Константин Сивцов. Нормально, Константин. Цените белорусское

Константин СИВЦОВ, перешедший из “Скай”, самой богатой команды “Мирового тура”, в скромную “Дименшн-Дату”, напомнил, на что способны белорусы, если им предоставить немного свободы. Несмотря на мучившие травмы, Сивцов боролся с сильнейшими генеральщиками и повторил свое же достижение “Джиро”-2011, где также финишировал десятым в общем зачете. После многодневки гонщик прилетел в Минск, где его разыскал корреспондент “ПБ”.

— Какое впечатление от гонки стало самым позитивным?
— Хочу отметить и поблагодарить болельщиков, которые поддерживали как посредством комментариев в интернете, на сайтах “Прессбола”, “Онлайнера”, так и прямо на дистанции “Джиро”. Первый раз видел такое! Столько людей с нашими флагами было на последнем королевском горном этапе! А ведь не так просто забраться на вершину. Машину нужно оставить внизу, а потом пройти двадцать километров пешком. Было много плакатов: “Сивцов, мы с тобой!”, “Кошевой”, “Бобруйск” и так далее. Люди проделали серьезный путь, чтобы поддержать тебя, и когда видишь такую картину, ноги сами начинают быстрее крутить педали. Нет, серьезно! Бросал взгляд на показатели мощности — и цифры напротив “Power” возрастали. Это как аромат кофе в рекламе. Из последних сил нажимаешь на педали, краем слипающихся глаз видишь что-то впереди. А тут… бац! Белорусский флаг! На итальянской горе! И дышать становится легче…

— С какими намерениями отправлялся на “Джиро”?
— Было не до амбиций. Весной после падения стала мучить боль в груди. Итальянские врачи обнаружили трещину в ребре, небольшую гематому. Вроде бы не так серьезно. Однако на гонках было больно. После “Тиррено-Адриатико” попросил у руководства разрешения снова пройти тестирование. Но мне сказали: у тебя программа гонок, надо ехать “Вуэльту Каталунию”. Делать нечего, отправился на гонку, но чувствовал, что еду не в свою силу: больно, не могу нормально дышать. В итоге после “Каталунии” улетел в Беларусь. Сделали снимки: оказалось, сломаны три ребра.
В Италии диагноз показал, что одна трещина в 12-м ребре, а в Минске обнаружили переломы в 4-м, 5-м и 10-м. Как так? Впрочем, я с прошлого года утратил веру в итальянскую медицину. А после этого случая с еще большим уважением стал относиться к белорусским специалистам. В прошлом году мучился с ногой, два месяца посещал сеансы физиотерапии. А в нашем диспансере неделю побыл и ходить начал.

— В Беларуси все уверены, что как раз на Западе медицина более высокого уровня…
— Там все упирается в деньги. И при этом далеко не факт, что ты получишь обслуживание того уровня, на который рассчитываешь. Честно — меня удивляет, что наши люди настолько не верят в свою медицину. Порой захожу в аптеку купить аскорбинку или гематоген и каждый раз слышу: только не белорусское, дайте импортный аналог. А мы с женой предпочитаем белорусские медикаменты. Скажем, детям от простуды или что-нибудь в таком роде. Нам они помогают больше.

— Приятно слышать.
— Откуда такая вера во все иностранное? К примеру, довольно популярный нурофен — там, по сути, один сахар. Это, кстати, не только лекарств касается. Возьмите обычные продукты. Да, есть качественные товары на Западе. Но и у нас тоже с каждым годом что-то да появляется. Более того, там все очень жестко регулируется. У нас же выбор гораздо шире. В общем, белорусам нужно больше верить в себя во всех сферах.

— Раз уж заговорили о медикаментах, что скажешь по поводу страстей вокруг милдроната?
— Я раньше принимал милдронат. Но интересовался, спрашивал: в чем вообще разница между концентрациями, между капсульным и внутривенным использованием. И мне вообще не рекомендовали этот препарат: говорили, что на 90 процентов подделка. Его штампуют где-то в подвалах в России, мел туда добавляют. И у меня действительно возникало ощущение скованного дыхания, как будто мел в легких. Потом еще статью читал об этом препарате, фильм смотрел — мой скепсис только усилился. В результате два года назад отказался от употребления милдроната. Оказалось, правильное решение в свете последних событий. Хотя, по мне, в том, что происходит, больше политики, чем борьбы с допингом.

— Вернемся к “Джиро”. Несмотря на переломы ребер, ты все-таки решил стартовать…
— Да. Лечился, готовился. Старался выполнять объемы, не нагружая больное место. Дискомфорт присутствовал, но тренироваться надо. Принимал наши препараты — витафон и алмаг. Изо дня в день чувствовал себя лучше. Хотя на “Льеж — Бастон — Льеж” снова проявилась сильная боль — потому что холодно было, два градуса. На “Туре Романдии” тоже “ломало”. Тогда подошел к знакомому российскому остеопату. Он сказал: “Проблема в том, что на месте ничего не стоит. Ты за счет одного легкого сейчас ездишь!”. Он подправил мне ребра — на следующий день я поехал в горы и действительно почувствовал себя комфортно. Вопрос участия в “Джиро” все равно стоял. Но у нас в команде ехать было некому, поэтому меня включили в состав. А я не такой человек, чтобы отбывать номер. Если уж приезжаешь на такую гонку, надо показывать все, что можешь.

— Ты славишься хорошим индивидуальным ходом. Почему на “Джиро” разделки сложились неудачно?
— Не поверите: проблемы с велосипедом возникали на всех трех разделках! Например, на длинной равнинной дистанции я ехал в темпе всех генеральщиков. Но потом колеса стали притираться к тормозам. Только и слышал звук “шух-шух”. Увы, есть нюансы в работе механиков. Скажем, перед горной разделкой мне дали нормальный велосипед. Но получил его перед самым стартом. Должны были сделать заранее, но велосипед оказался слишком легким и в лимит не попадал — пришлось дорабатывать. В результате в голове негатив остался — и я не проехал, как мог.

— Сейчас велосипеды стали проверять и на наличие спрятанных моторчиков…
— Да, моторчики ищут. Организаторы перед стартом ходят с “айпадом” — есть специальная программа. На этот счет много спекуляций и слухов. В сети публиковались видео — с Хешьедалом на “Вуэльте”, с Дэном Мартином. Сейчас ведь в велоспорте все сводится к математическим расчетам мощности — ватт на килограмм. Есть определенные нормативы: сколько ватт нужно выкручивать, чтобы не отстать от сильнейших на последнем подъеме. А когда расчеты показывают, что на каком-то участке гонщик выдавал не шесть ватт на килограмм, а семь — то после пяти часов работы в гонке такие цифры выглядят нереальными. Есть и другие параметры, но суть сомнений в том, что физически невозможно так ехать. Но у них как-то получалось…
Или, например, на “Джиро” меня сравнивали с Крейсвейком, когда тот был в майке лидера. Первый подъем мы преодолели с одной скоростью. Но так как он легче, получалось: у него — 380 ватт, у меня — 400. Последний подъем — у него 360, у меня те же 400. Но, несмотря на спад мощности, он проехал подъем быстрее меня! За счет чего? Не знаю. Кнопка загадочная или еще что-то? Ни в чем не обвиняю Стивена. Просто пример.

— Ты видел один из самых драматичных моментов гонки: падение Закарина, претендовавшего на розовую майку?
— Это было на моих глазах. Я знаю этот поворот. Подъезжаешь к нему на скорости 90 километров в час, дорога петляет в форме английской буквы “S”. В какой-то момент кажется, что можно пройти этот отрезок по более прямой траектории. Возможно, Закарин пытался срезать таким образом. Не получилось. Нужно отметить, россиянин выступает в линзах. Но даже при этом все удивляются, как можно на той же разделке три раза упасть. Хотя исходя из манеры езды, это не так уж странно. Голова устремлена не вперед, а вниз, как у Фрума. После того инцидента встретил на пути “техничку” “Катюши”, расспросил, как там и что. Ответили: “Нормально, Ильнур в сознании, серьезных травм нет”. Что поделать, такая наша работа. Гонщикам приходится ездить и в снег, и в дождь, рисковать собой на таких спусках. Хотя многие чувствуют себя неуютно. К примеру, немец Клюге, такое ощущение, падал на каждом из спусков. Этот парень оставлял своеобразное впечатление: сам под метр девяносто, весь забинтованный с головы до ног. Но свой этап выиграл.

— Какие гонки собираешься ехать перед Олимпиадой?
— Сейчас стоит дилемма насчет участия в “Тур де Франс”. Разговаривал со своим итальянским тренером. С одной стороны, можно через гонку набрать кондиции. Но это — смотря как ехать. Ведь там преимущественно спринтерский состав с Марком Кавендишем. И если не будешь претендовать на топ-10, то тебя поставят в поезд. Я это проходил в “Хай Роуд”: тогда даже Майкла Роджерса, ехавшего в майке лидера, заставили работать на Кэва. А Костя в поезде — это значит, с нулевого километра до как минимум 160-го. Гоняйся за отрывами, тащи группу. А потом тебе скажут: два дня отдохни и показывай что-то в горах. Но на “гран-туре” сейчас нет дня, где ты можешь отдохнуть. Не тот уровень! Так что, может, есть резон отказаться от “Тур де Франс” и готовиться через другие гонки — “Тур Швейцарии”, потом чемпионат Беларуси, “Тур Польши”…

— Расскажи об обстоятельствах перехода из “Скай” в южноафриканскую “Дименшн-Дата”.
— Непростая история. У меня заканчивался контракт со “Скай”, велись переговоры о продлении — все как обычно. Но, как и в футболе, у каждого велосипедиста есть агент. Я доверял своему. Однако у него оказались и другие интересы. Он привел в “Скай” Ланду, Квятковского, Инчаусти. Я поначалу не придавал значения, что время идет, а контракт не продлен. Лишь затем заподозрил неладное. И когда на “Вуэльте” встретился с боссами “Скай”, услышал: “Нам твой агент сказал, что ты подписался с Лямпре. Почему?" Для меня в тот момент все стало окончательно ясно. В итоге в сентябре самому пришлось включаться в поиски команды. Знаю лично многих менеджеров, в том числе Екимова, Винокурова. Но сначала позвонил Рольфу Альдагу. Тогда он работал в “Квикстепе”. Альдаг поведал, что с Кавендишем и еще парой ребят переходит в “Дименшн-Дата”, которая тогда еще называлась “Чубека”. Пригласил и меня. Конечно, я мог пойти, скажем, в “Тинькофф”, но там опять же Контадор, Саган, на них пашут все. А здесь пусть не самая сильная, но коман- да “Про-Тура”, где будет какой-то коридор для личных амбиций.

— А мог ты не отдавать все на откуп агенту и напрямую поинтересоваться у директоров “Скай”, что с контрактом?
— Так не делается. Это некрасиво. Мы не говорим об этом с директорами, не обсуждаем контрактные дела друг с другом. К примеру, я не знаю, сколько получает Вася Кириенко, соответственно он не знает мою зарплату. У каждого свои проблемы. Это даже неинтересно! Деньги всем нужны. Но в велоспорте я не ради них. А чтобы заниматься тем, что нравится. Когда встаешь утром, смотришь в окно, видишь снег, дождь и это тебя не смущает — просто думаешь, как строить тренировку в таких условиях — значит, все нормально. А если встанешь, увидишь, что на дворе непогода, и подумаешь “Слава богу!” — наверное, это знак, что пора завязывать. Я в свои тридцать три готов тренироваться в любых условиях, значит, о завершении карьеры даже не думаю. И, кстати, эта “Джиро” физически зашла легче, чем любой из предыдущих “гран-туров”.

— Кстати, о Кириенко. Как отнесся к его высказыванию о “мертвой” белорусской мове и разгоревшейся из-за этого дискуссии на форуме “ПБ”?
— Это его личное мнение. Насколько знаю, он это интервью давал еще в прошлом году. И кто-то решил поднять его перед велосипедным марафоном. На мой взгляд, не совсем верно было придавать тем словам такое значение. У каждого свое мнение. А Вася — своеобразный человек, его взгляд в свете новой информации может и измениться. В любом случае та история на нашу дружбу никак не повлияла.

— Олимпиада для тебя приоритет? Или не самый важный старт в календаре?
— Безусловно, приоритет. Игры проходят раз в четыре года. Другое дело, что это всего одна гонка. Один день, несколько часов все решат. Шансы есть у каждого. И все зависит от множества нюансов. В том числе от организационных моментов. Раньше у нас с этим были серьезные проблемы. То велосипед некому починить, то в отеле самому нужно решать вопросы, потому что никто не говорит по-английски. Но в последнее время в работе нашей федерации есть большие подвижки. Приезжаем с Васей на чемпионаты мира и с приятным удивлением обнаруживаем, что для нас все сделано: отель, питание, массажист, механик. Не надо самому мыть велосипед. Массажист приходит в номер, спрашивает, кто первым пойдет на массаж. То есть все, как в профессиональной команде. Нам с Василием есть с чем сравнивать. Скажем, в “Дименшн-Дата” есть проблемы в плане организации. У некоторых людей просто нет “пассьоне”, желания работать. Такие, говоря по-русски, раздолбаи встречаются и у них на Западе, и у нас. Просто там конкуренция — идет борьба между людьми, и непрофессионалы вытесняются. Хотелось бы, чтобы и в Беларуси было так же.
Нас все устраивало на предыдущих чемпионатах мира. Во главе делегации стоял глава РЦОПа Вадим Кривошеев, который реально делает работу — даже ту, что выходит за его рамки ответственности. Например, я не знаю, кто у нас сейчас главный тренер, а Кривошеев регулярно звонит, согласовывает планы с выступлениями на гонках. Плюс Евгений Сенюшкин, механик Эдуард, массажист. Этих людей предпочел бы видеть и в Рио, а не каких-то случайных персонажей, желающих просто потусоваться. Ведь не секрет, что наверху идет своя “спортивная” борьба за право поехать на Олимпиаду. Не хотелось бы пасть ее жертвой. Считаю, состав делегации стоит согласовывать со спортсменами. Потому что, когда все организовано хорошо, когда душа не болит за готовность велосипеда, такое ощущение комфорта очень важно в спорте — дает тебе дополнительные 10-20 ватт в нужный момент. Также как улыбка, как позитивный настрой. Это позволяет добиваться более высоких результатов.