Молодой, не ранний. Второе пришествие

Незадолго до того, как Сергей Владимирович во вторник был избран новым зампредом федерации, он на конгрессе ИИХФ успел выиграть кандидатскую гонку и войти в состав совета этой организации. В столь влиятельные в мировой хоккейной иерархии структуры представители нашей страны до сих пор не отбирались. Более того, Гончаров, будучи 1983 года рождения, стал самым молодым членом Совета ИИХФ. Не только в новом его составе, но и как минимум за последние десятилетия. Так что, возвращаясь к моему святому неведению, “инаугурационное” интервью с собеседником начал именно с раскрытия его личности, оставив дела хоккейные на потом. В обоих случаях ожидало немало любопытного.

— В самом деле, карьера Сергея Гончарова с 2007 года мне известна более или менее подробно. А вот биографические вехи до этой засечки — сплошной туман.
— В основном — учеба в Германии и год в Штатах. Хотя параллельно уже тогда подтягивался к хоккею — в качестве помощника генменеджера российской сборной на Кубке мира-2004 и мировых чемпионатах. Кроме прочего, состоял в менеджерском штабе российской “молодежки”, когда ее лидерами были еще Овечкин и Малкин. Интересно?

— Еще бы! Как не полюбопытствовать, какими были нынешние российские суперстары НХЛ в нежном возрасте?
— Уже тогда — профессионалами. И выдумщиками заодно. Помню, молодежный “мир”. Захожу как-то в номер к Овечкину и Рылову. Диван отодвинут, на освободившемся пространстве устроено что-то вроде футбольного поля. У них, оказывается, шел свой финал Лиги чемпионов, серия пенальти. С авторскими комментариями. Овечкин вообще мимо мяча спокойно пройти не может. Любого. Понятно, это с детства: мама — знаменитая баскетболистка, двукратная олимпийская чемпионка…
Хотя и у меня тяга к хоккею тоже заложена отцом с детства. Строго говоря, впервые вошел в состав хоккейной делегации еще на ЧМ-93 в Германии.

— Минуточку: тебе же тогда было…
— Да-да, девять лет от роду. Бегал по заданиям, помогал в качестве переводчика. Папа-то у меня дипломат и болельщик, почти все мое детство прошло в Германии.

— Сын дипломата — это гарантированно нетривиальное детство. Интересно, кем ты себя ощущаешь: немцем, русским? Или еще уже — москвичом?
— Ну и вопрос… Не москвич точно: в этом городе жил только полтора года совсем маленьким… Родила меня мама в Германии, учился там же и в США. В связи с твоим вопросом могу рассказать одну забавную историю.
Сразу после выборов ИИХФ дала обед для руководителей и их “леди”. За неимением сейчас таковой взял за компанию отца. Получилось так, что сидели мы рядом с Рене Фазелом. Он говорит: “Теперь у нас в совете два немца, два русских и один белорус”. Я посмеялся, а отец через пару минут спрашивает: “Как так: у меня не сходится…” Пришел черед смеяться Рене: “Ну как же, Сергей у нас один в трех ипостасях…”
В общем, предлагаю для простоты считать меня белорусом. И не погрешим против истины: честно говоря, “спортивное гражданство” у меня именно белорусское. В Минске был первый опыт серьезной самостоятельной работы на высокоответственном направлении.

— Гражданин мира?
— Ну, “чистым” немцем себя точно не назову. Пусть и большую часть жизни провел в Германии. Вот младший брат у меня больше на них похож. А старший — определенно русский. Я же — нечто среднее между ними.

— Считаешь, разница между славянским и западноевропейским менталитетом настолько кардинальна?
— Даже не западноевропейским — именно немецким. А он, в свою очередь, отличается и от французского, и, скажем, от итальянского. В Германии как: например, сломалось что-то — алгоритм решения готов. Наберешь такой-то номер, приедет нужный человек, это будет стоить столько-то. В той же Италии — ничего похожего. У каждой нации свои ментальные черты: и хорошие, и не очень.
Или вот тебе еще пример. Недавно читал интервью с какой-то российской актрисой, вернувшейся на родину после десяти лет жизни в Голливуде. Рассказывает, что, выйдя из дома, встретилась с бабушками, лузгавшими семечки на скамейке под разговоры “за жизнь”. Обычная для наших широт картина. Присела к ним, разговорились… В общем, ее вывод: на родине она бесплатно получила то, за что в Штатах принято платить 500 долларов в час — грамотный сеанс психотерапии.

— Выходит, так или иначе ты пересекался с носителями разных менталитетов.
— Ну да. Детство — в Германии, университет заканчивал там же — во Фрайбурге. Больше года жил и учился в США. Кстати, тоже интересный момент: поехал не по программе обмена, а, скажем так, по собственной линии. Жил в семье олимпийского чемпиона-88 по футболу Игоря Склярова. Его супруга Наталья Юрченко — неоднократная чемпионка мира по спортивной гимнастике. Была бы и олимпийской чемпионкой, если бы не бойкот Союзом Лос-Анджелеса-84. Игорь мне преподнес потом ценный подарок: футболку с победного для сборной СССР олимпийского финала против бразильцев, которой он обменялся с соперником. Все недосуг выяснить, кто тогда у бразильцев играл под третьим номером. Кажется, Жоржиньо… Состав-то у южноамериканцев в Сеуле был дай боже: уже Бебето и Ромарио чего стоят.

— Чем же тебя, такого молодого перспективного, в 2007-м прельстила работа в Беларуси?
— Серьезного предложения из российской хоккейной федерации не поступило. А в Минске в меня поверили, хотя до сих пор не понимаю — почему. Опыта же тогда действительно было минимум, лет от роду — тоже негусто для такого поста.

— Как вы с ФХРБ вообще нашли друг друга?
— Здесь одну из главных ролей сыграл Слава Киселев. Пересекались прежде на различных турнирах, познакомились, он и предложил мою кандидатуру тогдашнему главе белорусской хоккейной федерации Владимиру Наумову. В ФХРБ же после ухода Александра Лещика генсека вообще не было года полтора. Даже не знаю почему. А здесь так все срослось: мне как раз нужно было проходить университетскую практику. Специальность-то подходящая — международный спортивный менеджмент. Практиковаться в должности генерального секретаря, перед которым стоят большие задачи, — от такого предложения не отказываются. Надеюсь, работой доказал, что ни одна из сторон не ошиблась с выбором.

— С какими чувствами сейчас вспоминаешь три года работы под началом Наумова?
— С искренним удовольствием и благодарностью. Хоккейная жизнь тогда в Беларуси забурлила вовсю: борьба за право проведения взрослого чемпионата мира в элите, визиты президента ИИХФ Рене Фазела, чего прежде не случалось вообще, празднования 100-летия Международной федерации хоккея, которые у нас прошли настолько широко, как ни в одной другой стране, заявка “Динамо” в КХЛ…

— Извини за шпильку, строительство в рамках заявочной кампании “Бобруйск-Арены”, которая нынче для хоккея страны — чемодан без ручки семитысячной вместимости.
— А никакой шпильки: при мне бобруйскую арену только открывали, строить начали много раньше. Я подключился к заявочной гонке в конце борьбы за право проведения ЧМ-2013. Но там было понятно: шведско-финский тандем было не обогнать. Хотя один авторитетный в хоккейном мире человек — не буду говорить кто — и наши шансы на 2014-й воспринимал не иначе как с ироничным смехом.
И как после этого не вспоминать те времена с удовольствием и некоторой гордостью?! Да, приходилось иногда ночевать в федерации, да, объем работы был колоссальным. Но в итоге авторитет белорусского хоккея сейчас и лет пять-семь назад — огромная разница. Да и, собственно, популярность у народа. В 2000-х была проблемой даже такая мелочь, как поиск презентационного фото хотя бы с двадцатью белорусскими болельщиками на прошедших “мирах”. И можно сравнить, как с этим обстояли дела сейчас в Петербурге. Ладно в Петербурге — все-таки с Россией безвизовый режим. Но вспомни Остраву год назад!..

— Согласен: у самого душа радовалась от неожиданно мощного наплыва наших фанатов в Чехию.
— Ну вот. Вообще благодаря 2014-му страну узнали и в хоккейном, и в нехоккейном мире. И это был только финишный аккорд кампании, начатой еще в 2000-е. Чтобы за Минск проголосовали делегаты конгресса ИИХФ, нужно же было элементарно познакомить их со страной, в которой большинство ни разу не были и не каждый с ходу даже нашел бы на карте. Брошюрами да роликами здесь не обойдешься. Использовали любую возможность. Скажем, проходит в Литве чемпионат мира в дивизионе 1. Мы — туда: заручаемся поддержкой литовцев, и, когда на турнире “дэй-офф”, везем делегации всех стран-участниц в Беларусь. Или где ты пересечешься с северокорейцами? Ну не к ним же ехать, в самом деле. Ответ аналогичный: “мир” одного из низших дивизионов в Сербии. Приезжаем и устраиваем для всех команд презентационный прием. Израильтяне тогда шутили, мол, ничего себе сюрприз: в Сербии “поляну” для гостей накрывают не сербы, а невесть откуда появившиеся белорусы. И сколько таких историй было…

— Интересно, что после ухода с поста Наумова ты в федерации не задержался. Не сработались с Ворсиным?
— Отнюдь. Конфликтов не было, мне предлагали остаться. Может, в чем-то наши взгляды на дальнейшее развитие и отличались, но и уроки Евгения Николаевича не прошли даром. А основной причиной ухода стали скорее личные обстоятельства. Да и все поставленные передо мной в 2007-м задачи были к 2010-му выполнены. Пришло время делать новый шаг.

— Украинский?
— Не сразу. Какое-то время взял, чтобы просто передохнуть от трехлетней гонки в очень жестком режиме. Что до Украины, то здесь отдельная история. Изначально по приглашению УЕФА намеревался там поработать в оргкомитете Евро-2012. Позвонил посоветоваться с великим спортсменом и замечательным человеком Сергеем Назаровичем Бубкой. Тот ответил, мол, уточню, что там да как — перезвоню. На следующий день — как обещал: “Работа интересная, обеспечение нормальное — можно соглашаться. Но у меня к тебе другое предложение: стать генеральным директором комитета по заявке Львова в качестве столицы Олимпиады-2022”.

— И с Бубкой ты на короткой ноге…
— А что удивительного: он же меня знал, когда я еще был пацаном. В 90-е он полтора года жил в Берлине. Там сошелся с отцом, я соответственно — с его сыновьями. В одну школу с ними ходил. Вообще, для меня Сергей Назарович — не просто легендарный легкоатлет, а, можно сказать, второй отец. Советуюсь с ним очень часто. И по профессиональным вопросам и даже по житейским, включая совсем уж личные.
В общем, разминувшись с футболом, окунулся в олимпийскую гонку. Отдельный офис, 30 человек штата, были планы расширения. Но известные события на майдане, понятно, приостановили работу.

— По-моему, она в любом случае была безнадежной. Городу в Восточной Европе так и так не доверили бы право провести Игры четырехлетия с первого захода.
— Наверняка, но здесь ты мыслишь несколько поверхностно. Во-первых, чтобы был второй и следующие заходы, нужно делать первый. Южнокорейцы вон добились только с третьего. Во-вторых, кандидатская гонка — это банально выгодно городу. Немцы борются за право вновь заполучить Олимпиаду с Мюнхена-72. Но упорно продолжают, и у них свой трезвый расчет. Они говорят так: “Допустим, затратили мы на заявочную кампанию 40 миллионов евро. Но за ее время город получил рекламу, которая, закажи ее у профильных агентств, стоила бы 100 миллионов”.
И Львову выставление кандидатуры уже дало много. Мэр города Андрей Иванович Садовый был большим энтузиастом. Да и без поддержки государства, ясное дело, не обходилось. А это инвестиции в инфраструктуру, в развитие. Жаль, закончилось все так, как закончилось. Когда стало ясно, что Украине сейчас точно не до Игр, попросили МОК тихо снять Львов с дистанции. Хотя работа все равно прошла не зря: было очень интересно. А связи, наработанные в тот период, немало помогли мне сейчас оказаться избранным в Совет ИИХФ.

— Эксклюзивный материал для сочинения на тему “Мой майдан” имеется? Или те события прошли, как и для меня, в сюжетах новостей?
— Какое там! Наш офис находился меньше чем в километре от эпицентра, так что, как говорится, “стреляли”. Правда, конкретно в самые горячие дни я был в олимпийском Сочи по программе обмена опытом. Звонят из киевского офиса: “Что делать?”. Ясно что — все быстро по домам, и назавтра на работу носа не казать. Мужики, правда, ослушались: наутро заглянули, что да как на работе. Да и сотрудницы тоже. А там — три пулевые отметины в стеклах…
Но надо отдать должное украинским властям: даже спешно свернув проект “Львов-2022”, со всеми иностранными компаниями, привлеченными к работе, рассчитались в полной мере. Это было важно: репутация надежных партнеров не пострадала даже в такой трудной ситуации.

— Получается, после украинского этапа ты де-факто недолго оставался невостребованным. Вновь позвал Минск?
— В общем — да. С Игорем Анатольевичем Рачковским мы познакомились, еще когда оба были “олимпийцами”. Я — в заявочном комитете, он — вице-президентом НОКа Беларуси. И, когда он возглавил ФХРБ, сразу дал понять, что заинтересован в возобновлении сотрудничества. И что впереди — очередной фронт интересной работы на перспективу. В том числе — новой заявочной. Кстати, не могу не сказать теплые слова и в адрес Рачковского. Спасибо, что благодаря ему снова в большом и интересном проекте.

— Под названием “ЧМ-2022 в Беларуси”?
— Посмотрим по ситуации, но это вполне реальный вариант. Если добьемся успеха, это будет очередной важный шаг и серьезный прецедент. Тогда мы подвинем “большие” хоккейные страны. Прежде честь принимать взрослые чемпионаты мира в элите с такой периодичностью доверялась только им.

— Будет проще или сложнее?
— Сам посуди: инфраструктура уже есть, репутация после 2014-го отменная, методика отработана. Веришь или нет, но отмечал и я, и те, кто перед минским ЧМ-2014 посещал Олимпиаду-2012 в Лондоне: белорусы лучше британцев справились с так называемым “city-dress”. То есть с оформлением города для ощущения большого спортивного праздника. Вообще, покинув ФХРБ в 2010-м, я потом несколько лет не был в Минске. А когда вновь приехал, испытал приятный шок сразу в аэропорту — его как подменили. И это только один штрих: город, считаю, очень толково распорядился сопутствующими проведению чемпионата возможностями. В том числе — туристическими.

— Жаль только, последние наработки почти обнулило возвращение визового режима со странами Шенгена по окончании “мира”. Между прочим, все пытаюсь выяснить, в чью светлую голову пришла идея отмены виз на время чемпионата плюс пара недель?
— Ха! Припоминаю, но не скажу. Кстати, с тем президентским постановлением связана отдельная забавная история. На конгрессе в Берне в 2009-м, когда решалось, кто все-таки примет ЧМ-2014, группа наших противников была едва ли много меньшей, чем сторонников. В один из решающих моментов презентации нас попытались уколоть визовым режимом с большинством стран-участниц. Предъявление подписанного президентом страны указа о его временной отмене было сильным ходом.

— Теперь — новая гонка. В которой ее “мотор” стартует с выгодного поул-позишна как член Совета ИИХФ. Хотя не до конца понятно, что Беларуси дает свой человек в этой структуре, кроме очевидного имиджевого плюса? Не на прямое же лоббирование уповать…
— Дает то, что теперь у страны есть представительство там, куда прежде не было даже допуска. Там что-то решалось, а до нас только доводилось из-за закрытых дверей. А “что-то” — это стратегические вопросы развития мирового хоккея. Включая, скажем, формулу проведения чемпионатов мира.

— Предполагается ее очередная реформа?
— Пока нет. Все-таки нынешняя “две подгруппы по восемь в два этапа” в любом случае удачнее прежней “четыре по четыре в три”. Хотя бы с точки зрения удобства для болельщиков: календарь как минимум семи игр понятен и известен.

— Кандидатская гонка за право быть избранным в совет тоже была непростой?
— Можешь представить: в органе 13 мест. Четыре заняты априори — президент ИИХФ и три вице-президента. Еще два достаются, скажем так, по гендерному списку: по рекомендации МОК в подобных структурах разных федераций должны быть хотя бы две женщины, а всего кандидаток было три. А за оставшиеся семь мест боролись 14 мужчин. Обогнать в этой борьбе оставшихся без места в совете шведа, словака и показать лучший результат, чем у прошедших в него американца и чеха, действительно непросто. Это говорит о том, что у хоккейной Беларуси действительно все больший авторитет на международной арене.