Кристиан Хенкель. Папа поставил ящик пива, сказал опираться и толкать

Хенкеля недавно взяли в минское “Динамо”, и сегодня он приступает с “зубрами” к первой тренировке. Это стало отличным поводом поближе познакомиться с белорусом, имеющим казахстанские корни, который встал на коньки в Германии…

— Как провел отпуск?
— После чемпионата мира приехал в Минск, побыл здесь неделю, отдохнул. Отошел немного от сезона — впервые он получился таким длинным. Потом на неделю съездил с девушкой в Германию к родным. Оттуда полетели ненадолго в Турцию. Покупались, позагорали. Вернулись — и уже начал готовиться к новому чемпионату. Отпуск выдался коротким, но довольно-таки насыщенным. В футбол играл, в теннис… Успел и отдохнуть, и от хоккея отключиться. Уже хочется поскорее на лед, начать тренироваться.

— Если начистоту: ждал, что “Динамо” позовет? Год-то сложился отлично.
— Да, ждал. Разговоры велись, агент занимался этим вопросом. Договорились по условиям — и я подписал контракт. Долго не думал — это шаг вперед. КХЛ — лучшая лига Европы.

— Как полагаешь, если бы Андрей Ковалев остался главным тренером, “Динамо” все равно пригласило бы?
— Ха, интересный вопрос. Не задумывался. Тренером назначили Крэйга. Знаю его по сборной, после чемпионата мира общались насчет клубных дел и контракта. А если бы да кабы… Может, и с Андреем Робертовичем договорились бы.

— В 2014-м он не взял тебя на юношеский чемпионат мира, сказав, что Хенкель не подходит под стиль игры команды.
— Уже забыл о том эпизоде. Это пройденный этап. Не знаю, сейчас подошел бы или нет. Главное, что подошел Вудкрофту.

— Дюков будет скучать без тебя? Или ты без Дюкова?
— Будем, но мы уже не маленькие дети, и надо понимать, что когда-то пути все равно разошлись бы. Да и не знаю, где Рома продолжит карьеру.

— О его переходе в “Динамо” ходили какие-то разговоры?
— Это надо у Дюкова спросить. Не буду ж за него отвечать.

— Кто вас впервые поставил в одну пару?
— Наш тренер в “Юности” — Олег Александрович Рунец. Лет в тринадцать-четырнадцать, когда еще малыми были. Но вместе выходили не всегда. А потом нас уже прочно объединил Владимир Николаевич Меленчук — в первый сезон в высшей лиге, когда в пятнадцать лет попали в “Юниор”. Нормально тогда выступили, золото взяли. Оправдали ожидания тренера.

— Меленчук умеет работать с молодежью. В чем его секрет?
— Это очень сильный специалист. Много чего дал каждому подопечному. Уважаю его как человека. Все к нему хорошо относятся. Но и Рунец немало в нас вложил. До сих пор созваниваемся, видимся. Олег Александрович всегда стремился в первую очередь сделать из нас нормальных людей, а уже потом хоккеистов. Я к нему попал в одиннадцать лет, когда вернулся в Минск из Германии. По-моему, в тот же год и Рома приехал из Бреста. По сути, считаем своим первым тренером.

— У твоей семьи увлекательная биография. Пожалуй, надо начать с того, что отец родился в Казахстане…
— Да, там же начинал играть в хоккей. Потом перебрался в “Юность”. Здесь провел два года, познакомился с мамой. Если не ошибаюсь, некоторое время был и в новополоцком “Полимире”. В Беларусь его пригласил, кажется, Николай Васильевич Беспрозванных — земля ему пухом. Он потом уехал в Германию и забрал с собой нескольких человек, включая отца. С тех пор папа всю карьеру выступал в немецких лигах — за “Вольфсбург”, “Ганновер”, “Криммичау”, “Дрезден”, “Фрайбург”… Я родился еще в Минске, но в три года уехал с мамой к отцу. Родители до сих пор там живут — уже около двадцати лет.

— Видел, что для “Криммичау” Хенкель-старший — чуть ли не культовый хоккеист…
— Восемь хороших лет отыграл за этот клуб, был капитаном. Выводил команду из Д3 в Д2. К нему там относятся с уважением. Помню, и я маленьким не хотел переезжать из Криммичау в Дрезден. У отца до сих пор много друзей оттуда.

— Немцы называли твоего папу Андреас.
— У них же нет Андреев — поэтому трансформировали имя. Они и фамилию вроде каверкали — Генкель. У меня тоже в латинском написании откуда-то появилась “K” — Khenkel. В паспорте уже поменял — Henkel. Но на майке все равно продолжают писать по-старому. Надо разобраться с этим вопросом.

— Правда, что родители долго выбирали тебе имя?
— Поскольку родился в Минске, хотели назвать, как папу — Андреем. Но бабушка была против. Потом вроде решили Филиппом — тут уже отец возразил. Сошлись в итоге на Кристиане. Мне нравится — необычно. Маме тоже. Хотя все зовут Крисом, и маму это расстраивает. Когда приезжала в Минск на игры и слышала, что даже судья-информатор объявлял “Крис”, постоянно возмущалась, почему не произносят полностью.

— Что ты помнишь из своего белорусского детства?
— Почти ничего — совсем маленьким уехал. Но мама рассказывала, как один раз из садика сбежал и милиция искала…

— Это что же тебя надоумило?!
— Да откуда я знаю? Друг какой-то был — по наклонной вел. Сбивал с правильного пути. Видимо, и подговорил свинтить.

— А из немецкого детства что в голове отложилось?
— В первую очередь то, что во многих городах побывал, следуя за отцом. Постоянно менял школы. Из одной, кстати, выгнали в пятом классе. В конце учебного года уезжали, кажется, из Фрайбурга, и вослед пришло письмо, мол, если вернемся в город, то в эту школу уже ни при каких обстоятельствах не возьмут… А так остались исключительно приятные воспоминания. В Криммичау отец впервые вывел на лед. Мне три года было — естественно, кататься не умел. Папа поставил ящик пива, сказал опираться и толкать. Уже лет в пять начал заниматься. Но в Германии детский хоккей не везде развит. Да, в больших городах есть интернаты, хорошие условия… А в других — ничего подобного. Поэтому в одиннадцать родители решили отправить обратно в Минск — в “Юность”. Тогда как раз проходил сильный чемпионат среди 1995 года, тем более отец знал Олега Александровича. Ко всему прочему со школой были проблемы. Сошлись на том, что для учебы и хоккейного развития лучше отправить на родину. Я теперь ни о чем не жалею. С одиннадцати лет воспитывала бабушка — огромное ей спасибо за это, очень люблю и уважаю. Хотя первое время порой приходилось нелегко, скучал по родителям. Но прошел год-полтора — привык. Пришлось рано повзрослеть, стать самостоятельным.

— Отец был форвардом, немало забивал. Кто тебя определил в защиту?
— Когда вернулся в Беларусь, еще играл центральным нападающим. Это потом решили переквалифицировать. Да мне и самому нравилось в защите — меньше беготни, больше надо думать. С тех пор не менял амплуа.

— С папой доводилось играть?
— В прошлом году, когда приезжал летом в Германию, брал с собой форму. Вышли погонять шайбу с любителями, только не в одной команде, а друг против друга. Так захотелось.

— Отец попал под пару твоих силовых приемов?
— Не, папу не трогал. Но он очень азартный. Как-то я еще лет в семнадцать приезжал — тоже играли. Вот тогда в одной команде. Профессионалов не было, поэтому я особо не усердствовал. Отцу это не понравилось — вставил мне на скамейке. На любом уровне ко всему относится серьезно, рубится, хочет побеждать.

— Eliteprospects утверждает, что еще в 2013-15 годах он был заявлен за “Вольфсбург-2”.
— Папа там тренировал. Это непрофессиональная команда. Кто-то работает на заводе, кто-то еще где. Вечером собираются на часик потренироваться. Ну и отец в нескольких матчах играл. До сих пор получает удовольствие. Сейчас в Вольфсбурге, где у родителей дом, тренирует ребят 2002 года. Без хоккея не может.

— Твой старший брат тоже ведь занимался?
— Да, в детстве вместе играли. Но ему не понравилось, поэтому быстро закончил.

— А младший?
— О, этот фанат! Мама говорит, что будет лучшим хоккеистом из Хенкелей. Ему пять лет, и единственная игрушка — клюшка. Больше, чем у кого-либо из нас, желания выйти на лед и погонять шайбу. Как и меня, его поставили на коньки в три-четыре года, сейчас уже занимается. Спрашиваю родителей, не собираются ли тоже отправить в Минск. Но мама говорит, малого не отдаст — ей хватило, что я рос отдельно. Хотя посмотрим. Время еще есть. Зависит от того, как будет прогрессировать.

— У гродненских братьев Малявко настолько хоккейная семья, что даже сестра профессионально играет. А ваша чем увлекается?
— Ой, чем только не увлекается!.. Гандболом, танцами… Активная девочка. Но в хоккей, думаю, ее не пустили бы.

— Ты каждое лето ездишь в Германию?
— Стараюсь. В детстве еще и на Новый год выбирался. Правда, когда профессиональный контракт подписал, стало сложнее уезжать посреди сезона. Тем не менее иногда удается на два-три дня вырваться. Прошлый год получился очень насыщенным, поэтому родители сами наведывались на две недели.

— Они чувствуют себя немцами?
— С одной стороны, да, с другой — нет… Стали более сдержанными, спокойными, педантичными. У мамы раньше была белорусская душа, а теперь она чуть поменялась. Хотя все равно внутри — наши. Дома разговаривают на русском и детей заставляют, чтобы не забывали. Потому что в школах и садиках только немецкая речь. Есть друзья и знакомые, чьи дети уже не понимают по-русски.

— Ты ведь и сам признавался, что, вернувшись в одиннадцать лет, не умел писать на родном языке…
— Одноклассники помогали тетрадки подписывать. Да и читал слабо. Но со временем научился, проблем не испытывал.

— А что в тебе осталось от Германии?
— Думаю, уже ничего. Когда приезжаю в Вольфсбург, мама говорит, что у меня чисто белорусский менталитет. Иногда даже сложно общаться с немцами, акцент чувствуется. Здесь, в Беларуси, все свои, проще.

— И когда на чемпионате мира выходил против сборной Германии ничего особенного не почувствовал?
— Нет — обычный соперник. Я же с юношеского возраста выступаю за Беларусь. Спокойно отношусь ко встречам с немцами.

— А перед матчем с финнами — дебютным на “мире” — что чувствовал?
— Конечно, волновался. Но, наверное, только потом — по окончании чемпионата — стал осознавать, что вообще происходило. В Питере этого не понимал, потому что был первый подобный международный опыт. Не ощущал какого-то давления, приехал, как на обычный турнир. Возможно, с годами набираешься мудрости, другое восприятие. Хотя все равно нервничал. Когда видишь грандов вроде финнов или канадцев, смотришь на них огромными глазами. Что ж, первый блин комом. Надеюсь, следующий будет лучше.

— Кто из игроков больше других впечатлил на чемпионате?
— Пожалуй, Патрик Лайне. Даже не думал, что играть против него будет настолько сложно. Прикинул: я на два года старше, проблем возникнуть не должно… А получилось несколько иначе. Как по мне, это лучший хоккеист на турнире.

— В шестнадцать лет ты дебютировал в ОЧБ и ВХЛ. В семнадцать играл в плей-офф экстралиги. В восемнадцать выходил за сборную U-20. В двадцать дебютировал на “мире”… Когда коленки тряслись сильнее всего?
— Волнительных матчей хватало. И не только в семнадцать. Например, пятый поединок недавнего финала с “Шахтером”, когда требовалось побеждать, чтобы не ехать обратно в Солигорск. Или молодежный чемпионат мира в Италии, где вернулись в элиту: перед латвийцами и норвежцами тоже нервишки шалили — хотелось поскорее выйти и победить. Тогда эмоции зашкаливали. Ну, и перед матчем с французами в Питере волновался прилично. Думаю, все понимают почему.

— Как ты отнесся к званию лучшего защитника чемпионата Беларуси в минувшем сезоне?
— Приятно получать такие награды. Я старался, работал, спасибо тем, кто выбирал. Но также огромное спасибо партнерам, тренерам — без ребят не получил бы титул. И болельщикам за их поддержку!

— Наверное, никогда прежде лучшим защитником не признавали 20-летнего хоккеиста…
— Если честно, не понимаю тех, кто считает себя молодым в ОЧБ в двадцать-двадцать два года. В таком возрасте пора играть на ведущих ролях в ведущих командах. В НХЛ пацаны уже в девятнадцать на слуху. Надо всегда стремиться выше и выше, а не думать, что еще полно времени. Оно пролетает незаметно. Через год-другой из молодого можно превратиться в того, кому уже поздно начинать играть.

— Михаил Захаров любит повторять, что Хенкель и Дюков — самые перспективные белорусские хоккеисты. И по ходу недавнего плей-офф даже приметил закономерность: “Есть Хенкель в составе — побеждаем. Нет — проигрываем”…
— Ха, когда это появилось в интернете, мы с Парфеем (Максим Парфеевец. — “ПБ”.) и Витей Туркиным как раз сидели в одном номере. Ребята прочитали и давай: “О, сын, сын…” В следующем матче я вернулся в состав, “Юность” победила, и в раздевалке началось: “Хорошо, что у нас есть Хенкель! Спасибо тебе!” Потравили немного. Но я нормально к подколкам отношусь, сам люблю пошутить.

— Как у тебя складывались отношения с Михал Михалычем?
— Нормально, по-рабочему. Я выполнял все установки, конфликтов никогда не возникало. Играл в тот хоккей, который устраивал тренера, — это самое главное.

— Подраться любишь? В декабре на пару с Печуром из молодечненского “Динамо” устроили неплохую потасовку…
— Хоккей — это эмоции. Команда тогда уступала в счете, да и предыдущие матчи сложились неудачно — накопилось. Поэтому, сидя на скамейке штрафников, договорились. Вышли, подрались, людям понравилось. Тем более партнеры потом сравняли счет и довели дело до буллитов.
Нормально к этому отношусь. Все должно быть в меру и по-честному. Скинуть перчатки, постоять за себя или партнера — такое всегда приветствуется…