Euro-2016. С места события. И снится нам не грохот “Велодрома”. Буйябес в ребро

С одной его стороны — скала, со второй — двенадцатиэтажка. Бить лучше точно, иначе доставать мяч придется долго. Конечно, есть кое-какая сетка, однако все что угодно случается не только в большом футболе, но и в маленьком.
Кто здесь играет? Кто хочет, тот и играет. Плати деньги — и вперед! Только уж, пожалуйста, играй как следует. Ведь Матерь Божья с младенцем Христом, сияя на солнце, смотрит на тебя внимательно и строго с самой верхотуры горы. И нет в Марселе точки выше. Все видать с Нотр-Дам-Де-Ля-Гард. И “Велодром”, и бухты старого порта, и замок Иф, и остров Фриуль.
Вчера с утра в Марселе было подозрительно тихо. То есть торговцы морепродуктами в старом порту кричали, в воздухе пахло свежей рыбой, играли уличные музыканты, звенели трамваи и голосили профессиональные нищие — но чего-то не хватало. И трудно было сказать, чего. Только потом очевидный вопрос всплывал со дна бухты: ребята, а где же поляки?
Еще вчера их было столько, что, казалось, “Велодром” лопнет от бело-красных флагов и орлов. И вдруг — как слизала языком провансальская корова. В старом порту — никого, в пивных — никого, на магазинной улице — одни афрофранцузы.
Последствия вторничной бурной ночи, в которой и победа над украинцами, и желанный выход на швейцарцев, и общее удовлетворение от блестяще пройденного “репрезентацией” группового этапа? Ладно, сгинули украинцы — их настроение можно понять. А куда девались поляки?
Но вот долезаешь до вершины горы, заходишь в Нотр-Дам-Де-Ля-Гард — а там одни поляки. Ходят, ставят свечки, фотографируют, сидят на скамейках. Спустишься вниз, к церкви на площади Сталинград, — они и там смотрят на цветные витражи. И в церкви, которая справа от порта, тоже они. Религиозного исступления у них не видать, ходят в шортах и майках Левандовского, но свечки берут.
Грешить и каяться — это точно про польских болельщиков. Мой прогноз: федерация их “пилки ножней” еще хлебнет горя с этими “ультрас”. Вы видали, что творится на трибунах во время матча. Вроде все тихо, но потом начинается. Файеры жгли на всех трибунах. Первая петарда громыхнула еще до того, как команды вышли на разминку — видимо, это тоже была разминка перед боем.
Но фейерверки — это еще полбеды. Это дорого, однако особых последствий (кроме естественных денежных потерь) файер-шоу не несут. Гораздо опаснее — баннер “Defenders of European culture”. “Защитники европейской культуры” — это звучит гордо. Но если судить по скорости, с которой полотнище было смотано и спрятано, стюарды отреагировали на “защитников” однозначно.
Впрочем, последующие драки в Марселе подтвердили, что и из Польши на чемпионат Европы тоже пожаловали вовсе не безобидные “кузьмичи”. В болельщицком десанте есть и боевые “ультрас” — причем мощные. Не хуже погром-отряда Всероссийского общества болельщиков, самые авторитетные бойцы которого навоевали во Франции на тюремные сроки, а их лидер Шпрыгин нынче задержан по подозрению в спекуляции билетами.
В этом плане, может быть, даже и неплохо, что сборная России на этом турнире отстрелялась. Чисто виртуально матч Россия — Польша на любой стадии мог превратиться в побоище почище марсельского с англичанами в роли мальчиков для битья и убегания.
Теперь в старом порту подерутся нескоро. Матчем украинцев и поляков Марсель попрощался с групповым раундом, а встреч 1/8 финала на “Велодроме” не запланировано. Ближайшая намечена на четвертьфинал — через неделю, 30 июня. И это здорово, скажут вам и жители города, и полиция, и работники стадиона, и каждая травинка на нем.
Ведь газон на втором по величине стадионе EURO»2016 не просто плохой — это настоящая катастрофа. Это не сгущение красок и не напраслина. Признали это все: и поляки, и украинцы, и французы, и УЕФА. Учитывая, что здесь же играть еще и один из полуфиналов, за лицо чемпионата Европы становится тревожно.
Вокруг с мощностью за тридцать градусов Цельсия жарит солнце, лезут к небу кипарисы и платаны, буйствует растительность вокруг Пале-Лоншан, зарастают травой трамвайные пути, цветники на балконах и крышах размером с дендрарий Крупского лесхоза. И только в месте, где трава — смысл существования, она совсем сгинула.
Но, как говорят здесь, это же Марсель. У нас не может быть все хорошо. Что-нибудь да случится. Не в порту, так в городе. Не в городе, так на вокзале. Не на вокзале, так где-нибудь на пляже, возле фан-зоны.
У Марселя устойчивая репутация проблемного населенного пункта. На него показывают пальцем, его приводят в антипример, он является местом действия фильмов вроде “Такси” — и все верят, что в Марселе постоянно кого-то грабят, бьют или, по крайней мере, подрезают на машинах.
Ну, что есть, то есть. Правила дорожного движения в городе совершенно отдельные от остального мира. За пять дней здесь и два матча я так ни разу и не увидел ни одного пешехода, который дождался бы зеленого сигнала светофора. Они все рвут когти в совершенно произвольные моменты, абсолютно не координируя свои действия с каким-то светофором. Орлиный взгляд влево, соколиный — вправо, и вот они уже летят над дорогой быстрее любого мопеда.
Они — это мужчины на костылях, женщины с колясками, женщины в платках, груженые сумками, люди обоих полов в возрасте до 150 лет, которые, казалось бы, по тротуару в принципе ходят с трудом. Однако как только где-то загорается красный свет, они немедленно обретают сверхспособности автомобиля из фильма “Такси”, только без автомобиля.
Им будут сигналить, но даже старик Хоттабыч за пару дней перестал бояться машин. А если ты живешь в Марселе всю жизнь, то чувствуешь все эти переходы нутром. Даже за неделю понятно, что есть места без “зебры”, без светофора и без какой-либо легитимной возможности перехода, но именно в этих местах постоянно пересекают улицу. Видимо, именно так выявляются ошибки градостроителей.
Впрочем, те, кому их можно было бы предъявить, уже далече. Старый в Марселе не только порт. Город в принципе не молод. Значительная часть центральных улиц построена в те времена, когда машина была не средством передвижения, а роскошью, “Форд-Т” уже вышел, но до знаменитого “Ситроена”, на котором монахиня везла жандарма из Сен-Тропе куда-то в другое место, оставалось еще какое-то количество лет.
На старых улицах дома смотрят друг другу окно в окно. При желании можно навести мостки и ходить туда-сюда или передавать предметы средней тяжести. Ставни выцвели на солнце, летом их закрывают просто от света, который не щадит. Какими по цвету были они изначально, никто не вспомнит: все выгорело в песочный и бурый.
Жалуются на то, что негодяи-англичане справили малую нужду в неположенном месте, в основном такие же туристы. Сами марсельцы относятся к этому, как к погоде: ничего не поделаешь. В городе и без футбольных фанатов полным-полно углов, откуда пахнет не розами, и это точно не гости. На бульваре Лоншан есть настолько засиженные бездомными места, что ситуативное “орошение” британцами им точно не повредит.
Разумеется, там, где едят буйябеса, все гораздо культурнее. Буйябес — это даже не блюдо, это целый обед. Дают вам рыбный суп и отдельно всех морских обитателей — рыбу такую, да рыбу другую, да пол-лобстера, да к этому всему еще какой-нибудь салат. Хлеб, чесночную на него намазку, сыр — и все это нужно съесть, пока не остыло.
Задача это очень трудная и не для слабонервных. Мне от заказа до “мерси боку” и ухода из заведения понадобился ровно матч. То есть девяносто минут плюс перерыв. Суп в этом деле — самое простое. Он густой, в нем плавают еще пять пунктов морских обитателей, а по консистенции и вкусу он что-то вроде подогретой жидкости, которая остается в консерве бычков в томатном соусе после того, как бычки съедены.
Но есть можно и даже нужно — супов во Франции не так много, чтобы разбрасываться такой возможностью. Особенно если есть охота, уходит за милую душу. Но вот разбирать на части рыбу и особенно лобстера — занятие, требующее самоотречения. Есть люди, которые любят перебирать кости, но я не из таких. В общем, пережиты эти мучения были в основном, только чтобы с чистой совестью сказать: и это я тоже ел.
Буйябес — хорошая замануха для туристов. Ресторан, который его не подает, будет страдать всю дорогу. Выигрышная комбинация во время EURO»2016 — это буйябес плюс телевизор. Трудно сказать, сколько зарабатывают все эти бары, кафе и рестораны без чемпионата Европы, но сейчас для них — точно дни, которые кормят год. За вычетом некоторых издержек пьяных фанатских выходок, продавая своих буйябесов по тридцать евро за штуку. Правда, это королевский. Какой-нибудь мещанский можно найти евро за двадцать три. Но там не будет ни лобстера, ни морских трюфелей. И костей, наверное, будет больше. А вообще нормальные марсельские пацаны между королевским и простым буйябесом выберут кебаб за шесть евро. Никаких утомительных заседаний, никаких ненужных трат, съедается за раз. Сэкономленное время жизни можно потратить на что-нибудь более интересное.
Конечно, Марсель — это не только арабы, африканцы и плохие белые. В городе есть степенные малоэтажные районы, в которых за заборами — ухоженные виллы, на лужайках — пальмы, в гаражах — весь цвет мировой автомобильной промышленности, включая “MG”, старые “мустанги” и прочие машины без верха, на которых удобно ездить летом.
Богатые живут подальше от центра и поближе к спокойствию. Здесь можно легко ходить по улице в любое время суток. Здесь на каждом крыльце не сидят на корточках сомнительные люди без определенных занятий, курящие и смотрящие на вас оценивающе.
Если взять направо от старого порта, то будет целый район таких людей. Человек с утра выносит табуретку, ставит ее на асфальт, садится — и просиживает так до глубокого вечера с небольшими перерывами. Каким образом он превращает свое созерцание в средства к существованию, не вполне понятно, но о таких вещах, конечно, не спросишь незнакомца в Марселе. Когда тем же занимаются жители Тираны, все более или менее понятно: родственники в Италии, они присылают деньги, которых хватает на жизнь табуретного философа. Но то в Тиране. А здесь вы же видите, сколько кебаб стоит. Видимо, сказочные богатства в Марсельском районе падают на голову не только графу Монте-Кристо.
Эти люди без видимых занятий не тронут вас. Но, вполне возможно, отвлекут внимание простым вопросом. Например, “не нужны ли солнечные очки?” — и извлекут из-под полы своего балахона пару каких-то очков.
Причем любопытно, что вечером они разворачивают стулья в противоположную сторону и смотрят футбол. Трудно поверить, что их вообще интересуют настолько несерьезные занятия. Но каждая микрохарчевня имеет экран, два столика и шесть стульев, вынесенных на тротуар, и во время матчей они заняты. Причем не только на прямых трансляциях. После поединка Украина — Польша я шел от “Велодрома”, и добрая половина кебабных смотрела в записи встречу испанцев с хорватами. Причем отчаянно болели за хорватов. Хотя на родной “Марсель”, судя по посещаемости “Велодрома” в последнем французском чемпионате, их не загонишь. “Им лишь бы по подворотням сидеть, строить противоправные планы против мирных налогоплательщиков”, — говорят некоторые жители города.
Но, согласившись с ними, мы опять сходим к разговору о том, что Марсель — это ад. А рай — это Ницца, аверс золотой средиземноморской монеты. В Марселе — бандиты, в Ницце — туристы, в Марселе — бедные арабы, в Ницце — богатые русские, в Марселе — “Велодром” с проплешинами, в Ницце — суперсовременная арена с экологическим уклоном на лазурнейшем из побережий.
Но давайте не будем слушать любителей стереотипов. Давайте съездим в Ниццу на футбол и все посмотрим своими глазами. И немедленно!