Euro-2016. С места события. Люди с бульвара Капуцинов

Но только теперь он в бронзе, на высоком постаменте, ближе к небу, которое он любил. А под ним — кипящий котел фан-зоны, грохот и гуляния валлийцев и португальцев. Которые еще не знают, кто из них — будущий финалист, а кто — всеми жалеемый “вылетант”.
Символично, что годящаяся для кино история о маленькой, но гордой команде закончилась именно здесь — в городе, где когда-то было снято вообще первое в истории кино. Братья Люмьер поставили камеру перед выходом из ангара своей собственной фабрики — и получили не шедевр, но памятник.
Наверное, эти “джобсы” своего поколения — отменная иллюстрация того, как стремительно меняются события. Ведь сейчас кажется, что братья — ребята в смешных костюмах из немого кино про незадачливого садовника, существовавшие в черно-белую эпоху таперов, а затем сгинувшие в водовороте истории.
А ведь они почти наши современники. Оба умерли после войны: Луи — в 1948-м, Огюст — в 1954-м (вообще были еще третий брат, Эдуар, и три сестры в придачу). Они не просто запатентовали синематограф. Они успели увидеть, что он впоследствии сделал с миром.
Лион — безусловное средоточие великих сил. Для подтверждения этого хватило бы и одного Экзюпери. А в сочетании с братьями город — просто колыбель новой культуры двадцатого века. Да и начала двадцать первого — тоже.
Собственно, братья, помимо кино, изобрели еще много чего и в фотографии, и в медицине. Да и современная тележурналистика вышла из кинохроник, заказанных Люмьерами тогда, на заре синематографа. Кино в принципе вряд ли заняло бы свое теперешнее место в мире, если бы его придумал кто-то другой. Ведь по итогам того самого первого сеанса на бульваре Капуцинов в Париже у них было множество предложений по продаже изобретения. За огромные деньги. Но они всем отказали. Они смотрели дальше.
Братья могли крутить “Прибытие поезда” еще не известно сколько лет — и не меняться в лице, и зарабатывать, и быть знаменитыми. Сюжет ведь никого особенно не интересовал. На тогдашних афишах даже не указывали названий фильмов. Надпись “Синематограф”, какая-нибудь барышня, какие-нибудь солидные товарищи в цилиндрах — и этого было достаточно: зритель валил валом. На первом сеансе было показано десять фильмов — каждый длиной в районе минуты и без особого сюжета. И ничего страшного — смотрели и восхищались.
Но Люмьеры не остановились на достигнутом. Вместо того чтобы идти по пути наименьшего сопротивления, они выбрали другой. Они наняли операторов для своих чудо-машин и отправили их во все концы света. Откуда те вернулись с такими “движущимися картинками”, которых никто не мог и представить.
Можно считать это прообразом мощной телеслужбы “Euronews”, штаб-квартира которой все здесь же, в Лионе, недалеко от старого стадиона “Жерлан”.
Люмьеры снимали все подряд. Кстати, и футбол тоже. В их музее на улице имени Первого фильма (с табличкой названия в виде киношной хлопушки) есть одна, а в интернете еще больше. Здесь ситуация та же, что и с кино. Ребята в светлых шортах и темных свитерах, пасующих друг другу темный мяч в присутствии немалого количества зрителей, — так футбол снимали операторы киностудии Люмьеров в 1897-м. А в 1954-м, при живом еще Люмьере, игроки были уже не сомнительными любителями-кузнечиками, а настоящими звездами, с первыми миллионными контрактами, с Пушкашем, с Ди Стефано, с Фрицем Вальтером.
Стадион в Лионе, кстати, назвали не в честь братьев. Просто “lumier” по-французски — “свет”. Так уж совпало, что фамилия у киноизобретателей вышла как нельзя более подходящая. А Лион известен своим праздником света.
Когда строили стадион, все эти символы оказались совмещены в один — красивый, световой. В арене много чего новомодного, но главная революция — в необычной для французского футбола форме собственности. “Стад де Люмьер” не принадлежит муниципалитету, как все остальные, а находится во владении построившего его футбольного клуба. Президент “Лиона” Жан- Мишель Оляс намеренно отказался от гонки контрактов с “Пари Сен-Жермен” и вложил средства в академию и арену, а не в шанс выиграть Лигу чемпионов. Впрочем, “Лион” ее все-таки выиграл — только женскую.
Транспортный вопрос при посещении “Стад де Люмьер” должен стоять как будто остро. На старый “Жерлан” ходит метро, и вообще он гораздо ближе к центру города — недалеко от места, где Сона и Рона смыкаются.
Новая арена находится среди лесов и полей — далеко за городом, на севере. Если разбираться совсем дотошно, то даже не в Лионе, а рядом с крохотным населенным пунктом Десин. В этот Десин ходят трамваи — редко, а потом от него еще почти столько же пешком до трибун. В обычном режиме на поездку туда и обратно можно убить уйму времени.
Но в дни матчей транспортная система города огней грандиозно преображается. “По тревоге” поднимают все автобусы и трамваи. И добраться до “Стад де Люмьер” становится проще простого. Сразу у нескольких станций метро ждут длинные автобусы- гармошки, которые по мере заполнения сразу же стартуют на арену, сменяя друг друга с удобной для ждущих скоростью.
Правда, как бы то ни было, путь неблизкий. К тому же на выезде из Лиона все они попадают в пробки разной степени сложности. Поэтому выезжать все равно нужно заранее, чтобы не попасть в пик трафика.
На площади Белькур турникетами выстроили очередь в метро: если запустить сразу всех, то люди просто перестанут помещаться на платформу. Их проще контролировать: поезд ушел — транспортники запускают еще одну порцию людей. А внизу следующий пост подсказывает, на какую станцию лучше ехать прямо сейчас (в зависимости от того, куда отправили предыдущую порцию болельщиков).
В итоге в Лионе — самая комфортная в плане отсутствия давки и свежего воздуха доставка. В экскурсионном плане тоже. Автобус со станции метро Парийи (и не только с нее) провозит вас по предместьям, мимо аэропорта, на который в этот момент приземляются маленькие частные самолетики, мимо доспевающей пшеницы, мимо экспоцентра, который относительно недалеко от стадиона. В общем, можно понять, как выглядит подлионье.
У болельщиков и Уэльса, и Португалии в этом плане огромный опыт. Почти все они уже за час до матча находятся на трибунах или вокруг арены. Никто не пытается прийти за пятнадцать минут до начала и качать права: почему так долго запускают, зачем обыскивать, почему все входы так далеко друг от друга? Все понимают, что никаких “к началу подъедем” здесь не бывает. Или ты приходишь сильно заранее, или рискуешь пропустить не только гимны.
Но в одну сторону — это еще ладно. Нужно затем вернуть их назад в город. И вот здесь умозрительно возникал грандиозный вопрос. Что делать с шестидесятитысячной толпой, которая потянется до трамваев, сметая бедный Десин с лица земли.
Однако после финального свистка открылась сметливость проектировщиков арены. Трамвайные пути до нее проложены. Просто во внематчевые дни они не используются. А когда играет “Лион” или, как в среду, кто-то еще, к ним подгоняют трамваи.
Все сделано невероятно ловко. Сначала до тебя доходит истинный смысл огромных статуй львов, расставленных с четырех сторон арены — синей, красной, белой и золотой. Изначально кажется, что они только для того, чтобы фотографироваться. Лев — символ и города, и команды, вот и поставили. Но только после игры понятно и более прикладное значение: это отличные ориентиры! Отлично работающие и для местных, но еще более эффективно — для людей, которые на “Стад де Люмьер” впервые.
Объясняя вам, как добраться до трамваев, диктор-информатор отходит от привычно-компасных обозначений “западная трибуна, восточная трибуна”. Все-таки с ними и разобраться на местности труднее, и искать указатели тяжело: уже темновато.
Объявляют просто: трамваи до вокзала “Пар-Дье” и метро на вокзал “Перраш” — от синего льва. Автобусы до других станций — от золотого. И все сразу становится понятно: просто идешь по кругу, пока не уткнешься в своего царя зверей.
Посадка тоже организована лихо: турникетами все выгорожено так, что толпа “цедится” удобно и без помех для самой себя. Трамваи подаются сравнительно быстро. Уезжает один — на остановку запускают новую порцию “колбасы”. Разумеется, весь транспорт — и трамвай, и следующее за ним метро — бесплатные в этот вечер. Это не входит в стоимость квитка на футбол, присосаться к толпе может кто угодно. Просто всем понятно, что заставить такое количество народу покупать в пяти автоматах билеты — значит закупорить станцию навсегда.
Ребята в зеленых жилетках пытались развеселить валлийцев криками “Allez Pays de Galles”. К сожалению, далеко не все гости с Туманного Альбиона понимали, что “Pays de Galles” — это их Уэльс, но, когда поняли, сразу запели. Они выглядели, как возвращающиеся с фронта. Два здоровых мужика, которые еще час назад были драконами, расстегнули свои костюмы, достали головы и руки из плюша и повязали “оболочку” вокруг пояса. И драконьи крылья болтались у них из поясницы, как у больших красных мух.
Валлийцы обессилели, а португальцы, наоборот, готовы были скакать до утра. “Оле, Португал, оле, финал!” не смолкало в вагоне. Ребята в майках Роналду даже не стучали по стенам в такт, они гладили их, они готовы были целовать эти двери и эти сиденья.
Это были удивительные трамваи. Они везли болельщиков в диаметрально противоположных направлениях. Счастливых португальцев — в финальный Париж, где все решится. Грустных валлийцев — домой. А нас — во вчерашний Марсель.
Где все повторилось еще раз — в других декорациях, с другими действующими лицами, но с тем же киношным сюжетом: кто-то рыдал, кто-то — праздновал. И вагоны марсельского метро были так же оклеены этими всепроникающими эмоциями, понятными без перевода — механик крутил киноленту, сигнальные лампы потушив.
Кого-то распирало громадье внутреннего счастья, кого-то оглушала пустота внутри, которую еще долго невозможно будет заполнить. Так же пусто было на земле и когда летал Экзюпери.