактически грамотных игроков еще не встречал. Его прообразом мне представляется Стефан Штоклян: левша, невысок, супербросок в прыжке и с опоры, обыгрыш. Правда, француз в защите ничего не умел. Алекс в обороне тоже пока слабоват. Но стать вторым на 6-0 уже может. И с годами будет прибавлять. Зато как он видит площадку! Может отдать и на фланг, и на дальний край, и полусреднему, и центральному, и в линию, и вывести на скрест. Короче, даст любое продолжение игре. Кстати, Данька тоже хорошо видит площадку. Все думают, что он полусредний — это из-за роста 197 сантиметров. Но говорю, что он центральный. Склад ума разыгрывающего. Если есть выбор — сделать передачу или бросить, всегда выберет пас. И меня так учили Миронович и Максимов: ты забрось, когда нужно, а вообще делай так, чтобы это делали Тучкин и Якимович, Атавин и Киселев, Барбашинский и Гребнев. То есть философия совсем другая, чем в западных лигах.

— А кто ваших парней тренировал?
— В детстве работал с сыновьями индивидуально, хотя у них были и команды, и тренеры. Всегда брал их на тренировки “Сьюдад-Реаля”, оставлял в зале. Они могли зайти в раздевалку, где были Динар, Штербик, Пайович, Рутенко. Для них это было обыденно, росли без комплексов.

— Череда испанских трансферов Алекса перед контрактом с “Вардаром”— стечение обстоятельств или план?
— Во всем должна быть последовательность. Огорчаюсь, когда молодые люди перескакивают через барьеры, обязательные в обучении. Никола Карабатич, который все умел в 19 лет, — единичный случай. Мне вот не нравится, что так много играет сейчас у французов юный Людовик Фабрегас. Три-четыре года — и он сломается. До 21 года непременно нужна индивидуальная работа с игроком. Его важно сформировать! У Алекса так и было. Он окончил школу, и мы на два года отправили его в Логроньо к Хоте Гонсалесу, очень хорошему тренеру. Потом надо было оттуда уходить. Приняли решение: в Сарагосу. Главное — там пообещали игру по 60 минут. И это было лучшее решение. Потом до “Вардара” звали во Францию и Германию. На хорошие деньги. Но я сказал: не надо, думаю, ты пока не готов. Алекс принял этот совет.
Сейчас похожая ситуация у Дани. Он закончил учебу. Заявлен за “Барсу”. Но до ее уровня еще не дорос. Решение? Уезжать за границу, потому что в испанской лиге сейчас тотальный спад. У нас есть на примете зарубежный клуб с хорошим тренером, умеющим работать с молодежью. Там надо отыграть как минимум два года. Первый — адаптация с возможностью в конце сезона помочь команде. Второй — уже строгий спрос и роль лидера к окончанию срока. Мне при моем опыте все это легче выстроить. Но вижу, как другие родители проявляют нетерпение, подгоняют события и совершают ошибки вместе с детьми, думая, будто те всего достигли.

Из всадников в наездники

— Гандболист Талант Дуйшебаев ходил бы в любимцах у тренера Таланта Дуйшебаева?
— Честно? Да. Я амбициозен и самокритичен с детства. Такой характер, что тренировался старательнее всех. Если кто-то рядом сачковал, спуску ему не давал. Наверное, капитаном сборной СССР в 21 год меня выбрали не за хорошую игру, а именно за характер. У меня были задатки лидера вне площадки. Тренеры выделяют таких игроков. Но с моим характером были потом и проблемы.

— Это ментальное. А что скажете о своих игровых качествах?
— Я был хорошим игроком. Нормальным. Хотя есть такие, которые понравились бы мне больше. Сейчас на меня сильнее всего дуются разыгрывающие — с них больше тренерский спрос. Но это потому, что им хочу помочь особенно. Вспоминаю, как возился со мной Спартак Петрович. Я никак не мог понять одно комбинационное переключение. Мы этому целые тренировки посвящали. Крайние Валера Гопин и Юра Гаврилов смотрели на меня волками — так набегались. С годами понимаешь, как важно было такие моменты отработать до автоматизма. Мне как плеймейкеру всегда было приятно, что всех линейных, с которыми играл в клубах, вскоре начинали вызывать в сборные. Но это была заслуга и тренеров-стратегов. Из шального двадцатилетнего всадника без головы они сделали рассудительного наездника.

— Ведь в советских сборных вы были не просто напарниками, но и конкурентами с Сергеем Бебешко.
— Конечно. С коллегами по амплуа всегда соревнуешься. Помню, во времена ЦСКА у меня было четверо хороших друзей — все тоже разыгрывающие. Я смотрелся поначалу на их фоне самым слабым. А уже через много лет тот, кто был по молодости одареннее других, но ничего так и не достиг, сам затеял разговор: как же так вышло, Талант, что ты был самым плохим, а добился больше всех нас?

— Дали ответ?
— Зачем? Улыбнулся и сказал: ну, повезло… Какая разница, каким я был тогда. Важно, что делаю и хочу сделать.

— Если продолжить о конкуренции, то показательнее всего ваше многолетнее соперничество в сборной Испании — с Эриком Масипом.
— Буду говорить о Масипе только позитивно. Он очень умен. Он политик по складу. Не случайно работал потом в управленческих структурах “Барселоны”. Еще будучи игроком, умел манипулировать людьми. На прямые конфликты со мной он никогда не шел, зато затевал их через других. Для многих больной темой в Испании была моя натурализация. Не все приняли ее доброжелательно. А с моим приходом в сборную Масип должен был смещаться на место полусреднего. Или на скамейку. И его неприязнь ко мне — это жизнь. Мы ведь еще и выступали за клубы-антагонисты. Всегда уважал его как сильного коварного соперника. А когда относишься к оппоненту так, с ним проще бороться. Недооценивать и критиковать — поступать себе во вред.

Чужая музыка

— Переломная веха в вашей биографии — год 1994-й. Первому признанию лучшим гандболистом мира предшествовала резонансная смена гражданства. Российский гандбол в то время сулил спортивные карьерные перспективы явно ярче испанских. Что же за тем шагом стояло? Материальный расчет?
— Экономически я выиграл ровно ноль. Слухи, будто испанцы заплатили за натурализацию, — просто глупость. Буду предельно откровенен. До Олимпиады-92 был сконцентрирован на подготовке к ней, старался не отвлекаться на шумевшие вокруг политические перемены. Только в Барселоне испытал шок, когда вместо гимна СССР зазвучал другой — олимпийский. Что-то подобное пережили все наши ребята. Но мы собрались и дали друг другу слово: играем до конца. И вот отчетливо помню: стою на пьедестале, на груди золото, звучит чужая музыка. И подступает мысль: кто я теперь? Что дальше?
Испанцы агитировали меня сменить паспорт еще в 89-м. Мы выиграли тогда юниорский чемпионат мира в Понтеведре. Они заговорили о возможности остаться по политическим мотивам. Но у меня даже мыслей таких не возникло. К теме натурализации вернулись после того, как в 93-м мы выиграли чемпионат мира в Швеции, уже для России. Я выступал к тому времени за “Теку”, в Сантандере родился Алекс. Меня снова принялись агитировать, благо смена гражданства перестала быть сложной проблемой. Задумался. Полгода в голове был сумбур без всякого решения. А потом все как-то просто выстроилось. Задал себе вопрос: где ты хочешь жить, когда закончишь играть в гандбол? И дал себе ответ: здесь, в Испании. Тогда и подумал: так почему нет? У меня не было и не будет никаких предубеждений к России. Играя за нее, я и добился бы большего. Однако нет и сожаления о том поступке. Смотрю на детей, которые счастливы там, где они родились, и понимаю, что поступил верно.

— В 94-м Максимов ждал вас на чемпионате Европы в Португалии…
— Ждал. Сто процентов. Я отказался туда ехать незадолго до старта. В противном случае не выдерживал бы карантин до чемпионата мира. Владимир Салманыч прав в своих обидах. Но и мне не за что оправдываться.

— Вы до сих пор не общаетесь? Не подаете друг другу руки?
— Только как соперники, перед игрой.

— Хотели бы с ним поговорить?
— Да, конечно. Объясниться, извиниться даже. Это великий человек, достойный уважения, который много для меня сделал. Понимаю его претензии. Но придавать той истории политический подтекст — мне кажется, перебор.

Испанское просвещение

— В одном недавнем интервью вы использовали понятие “испанская школа коучинга”. Отнесли к ней и себя. Что подразумевалось?
— Испанцы многому научились в гандболе, с тех пор как в конце 80-х стали приглашать иностранных легионеров, а потом тренеров. Они стали активно у них учиться. Никто не владел там прежде пасом с отскоком, который привез Андрей Тюменцев, а потом стали применять мы с Якимовичем. Никто не видел раньше бросков румын Войны и Стинги, югослава Вуйовича. Хороших игровых качеств хватало и у самих испанцев. Там появились классные тренеры — Хуан Де Диос, Валеро Ривера. Они были очень методичны в выработке принципов и стиля. По сути, испанская школа — производная винегрета. Тактика и дисциплина по-советски сочетались с позитивным раздолбайством и импровизацией югославов, к этому добавлялись физическая мощь, динамика и техничность скандинавов. Появились еще тренеры: Хуан Карлос Пастор, Хорди Рибера, Хота Гонсалес. Стали видны тенденции и почерк, которых не было больше нигде. Получилось удивительно: сначала весь мир стекался на Пиренеи, чтобы учить, а теперь оттуда разъезжаются специалисты, чтобы просвещать всех вокруг.

— Когда в 2005 году в Тунисе испанская сборная впервые выиграла долгожданное золото на чемпионате мира, вас уже не было в ее составе. А каково было на душе?
— Всегда воспринимал гандбол как деятельность по соревновательным циклам. Эти циклы — олимпийские. Был спортсменом — всегда ставил себе задачи на четыре года. Сейчас поступаю так же. Заключать тренерский контракт на год-два? Не соглашусь. Важно четко представлять, как достичь того, чего хочешь. Есть самый легкий вариант: обмануть — прийти и сыграть так, как получится. И если — раз! пошло! — то ты король. А вот если не пошло? Считаю, что должна работать система — с мыслями не только про сегодня, но и о планомерном развитии. Тогда всегда больше шансов выйти на постоянный успех. Так вот, когда в 2004-м в Афинах мы закончили Олимпиаду седьмыми, сказал себе: все, до Пекина не дотяну.

— То есть Пастор, когда принял сборную, на вас уже не рассчитывал?
— Он просил остаться, помочь хотя бы на первом для него чемпионате мира. Но я сказал: Хуан Карлос, большое спасибо, только лучше сразу бери молодежь — Чему Родригеса, Рауля Энтрерриоса — и работай с ними. Объяснил свою логику, желание сконцентрироваться на клубе и Лиге чемпионов. Так что в Тунис поехал зрителем. Радовался за Пастора, за большинство его игроков. Конечно, был момент, когда проскочила мысль: эх, надо было сыграть! Только ведь никто не знает, как тогда оно было бы. Вот сыграл бы — и не победили, не выстрелил бы так тот же Чема. Испанцы вышли тогда в полуфинал во многом благодаря хорвату Владо Шоле. Этот вратарь дважды подряд делал сэйвы в концовке матча против сербов. Хорваты выиграли мяч, и испанцы прошли выше, а так играли бы только “стык” за пятое место. В спорте счастливый случай решает многое. Сколько таких историй! Не отбей все на недавнем чемпионате Европы в матче против моих венгров вратарь Виктор Киреев, мы были бы в “предвариловке” выше россиян. И наверняка дошли бы как минимум до восьмерки, а не финишировали бы двенадцатыми…

С вещами на выход

— Выслушав постулат о четырехлетних циклах, кажется, начинаю понимать, что приключилось у вас со сборной Венгрии.
— Вот все спрашивают сейчас об одном…

— Где были Часар и Лекаи? Мне это тоже интересно.
— А я могу рассказать сначала про другое. В 2014 году венгры подписали меня на команду, не попавшую на чемпионат мира в Катар. Президент и генеральный секретарь федерации тогда прописали в контракте: Талант Дуйшебаев не несет ответственности в случае непопадания в Рио. Мол, это недоработки моего предшественника. Я мог пообещать только, что на чемпионате Европы будем стараться. А вообще речь шла о работе до 2017 года с перспективой продления отношений до 2020-го, с перестройкой в проекции на Олимпиаду в Токио. Но я допустил единственную ошибку. Ничего не знал о возможной смене руководства федерации прошлой весной. А оно сменилось после выборов. Так что теперь у меня есть и такой полезно-негативный опыт.
Так вот, сразу начал в сборной селекцию, поставил в состав молодых мальчиков Банхиди и Бодо — будущее венгерского гандбола. Все были с этим как будто согласны, но при этом клубы отказались отпускать на мои тренировки игроков вне рамок официальных окон ЕГФ. Нам предстояли решающие встречи отбора с россиянами. Перед первой только-только избранные новые руководители федерации даже не удосужились заглянуть на сборы под Будапештом, чтобы познакомиться. Мы выиграли на выезде, затем в Веспреме. Но мне боссы тогда так и не представились. И я через помощника попросил задним числом высказать им по этому поводу удивление. Было ясно, что в отношениях наметилась трещина.

— Но все это пока никак не объясняет отказ взять на чемпионат Европы двух ведущих венгерских плеймейкеров.
— Мы досрочно вышли в финальный раунд. Так что на июньскую игровую сессию вызвал молодых и Мате Лекаи в придачу. Еще раньше сказал, что меня не устраивает его малая игровая практика в “Веспреме”, и посоветовал ему в интересах сборной сменить клуб. Но во время лигочемпионского “финала четырех” узнаю, что Мате продлил контракт на старом месте на четыре года. Вижу, что и на наш сбор человек приехал прохлаждаться по окончании сезона. Окей, назначаю его капитаном, выпускаю в “старте” против португальцев. Он играет так, что по ходу матча дважды приходится отзывать его на скамейку и спасать игру силами молодых. Говорю, что при таком отношении ставить его на последний матч против украинцев не буду. Человек собирает вещи и уезжает. Он даже не поборолся! И мне все стало ясно о его характере.
С Габором Часаром было иначе. Он, наоборот, как я и советовал, поменял “ПСЖ” на “Шаффхаузен”, стал там много играть с хорошей статистикой. В январе перед чемпионатом Европы тренировался прекрасно. Но перед самым вылетом в Польшу подхватил грипп. Я предложил ему ехать на чемпионат первым запасным, потому что на пару стартовых матчей он не успевал восстановиться. Он ответил, что в таком случае останется и будет ждать вызова дома. Соглашаться на такой вариант уже я посчитал неправильным. Короче, после чемпионата Европы мы с руководителями федерации договорились пожать друг другу руки на прощание. И только на той последней встрече я обратил внимание президента на ту оговорку в контракте. Он о ней, как оказалось, не имел понятия…

Ешчэ Польска…

— Теперь вы вызвались работать в режиме совмещения постов со сборной Польши. Такую нагрузку вообще реально вытянуть?
— Вообще без проблем! Работа со сборными приходится на дни клубного простоя. И это сплошное вдохновение. За короткое время ты должен столько переделать, так перестроиться! Потом возвращаешься в клуб и за недельку-другую ловишь нормальный ритм. При монотонной работе, когда все катится по проложенным рельсам, такие всплески — это шикарно. А больших физических затрат на них не требуется.

— В польской “репрезентации” возможны другие рифы. Клубный антагонизм вашего “Виве” и плоцкой “Вислы”.
— В Плоцке регулярно играют только пять поляков. Из них в ростере сборной трое, и они точно будут туда привлекаться. А вот своим клубным ученикам я, наоборот, рекомендовал не думать, будто им вызовы гарантированы. Буду пробовать альтернативных кандидатов из других клубов, экспериментировать. В Венгрии из-за трудного языка страдала коммуникация с командой. В Польше мне не нужны переводчики. Там намного легче. Солидная база. Знаю лигу и всех игроков.

Ворота для Рутенко

— На чемпионате Европы было время проследить за выступлением белорусов?
— Конечно. Начнем с того, что они выступили лучше нас. Как понимаю, ваши парни ехали на топ-турнир с одной целью — попытаться выйти из очень приличной предварительной группы. И молодцы: обыграли исландцев, попали куда стремились, а там еще и македонцев одолели, стали десятыми. А ведь еще в ноябре на турнире в Дебрецене венгры выиграли у белорусов, причем легко. В спорте все не так просто.
С уважением отношусь к вашему гандболу. В Беларуси есть тренеры и база для развития. Материал небогатый, но он тоже есть. Увидел интересных молодых ребят. Понравился разыгрывающий Хадкевич. Хорош левый край Юринок. Солдатенко в воротах вообще стал для всех откровением. Но не хватает опыта. Надо больше играть на высоком уровне. Юра Шевцов наверняка пытается пробить больше сборов и матчей — без них рост невозможен. Трудно угнаться за большими гандбольными державами. В Германии в каждом клубе пусть хотя бы по шесть немцев. А клубов восемнадцать. Это уже сто восемь немецких игроков, которые соревнуются с лучшими мастерами мира. По накоплению опыта год в бундеслиге — это три-четыре сезона в Венгрии или Польше. Там в каждом матче рубка. Потому и приезжают на чемпионат Европы к Дагуру Сигурдссону аврально вызванные Хефнер и Кюн, играют с листа и приносят стране титул.

— Испанская лига уже не такая?
— Там кризис, все катится по инерции. А лет через двенадцать у сборной начнутся проблемы. По сути, нет сильной команды юношей 1998 года рождения. 2000-й еще слабее. А уровень теперешних призеров чемпионата — это вторая лига десятилетней давности.

— Работа с Сергеем Рутенко оставила видный след в вашей тренерской практике?
— Безусловно. Сергей прежде всего — человек с сильным характером. Он, возможно, не самый техничный и разносторонний гандболист. Но именно бойцовские качества позволили ему быть одним из лучших игроков в мире. Для любого тренера он ценен альтернативными вариантами использования в игре. Может сыграть и левым полусредним, и в центре, и линейным. Мне кажется, его в ворота поставь — он с таким характером и там сыграет. Единственное слабое место — игра в защите. Но это машина, которая тащит игру команды на себе.

— Переход Рутенко из вашего “Сьюдад-Реаля” в “Барселону” оставил осадок недосказанности.
— Все там было нормально. Рассказываю как есть. Подходит ко мне игрок Рутенко и откровенно, без утаек сообщает: “Талант, у меня есть очень хорошее предложение из “Барселоны”. Что делать?” Я спрашиваю: “Что ты хочешь услышать — мнение тренера или друга?” — “И то, и другое”. — “Как тренер я не хочу, чтобы ты уходил. Такой игрок, как ты, мне всегда нужен. А как друг — спрошу: что тебе предлагают?”. Когда он назвал цифры, я изумился: “Ты дурачок, что ли? Это “Бар-се-ло-на”, которая сидит под футбольным клубом, где никогда не будет проблем ни с чем”. И все. Утверждения, что я за него не боролся, — пустое. Мы профессионалы. И жизнь спортсмена коротка. Желание заработать за год то, чего в другом месте не будет за два-три, — это нормальный подход. Что мы будем здесь детский сад разводить? Поэтому — пусть все будет хорошо у Сергея и его семьи. У него свой характер, который дал ему в жизни все. У меня — свой. И претензий к Рутенко у меня вообще никаких.

— Слышали о его намерении заявиться за минский СКА?
— Если здоровье позволит — почему нет? После таких травм начинать потихоньку, поиграть не в “Барселоне”, а чуть пониже — отличное решение.

Список для галочек

— Чего еще в этой своей жизни вы не достигли?
— Ой, самого важного. Внуков не воспитал.

— Так. А еще?
— Не выиграл Олимпиаду как тренер. Не выиграл чемпионата мира. А на чемпионате Европы не побеждал даже как спортсмен. Хочу выиграть Лигу чемпионов в формате “финала четырех”. Причем хочу сделать это дважды, так как это не удавалось еще никому из тренеров. Желаний — много.

— Составляю список ваших целей. После достижения каждой стану ставить галочку напротив и выходить на связь для нового интервью.
— Это пожалуйста.