Моментом в море. Андрей Стась. У журналистов нелегкая профессия

Поведал о своем отношении к репортерам, обозначил отличия Глена Хэнлона от Дэйва Льюиса — и заодно пригласил нас в Нижнекамск, чтобы вместе поиграть в “Play station”.

— Твой эмоциональный пассаж после игры с венграми, который можно перевести как “Я чрезвычайно удивлен вашему вопросу”, взорвал не только белорусское медиа-пространство… Расскажи, как это было.
— На эмоциях я сказал немножко по-другому, но смысл сохранен. После игры попросил пресс-атташе сборной, чтобы репортеры мне в этот раз не задавали вопросов. Потому что до этого я давал много комментариев и всегда, по сути, говорил одно и то же. И когда уже покидал микст-зону, в спину прилетела фраза: мол, “если надо будет, то еще дашь”. Что-то в этом роде.

— Ремарка не кажется смертельно обидной.
— Дело скорее во времени и месте. Сразу же после поражения в матче, в котором нам надо было обязательно побеждать. Да и тон, с каким эти слова прозвучали… В общем, эмоции захлестнули, и я, можно так сказать, немножко поругался. Но потом, остыв, признал, что так вести себя, разумеется, не стоило.

— Ты знал этого журналиста раньше?
— Лицо знакомое, но не более. По имени не знаю.

— Как у тебя вообще складываются отношения с репортерами — и есть ли какая-то польза от общения с ними?
— Складываются нормально, я же ведь пришел к вам в студию. Польза… Какая-то есть, конечно. Критика конструктивная, ну и события они всякие освещают, не только в нашей стране, но и за рубежом.

— Да ладно. Представляем, как, прочитав о себе что-то нелицеприятное в газете, ты с удовольствием сказал супруге: “Лера, приятно все же, когда в мой адрес раздается не оголтелая, а конструктивная критика”. Никогда в это не поверим.
— Ну, может, и правду говорите… (Смеется.) Хотя любая критика может быть полезной — со стороны ведь виднее.

— Так весь вопрос в стороне. Стоит признать, мало кто из журналистов играл в хоккей профессионально, тем более на высоком уровне.
— Но это их работа, надо что-то говорить и писать, они это и делают.

— А у тебя обязательная программа — после игры выходишь и говоришь одно и то же?
— Ну да, плюс-минус, все зависит от результата.

— С другой стороны, почему бы тебе не давать комментарии более разнообразно.
— В любой игре есть нюансы. Но можно подобрать три-четыре предложения и по идее повторять их всю жизнь. Думаю, многие спортсмены так и делают.

— Представляешь, как мы с ума сходим, годами слушая одно и то же?
— Ну а что делать? На то журналисты и существуют, чтобы эти фразы потом приукрашивать.

— После того случая в микст-зоне в Международную ассоциацию спортивной прессы поступила анонимная жалоба на твое поведение. Говорят, в федерации потом следствие провели — устанавливали авторство этой петиции..
— Если честно, эта тема мне совсем не интересна. Хочет — пусть жалуется. Но когда белорусский журналист жалуется на белорусских хоккеистов и потом еще хочет интервью…

— За тебя очень эмоционально вступился председатель федерации Игорь Рачковский…
— Было очень приятно, что он понял и сумел войти в мое положение.

— Жена опять же.
— И это тоже здорово, когда самые родные и близкие люди всегда на твоей стороне.

— А вот представь, что не повезло тебе в жизни и ты сам стал журналистом. Стоишь в толпе коллег после проигранного твоей сборной матча и набираешься смелости на безобидную, на первый взгляд, реплику типа “Ничего, можно и еще раз дать”…
— Очень слабо себе это представляю. Но, пожалуй, признаю, что у вас нелегкая профессия.

— Да что Стась… Свой парень, который отойдет через две минуты. Ты тренера российской сборной Олега Знарока представь — тот спуску журналистам вообще не дает.
— А вы знаете, какое количество бестактных вопросов ему задается? Он человек вспыльчивый, так что все закономерно.

— Как хоккеистам работать с заводными, эмоциональными тренерами?
— Я, когда попал в ЦСКА, столкнулся с тренером похожего типа — Дмитрием Квартальновым. Он большой профессионал своего дела, и, конечно, ты стараешься выполнять все его требования. Просто у нас такой менталитет — пока не надавят по полной, работать на пределе, выжимая из себя все соки, никто не начнет. Но опять же все люди разные. Кому-то надо, чтобы на него орали весь сезон — и в раздевалке, и на скамейке. Я, например, придерживаюсь золотой середины. Крикуны мне не сильно помогут, но и молчуны тоже не годятся.

— Возьмем худший случай. Когда на тебя кричат, можешь ответить такой же крылатой фразой, как и после матча с Венгрией?
— Есть такое выражение: “Тренер всегда прав. Если он не прав, смотри пункт первый”. С тренером вообще бессмысленно ругаться. Именно он отвечает за результат и видит, как должна играть команда и каждый в отдельности. Конечно, ты можешь не соглашаться с ним и где-то ругаться, выпуская пар. Но все это должно остаться внутри тебя.

— Кого назовешь любимым тренером?
— Такого, прям самого любимого, нет. От каждого коуча, с которым приходилось работать, старался взять что-то полезное. Надо понимать, что тренер на льду и в жизни — два разных человека. Все абсолютно адекватные люди. Ни с кем у меня не было проблем в общении вне площадки.

— И Знарок нормальный?
— Я с ним не работал, но ребята говорят, что хороший мужик.

— Получается, когда надо, просто надевает маску плохого парня?
— Выходит, так.

— Арсен Венгер любит неформальное общение с игроками вне футбольного поля. А тебя кто-нибудь из тренеров приглашал домой, чтобы попить кофе, обсудить какие-то актуальные вопросы?
— Это скорее свойство иностранных специалистов. Наши стараются соблюдать субординацию. Потому что менталитет, о котором мы уже говорили, способен наложить отпечаток на такое неформальное общение. Игроки могут неправильно это воспринять.

— Хэнлон и Льюис похожи по характеру?
— Хэнлон — сторонник позитивного подхода. Если мы проигрываем, он успокаивает команду, вносит коррективы и обнадеживает, что все будет хорошо. У Дэйва немного другая специфика. Он варьирует эмоции, может и подбодрить, и накричать. Все зависит от хода матча.

— Мне кажется, есть один минус — трудно передать эмоции не на русском языке так, чтобы их сразу все поняли.
— “Хоккейный английский” понимает в команде 99 процентов игроков, так что переводчик особенно и не требуется. Да и Андрей Мезин все доходчиво переводит. Он теперь тренер, ему надо проявлять себя на этом поприще, и, думаю, у него получается.

— У тебя получилось быть капитаном на чемпионате мира? Повязка наверняка стала сюрпризом.
— Я чувствовал ответственность, но это придавало и сил. Обязанности капитана какие? Подбодрить ребят, если надо, указать молодым игрокам на ошибки.

— Молодежь адекватно воспринимала твои советы? Есть мнение, что новое поколение не то, что раньше — за словом в карман не полезет.
— Ничто не стоит на месте, люди меняются, но хоккей все равно дисциплинирует, и никто из наших молодых не будет пререкаться со старожилами сборной. Я этого тоже не делал в свое время, такое даже в голову не приходило.

— А может, и плохо, что у нас все такие правильные и рассудительные? Вон приехали финны с 18-летними ребятами — и чуть не выиграли чемпионат. Как им вообще удается растить таких вундеркиндов?
— Все просто: функционирует система. Игрока ведут от 4 до 18 лет. На каждом отрезке карьеры есть тренер, работающий по четко составленной программе. Все профессионально, талантов готовят, подводят, а потом они приезжают на взрослые чемпионаты уже сформировавшимися игроками и удивляют мир.

— Почему наши игроки так не формируются? Таланты почему-то предпочитают первые заработанные деньги проматывать в ночных клубах.
— Возможно, вопрос опять же в ментальности. Возможно — в тренерах, у которых должна быть достойная зарплата. Такая, чтобы мы имели полное право спросить: а скольких хороших хоккеистов ты воспитал?

— Положим, наши тренеры могут найти способ подработать — на тех же платных занятиях с юными хоккеистами, ведь их родители практически всегда готовы заплатить.
— Вот поэтому, наверное, они и недостаточно мотивированы, чтобы вырастить какого-то хоккеиста для сборной. Им интереснее взять много дополнительных занятий, дабы кормить свою семью.

— Себя представляешь в роли детского тренера?
— Если честно, не очень. Но в жизни, конечно, все может случиться.

— До сих пор думаешь об НХЛ?
— Да, хотелось хотя бы съездить туда и посмотреть, на каком уровне нахожусь. Но для этого надо показывать себя в сезоне. И на чемпионате мира.

— Трудно представить, что в НХЛ кто-то пристально следит за игрой нижнекамского “Нефтехимика” в чемпионате КХЛ.
— Ну да, это вам не Москва…

— Главное, чем отличаются эти два города?
— Да всем отличаются. Нижнекамск — небольшой город с обилием заводов.

— То есть ты впал в депрессию еще по дороге из Москвы в Нижнекамск.
— Я бы не сказал, что прямо уж впал. Но перепад действительно серьезный. Чем можно заниматься в Нижнекамске в свободное время? Ну разве что посещать кинотеатры. Что касается выставок, музеев и театров, то за этим надо было ехать в Казань. 270 километров, не каждый соберется. Поэтому, когда Лера с детьми уезжала в Минск, я смотрел кино и играл в “Play station”.

— Ты играешь в “Play station”?
— Так поехали со мной в Нижнекамск — и вы тоже начнете играть! (Улыбается.) Книжки можно было бы читать, но я как-то с детства не любитель. Может, пора начинать?.. Когда дети в школу пойдут, придется вместе с ними еще раз всю программу проходить. Хотя вообще-то мы рисуем какую-то мрачную картину. На самом деле нормальный город, хорошие люди. Руководство делает очень много для хоккеистов. Дворец спорта почти всегда забит под завязку.

— Кстати, о детях. У вас с Лерой мальчишки-близнецы. Думаете на этом остановиться, или парням в тройку нужен молодой центральный нападающий?
— Не знаю пока, нам еще следует обсудить этот вопрос с супругой. Один сын уже сейчас все время проводит с клюшкой, и если у него спросить, кем хочет стать, тут же без запинки ответит: “Хоккеистом”. Другой — молоточки, дрель…

— Это пребывание в Нижнекамске наложило отпечаток. Впрочем, на заводе тоже можно сделать карьеру.
— Карьеру сделать можно где угодно, главное, чтобы было желание и старание.

— Тогда резонен финальный вопрос: где бы ты хотел оказаться через год-полтора, чтобы почувствовать себя абсолютно счастливым?
— Конечно, хотелось бы поехать за океан, хотя бы попробовать себя в НХЛ. Но для этого надо очень хорошо провести сезон в КХЛ. Если говорить о мечте, то она, как и у любого нормального хоккеиста, прогнозируема — выиграть трофей, за который борешься. В КХЛ это Кубок Гагарина. Что касается сборной и чемпионата мира… Я отношусь к числу тех людей, которые верят, что когда-нибудь мы станем призерами мирового первенства. Главное — верить и идти к цели правильной дорогой.

— Чего мы тебе и желаем.
— Только давайте от чистого сердца и искренне. А то сами знаете, как бывает…