Судьба человека. Виктор Наумов: страх одиночества

И выставить свое горе напоказ — мы мастаки. Кто больше скорбит — ищет уединения. Сильные не любят свидетельства своей слабости. Ярчайшая звезда 90-х Виктор НАУМОВ на разговор пошел не сразу. Он давно интервью никому не дает. Угрюм, взгляд исподлобья. И все же почти тридцать лет доброго знакомства разбивает стену отчуждения и позволяет включить диктофон и запросто “тыкать” друг другу.

— Пока ты счастлив и успешен, у тебя много друзей, когда времена омрачаются — ты остаешься один. Про тебя?
— Точно. В самую “девятку”.

— 50-летие как отметил?
— Сидел один. Пару звонков лишь было.

— Черчилль советовал: “Если тебе предстоит пройти через ад, иди как можно быстрее”. Ты бежал быстро?
— Бежал… Но не туда.

— “Он пил всерьез! Он вдохновенно пил! Талант себя талантливо губил!” Это поэт Рождественский. Извини, без обид: твой портрет?
— С поэтом твоим не поспоришь. Все красиво, тютелька в тютельку. Мой портрет маслом. Но кому от этого легче? Мне? Тебе? Помнишь сериал “Доктор Хаус”? Разумные слова: что есть жизнь без возможности совершать глупости? Их я наделал столько…

— Поговорим о них? Глупость, за которую коришь себя до сих пор?
— Футбольная?

— Любая.
— 1988 год. Дубль минского “Динамо”. Мне 24 — в самом соку. Играем в Москве со “Спартаком”, ведем 4:1. Три мяча моих, еще два верных не забиваю. Тренеры Боговик и Савостиков делают три замены, и еле уносим ноги — 4:4. По возвращении в Стайках встречаюсь с Малофеевым и… Тяжелейший разговор.

— Без притч?
— Без них и без грубостей. Но… Мне бы помолчать, я же зачем-то прошелся и по тренерам, и по партнерам. Такие-сякие…

— Держать язык за зубами — самая выгодная недвижимость.
— Молодость… Где-то надо обязательно отвечать, но где-то лучше и промолчать. Только попробуй улови эту грань. После того разговора с Эдуардом Васильевичем о Наумове в “Динамо” стали забывать. Собрал вещи и в Могилев.

— В “Днепре” же ты уже пробовал?
— Еще в 1983-м, при Байдачном. Все было супер. Команда, задачи, условия. И тут мне говорят: поступай в машиностроительный институт. Какой институт? Я свою 18-ю витебскую среднюю школу с содроганием вспоминал. Наумов — студент? Воспринял это как смех и сбежал, не думая, что еще вернусь в Могилев.

— Добежал до лидского “Обувщика”. Гришанович, армия, пиво.
— Мои университеты. После первой тренировки Гришанович тыкает на двоих: этот “материал” пойдет далеко, а этот будет забивать. Первый — Олег Кононов, второй — я.

— Прозорливец, однако.
— Разве нет? Но какие-то тесты мы с Олегом не сдали, и нам обрезали питание. А кушать хочется. Я в часть, в столовую, где меня за шкирку и на гауптвахту. Трое суток оттарабанил. Отсидел бы больше, но тут игра. Посадили нас с Коном в запас. За 15 минут до конца “горим” 0:1. Злой Гришанович — выходите. Первыми двумя касаниями с передач Кононова забиваю два мяча, а затем и Олег один — 3:1. В раздевалке хохот: “Наум, к играм готовим только через гауптвахту!”

— Потом с Кононовым встретились в базековском КИМе.
— С мячом Олег работал — загляденье. А вот скорость, пахота — не его.

— “Карпаты”, “Севастополь”, нынешний “Краснодар” — это видимая часть айсберга. Для меня почтение к тренеру Кононову начинается не с признания глянцевого журнала “GQ”, а с тихих визитов в Витебск и обязательного посещения могилы друга Саши Гридюшко.
— Олег — светлая голова. А Гридюха — уникум. Помню его свадьбу, где он пригубил лишь шампанское. Здоровье богатырское, а техника… И такая нелепая смерть на излете карьеры в Речице.

— “Наумов — цунами, Гридюшко — ураган” — заголовок Сергея Новикова, когда “ПБ” бегал в коротких штанишках.
— 1991-й? Точно. Моя мама бережно хранила ту статью. Хотя не забуду, как ты потом меня сравнил с каким-то дедом Никодимом в валенках, который легко забил бы с трех метров, а вот, мол, Наумов… Ежу понятно — запорол момент. Но ведь в перерыве мне сделали два укола и в концовке я уже не то что мяча — ворот не видел.

— Как “цунами” уживался с “ураганом”? Язык у Гридюшко был — бритва.
— Тандем у нас был что надо. В первой игре выходим вдвоем на одного защитника. Саня пожадничал, пошел в обводку и потерял мяч. Я ему: “Почему пас не отдал?!” Он: “Закрой рот, мальчик!”. Здесь я как зарядил “ответку” по полной. В раздевалке Гридюха первый подошел и извинился. И впредь мы друг друга понимали с полувзгляда.

— Немного о втором пришествии в “Днепр”.
— Уровень Стрельцов держал. Братья- украинцы помогали. И я обедни не портил. С теплотой вспоминаю Андрея Скоробогатько. Когда ко мне на выходные приезжала будущая жена, он всегда оставлял нам ключи от своей квартиры.

— Что тебе все-таки помешало забить заветные сто мячей?
— Шут его знает. Я же и защитником играл, и хавом. Сегодня, конечно, жалею, что повесил бутсы на гвоздь. Уж три мяча до сотни забить должен был. Эх, пресса была бы более дотошная, подгоняла бы. А так… Характера, видимо, не хватило.

— Вторая лига СССР — бои без правил?
— Суровая школа выживания. Привезти с выезда победу почти нереально. Играем во Львове с “Карпатами”, ведем 1:0. Нападающий хозяев двумя ногами “убивает” Куланина на дуге перед штрафной. Свисток. Серегу уносят. Мы готовимся пробивать штрафной. Опять свисток и судья показывает на… “точку” в наши ворота.

— Дома возвращали должок?
— Око за око. Приезжают “Карпаты” к нам. Меня просят только упасть в штрафной. Подставляюсь под Юрчишина. Пенальти плюс красная карточка Степану. Болельщик со стажем помнит тот спектакль.

— В “договорняках”, как и в рядах КПСС, ты, конечно, не замечен?
— Давай со своей иронией аккуратнее. Участвовал. Один раз. Лично подошел перед игрой к капитану соперников, у которых были проблемы с деньгами. Договорились о сумме и о нужной нашей победе — 1:0. Знали об этом, конечно, не все. Началась игра, упускаем одну возможность за другой. Наконец, гости дарят момент Майорову. А тот испугался — 0:0. Под горячую руку Саши Мозгового в раздевалке попали Антуан и Шуканов. Мы же попали на деньги. Бывало, на заре суверенитета не раз предлагали сдать игру уже мне.

— Заманчивые варианты?
— Очень, но не повелся.

— Легионерство ты толком распробовал?
— Опоздал и здесь. Помыкался в Финляндии, Швеции, Чехии — баловство. Уезжать следовало, когда был помоложе.

— В 1997-м с командой ты поехал на сбор в Югославию.
— Сделал пару “челноков” в гору под 70 градусов и сказал: “Хочу дожить до сорока, ухожу на тренерскую”.

— Поначалу все шло гладко?
— Более чем. Пару лет пообтесался с “дублем”, потом — главный тренер “Локомотива”. Почти сто процентов было у меня в составе местных витебских ребят. На медали не замахивались, но и в клоунах не ходили.

— В 2002-м за пару недель до старта сезона тебя попросили из “Локомотива-96”.
— Не согласился с “методами” тогдашнего руководителя клуба Лобанова. Там футболом особо не пахло — классическая кормушка. Опять раскрыл рот, опять ушел. Вместо меня пришел специалист по фамилии Шуганов и благополучно отправил команду в первую лигу.

— Чем запомнились тренерские приключения в женском футболе?
— Попытался разгадать тайну женского характера. И ни черта не понял — потемки. Вспоминаю отеческую заботу ректора Аркадия Владимировича Русецкого. Наш “Университет” брал шесть раз подряд золото и трижды Кубок. В Лиге чемпионов выходили в 1/16 финала. В Европе пошумели малость. Повторить кто-то желает? Дерзайте! Но когда нас технично пересадили на “диету” облспортуправления, когда поближе познакомился с его “бойцами”-полковниками — о каком футболе говорить? Тему “Мяч и морковка” куда лучше меня раскрывал Байдачный.

— Под твоим началом первые шаги во взрослом футболе делал Родионов.
— Это сегодня он всеми любимый Профессор. А у меня бывало возвращался с турецкого сбора с лишними пятью килограммами. Виталик — безусловно, самородок. Но был еще один красавчик. Филипп Шалаев. Поверьте, как минимум в таланте не уступал Родионову, но гены взяли свое.

— Наполнять жизнь смыслом предпочитал граненым стаканом?
— Безбашенный. Впрочем, не я ему должен быть судьей.

— К слову, судья — неподкупный персонаж футбола?
— Неподкупных в Беларуси не встречал. Стоп! Был в Могилеве Сережкин — вот перед кем шляпу и сегодня можно снимать. Остальное племя… С одним колоритным персонажем у нас перед свистком был один и тот же ритуальный диалог. Он: “Будешь разговаривать — выгоню!”. Я: “Будешь мутить — дам в лоб”.

— Верх галантности. Действовало?
— Безотказно. Каюсь, часто провоцировал ситуации, подставлялся. И, не поверишь, свисток был в мою пользу.

— Тренер, которого понимал ты и который понимал тебя?
— Неправильная постановка вопроса. Скорректирую: тренер, которого понимала и уважала команда и который уважал и понимал команду. Акшаев.

— Твоим соседом долгие годы был Владимир Базеко. Та кимовская шинель дала путевку в большой футбол многим.
— Васильич искренне любил футбол и Витебск. У нас номера домов и квартир совпадали полностью, корпуса лишь разные. После удачных игр часто “прицел сбивался” — мои друзья заглядывали к нему, а его ко мне.

— Тебе нравится сегодняшнее время?
— Оно может кому-то нравиться? Кругом столько лжи, кумовства, посредственности. Улыбаться уже разучились. Только ползают. И все ради рубля. Противно.

— Есть одно качество у времени — ускоряется с годами.
— Еще как. От двадцати до тридцати — вечность, от тридцати до сорока — стрела, от сорока до пятидесяти — пуля. Ребята, цените, берегите и любите игроцкую футбольную жизнь — это лучшие годы.

— Любой пиджак сидит прекрасно, когда в кармане портмоне. Где твой пиджак?
— Остался в кимовской раздевалке. Зарплата — 220, премиальные — 700. Точка! Без болтовни о чести клуба, города, без сказок об игре для болельщиков. Поле после игры должно быть не зеленым, а желтым. Роешь до последнего. Через десять “не могу!”. Помню Леньку Кучука после одной нашей выездной победы. Попал он под одного живчика, а самому за тридцать. Как он терпел! В автобус после игры еле зашел и сразу назад — полчаса выворачивало. Вот эта запредельная неуступчивость и помогает состояться в жизни. Такие вынесут все. “Шериф”, “Арсенал”, “Кубань”, “Локомотив” — не случайные пороги Кучука.

— Немного завидуешь?
— Травишь? Наоборот, радуюсь за Кучука, Кона, Скоробогатько, Деменковца, Мархеля, Гольмака, Малеева, Смирнова, Ясинского.

— Чего ты боялся вчера и чего боишься сегодня?
— Пережитого боялся и боюсь. А сегодня меня испугать, пожалуй, невозможно. 9 июня исполнится три года, как умерла жена — моя Ксюша.

— Родная сестра вратаря Андрея Любченко?
— Да. Теща попробовала недавно завести разговор, дескать, пора тебе, Витя, подобрать новую женщину. Зарычал от боли, слезы подступили мгновенно. Никакая другая женщина порог моей квартиры не переступит никогда. Как представил, что кто-то вместо Ксюхи зайдет на кухню…

— У тебя и сейчас голос задрожал. Изменить настоящее сложнее, чем прошлое?
— Прошлое не изменишь. Прополз бы на край света, на зубах, на жилах, дополз бы, чтобы вернуть хоть частичку, но… Все безвозвратно. Главное — захотеть жить. У меня наконец желание появилось.

— Здоровья сильно поубавилось?
— Карточки на фамилию Наумов в поликлинике пока нет. Правда, похоже, скоро заведу, болячки подступают.

— Ты с тревогой смотришь в будущее, а будущее с тревогой смотрит на тебя?
— Мне надо младшего Степу поставить на ноги. Разница со старшим Никитой 10 лет. Прорвемся — ведь пусть медленно, но уходит пережитый страх одиночества и ненужности.

— Отец-нападающий учит грамоте сына-футболиста?
— Бывает, подскажу, но особо не лезу. Хожу на домашние игры “Витебска” и все больше расстраиваюсь. Все серенько, уныло, чуть выше плинтуса. Уберите БАТЭ — классическое первенство бани. Свежий диагноз Байдачного абсолютно точен: идем ко дну. А вся эта говорильня — деградация, уровень не тот — пустое. Назови хоть одну нашу настоящую футбольную звезду после Глеба? То-то — никого. Серые мыши в облаках не летают. И жизнь страны — серая.

— Каково вчерашнему кумиру трибун пребывать сегодня в роли рабочего СДЮШОР? Разметка поля, уборка мусора, оклад 2 миллиона 600 тысяч рублей.
— Не понимаешь? Там есть мяч, поле, сетка, знакомые лица, воздух родной…

— Вернуться в настоящий футбол хотел бы?
— Очень. Но правде надо смотреть в глаза — вряд ли кому я буду нужен.

— Детским тренером?
— Не мое. А бросить мяч ватаге пацанов и постоять в сторонке — чистейший обман. Себя, детей, футбола. Знаешь, у меня сегодня есть другая радость. Никита подарил мне удивительную невестку — Диляру. И замечательную внучку — Злату. Ей уже полтора годика.

— 50-летие — прошлое. 55-летие не за горами.
— Мечта, которая будет греть душу…

— Состав будущей приглашенной команды готов назвать?
— Гасюто, Акшаев, Любченко, Кононов, доктор Володя Обухов, Скоробогатько, Мозговой, Селькин, Шунько, Ковалев… Впопыхах, возможно, кого и забыл. Не обессудьте.

Говорят, все, что ни делается, к лучшему. Виктор Наумов вводит мяч из аута жизни. Пусть у него получится…