Euro-2016. С места события. Мими и ребята. Между нами, Леночками

Но вместо хлопьев она налила до краев кофе. “Ты сказал, что пьешь кофе? Вот и пей!” Я и пью. Я и съедаю где-то 80 сантиметров багета. Остальное она заворачивает мне с собой: “Не доел — потом доешь!”
К французским женщинам я оказался не готов. Хотя не сказать, что я не готовился. У меня была богатая программа перед EURO»2016. Я собирался посмотреть все фильмы с Катрин Денев и прочесть “Манон Леско”. Разумеется, под напором обстоятельств она сдалась. Досмотрел я года до семьдесят пятого. О Манон не стоило и заикаться.
“Очередной провал, — сказала мне сестрица перед отъездом. — Какая Катрин Денев?! Во Франции так уже никто не разговаривает. Для нормальной подготовки ты должен был пересмотреть все серии “Элен и ребят”. Может, тогда вышел бы толк!”
Почти все мои квартирные хозяйки — женщины. У них, конечно, есть мужья, которые обсуждают со мной футбол и погоду, но предметно занимаются мной в основном женщины. Большое им за это спасибо.
У мадам Саварино дети увезли внуков в отпуск. Ее кипучая натура этого не приемлет. Она гоняет меня, как родного. “Если будут проблемы в городе, сразу звони!” — говорит мне она каждый раз, когда я ухожу. “Ну что со мной может случиться?” “Все что угодно. Ведь журналисты любят совать нос не в свои дела. Я видела это по телевизору! О-ля-ля, такие истории!” — грозно смотрит она на меня. Я хочу ей сказать, что лезу только в свои, да и то с большой неохотой, но не могу, потому что не вполне владею французским. А даже если бы и владел, вряд ли бы ввязался еще и в этот спор. Все равно проиграешь, как и в перетягивании багета. Проще взять и потом съесть где-нибудь в городе.
Мадам Саварино вечерами смотрит телевизор. Там то кричат французские малаховы, то целуются, то дерутся. Я не смотрю. Я думаю.
Можно сказать, я катаюсь здесь, как сыр в масле. В Сент-Этьене меня кормила Мими — так она была подписана в интернете при сдаче квартиры. “Mimi et Patrick”. Патрик оказался неторопливым мужиком, который все вспоминал золотой “Сент- Этьен”. В остальном говорил мало.
Мими оказалась его деятельной супругой. Под конец я не удержался и все-таки спросил: “А вы что, Мими прямо по паспорту?” Оказалось, что нет. Она Мириам. О чем я сам мог бы догадаться: ведь это был пароль от вай-фая.
Мими кормила меня колбасой в промежутке между разбором со своими многочисленными внуками. Только я насчитал четырех, и все регулярно получали от нее внушения. Женщина она горячая. И ее пес Люстик тоже из таких. Ко мне он так и не привык. Облаивал каждый день по пять раз. Хотя когда Мими выводила его гулять, они были милейшей парой.
“Ты был там, на стадионе? Они дрались, да? Прямо по морде друг друга били? Эти хорваты? Весь город говорит! Разнесли там весь стадион!” — возмущалась она после злополучной игры хорватов с чехами. “Ну, не разнесли, а подрались немного”, — отвечал с дивана Патрик. “Да уж, конечно! “Немного!” Знаю я ваше немного. Да все понятно, почему это происходит и они дерутся”, — не успокаивалась Мими. “Вообще никто толком не знает”, — сказал я. “А я знаю! Потому что мальчики всегда дерутся. О-ля-ля! Les Garзons! Вы все такие! Вам надо это показать!” — и с этими словами она опускает руки на уровень ременной пряжки и виртуально трясет в воздухе тем, с чем она была бы не Мими, а Патрик.
Младшего внука звали Иван, он играл со средним в футбол, проигрывал и не хотел идти спать. Когда он начинал хныкать, получал по заднице, несмотря ни на какие демократические европейские нравы. Мими помнит еще де Голля с Помпиду. “Вот это были солидные мужчины! Не то что сейчас! Вы посмотрите на него: сел на мопед и поехал к своей любовнице! Вот же идиот! И предыдущий такой же! Страна катится в тартарары!” — Мими входит в раж быстро и быстро выходит.
При этом Мими футболом на уровне сборных интересуется исключительно в дни драк. На момент моего отъезда она даже не посмотрела ни одной игры французов.
Кто реально интересовался, так это мадам Ванесса, жена месье Менара из Бордо. “У нас плохая полузащита, в этом вся проблема. Поэтому еле замучили какую-то Албанию”. — “Ну, по именам же неплохо: Матюиди, Погба…” — “То-то и оно, что по именам. А на поле ничего хорошего нету”. Правда, говорила она это еще до игры с исландцами.
Работает Ванесса в местном парламенте. Вечером она с удовольствием снимает высокие каблуки, а с утра держится за поясницу. “Надо пробежать десять километров, иначе я не приду в норму”. — “Десять километров! Я бы не смог прийти в норму после того, как пробежал!” — “Нет, десятка — это нормально. В армии мы бегали по тридцать. Вот это было ужасно! Но ты должен начать бегать! Ты в каком году родился?” — “В 1984-м”. “О, так мы почти с одного года! Я с 1971-го! Ха-ха-ха!” — и мне мерещится смех за кадром, и незабываемая музыка, и голос за кадром: “Элен — Элен Роллес, Николя — Патрик Пьюдеба…”
С месье Менаром мы смотрели португальцев с поляками в баре фанатов регби. К дополнительному времени Ванесса приехала нас забирать на машине (нет, мы были в порядке — просто по пути заехала). В баре она оказалась одной из самых продвинутых болельщиков — один из трех, кто не просто обсвистывал Криштиану Роналду, а еще хоть что-то думал о футболе. И уж точно единственная в квартале могла более или менее сносно произнести “Блащиковски”.
Мы ехали домой в отличном настроении. “Так, паркуйся! Можно сдать еще! Можно еще! Давай, давай. Все, хватит!” — командовал навигацией месье Менар. “Конечно, хватит. Уже touchй! Ха-ха-ха!” — да, мы сделали небольшое туше сзади стоящей машине. Кто бы мог подумать, что в этой ситуации они тоже говорят “туше”! “Андре, ты все видел! Это он виноват! Я вообще не хотела сюда становиться! Ха-ха!” Ванесса — как Катрин Денев в “Сирене с “Миссисипи”, только добрая и никого не убивала. Наверное.
Мадам и месье Менары тоже кормили меня багетами — французы едят огромное количество хлеба. Но в отличие от мадам Саварино Ванесса хотя бы не заставляла. Чтобы я сам хотел, она ставила на стол, кроме повидла, еще мед и “нутеллу”.
Мадам Саварино ненавидит “нутеллу”. “Это отрава! Химикаты, от которых люди умирают на семь лет раньше! Я смотрела одну программу по телевизору! Но ты должен поесть. Пресс-конференция — это очень важно! Я опять забыла, кто там играет? Это же Франция? А, ну да, Франция в Марселе. Ну, не важно. Уэльс, Франция, какая разница?” — сказала она мне вчера с утра.
“Мадам Саварино, это же не я буду выступать. Я буду просто сидеть. Как у любого белорусского журналиста, никаких вопросов к главному тренеру сборной у меня нет. Тем более — сборной Уэльса”, — пытался убедить ее в зряшности беспокойства я. “Послушай, я разбираюсь в жизни. Что не доешь, я тебе заверну!”
В эти моменты я вспоминаю свое северное спокойствие и заслуженной артистки лилльского района Лори на Рю де Пирамид. Она все время репетировала в соседней комнате и не обращала на меня никакого внимания. Я спал в комнате с контрабасом. И когда Лори уходила, я, конечно, дрынькал на нем, получая несказанное удовольствие. Я теперь даже подумываю над тем, чтобы завести себе контрабас. Уверен, мои соседи из 73-й квартире это бы оценили.
Французские женщины прекрасны. Торгующие помидорами, тушащие окурок о подошву, разговаривающие по телефону — любые. В Париже я видал даже женщину с татуировкой голой бабы на плече. Вот это уровень! Воображаю, что бы сказала про нее мадам Саварино.
Зато Крис Коулмэн ей бы наверняка понравился. Когда глядишь на валлийского тренера, сразу становится понятно, как Уэльсу удалось добраться аж до полуфинала. Вчера в пресс-центре “Стад де Люмьер” он дал блестящую пресс-конференцию. Поразительная степень открытости, смелость, умение отвечать на любые вопросы.
“Я из бельгийской прессы, у нас здесь образовалась вакансия главного тренера сборной. Может быть, вы хотели бы попробовать? Вы нам нравитесь”, — спросили у него, и зал покатился от хохота. Он принял комплимент с большим достоинством, за полуфинал все отписал в заслугу команде. Но сказал довольно нетипичные для британца слова: готов и хочу работать за рубежом. “Я тренировал во втором греческом дивизионе. Это кажется закатом для большинства, но это лучшее, что я сделал в своей карьере. Я поехал туда, потому что послушал сэра Алекса Фергюсона. Он сказал мне: Крис, ты уже долго без работы. Не годится так сидеть. Кто бы тебе ни предложил, берись. Тренер должен тренировать. Футбол в Греции — это вообще другая игра. Тем более впервые в жизни поработал бесплатно — мне в итоге так и не заплатили, так что и в этом плане интересный опыт. Но я и дальше хочу работать за границей. Это очень интересно. Не боюсь, что там гораздо больше непонятного на первых порах”.
Я подписываюсь под каждым словом. Заграница — территория неожиданных сюрпризов. В Ницце мадам де Губернатис вышла меня встречать и захлопнула собственную дверь. “Я думал, такое бывает только в комедиях с Пьером Ришаром. Типа “Налево от лифта”, — мне даже не было обидно, мне было смешно. “Со мной такое в первый раз! Но французы — бестолковые люди”, — согласилась она. Однако быстро сообразила, что надо шерше ля фам — мы в итоге оставили сумку у Кармен со второго этажа. Она была испанкой за 80 лет, которая ходила с палочкой и очень медленно. Беатрис была отличной хозяйкой и к тому же невероятно хорошо для француженки знала английский. Все дело в том, что до детей она была инструктором по горным лыжам в Альпах. Чудесная женщина!
Меня отвлекает от воспоминаний Крис Коулмэн: “Не нужно, чтобы Бейл рассказывал нам о Криштиану Роналду. Я не думаю, что мы чего-то не знаем о португальце. В любом случае, ключ к успеху — это мы сами. Каждый тренер, заходя в раздевалку, думает: как бы было хорошо, если бы у меня был этот игрок. А если бы не было этого — было бы вообще здорово. Но сейчас я смотрю на своих ребят и думаю: мне не нужно никого больше. Они отличные люди. Давайте помнить главное: чтобы атмосфера в раздевалке была нормальной, прежде всего нужно быть не выдающимися футболистами, а приличными людьми”.
После пресс-конференции валлийцы вышли на красавец стадион и размялись по кругу пешком, безо всяких ускорений, а затем порастягивались — больше для фотографов, чем для производственного процесса. Кажется, Гарет Бейл остался доволен качеством поля. По крайней мере, выйдя из тоннеля, он несколько раз смоделировал в воздухе взмах клюшкой для гольфа, отправив воображаемый мяч куда-то далеко на трибуну.
Крис Коулмэн вышел, осмотрел трибуны, похлопал своих по плечам. Настроение у него было такое, как будто у Криштиану сегодня шансов не будет. А потом медиа-офицер, похожая на мадам Элен из Марселя, сказала “силь ву пле” и попросила прессу вон.
Мадам Элен, пожалуй, была единственной француженкой киношного типа, для которой висят в музее Бордо туфли на каблуках с шипами от Вивьен Вествуд. Как Катрин Денев в конце “Индокитая”. Всякий раз, когда я ее видел, она пила вино. Ее дочка, тоже Элен, за время моего присутствия показалась лишь однажды. Мне кажется, ее комнату тоже можно было сдавать без проблем. Во время этого появления Леночки пили и что-то обсуждали между собой.
А первый раз в Марселе я был у еще одной загадочной особы. Звали ее Йоанна, и она везде ходила в обнимку с распечатанным на листках А4 и сшитых фолиантом “Сумерек идолов” Ницше. Она была, как Катрин Денев в “Бель де Жур”. Немного не от мира сего, но в порыве заботы даже специально сходила со мной до метро в первый день, чтобы я не заблудился.
Я мог бы рассказывать о прекрасных французских женщинах еще долго, но, к счастью для вас, вынужден рвать когти из пресс-центра стадиона немедленно. Мадам Саварино уже пишет мне эсэмэски: не случилось ли что-нибудь? Поэтому я пошел на трамвай, чтобы не опоздать к отбою.
Здесь вам не “Элен и ребята”. Могут наказать багетом.