Золотая гвардия. Виктор Дойлидов: а в юности я был идиотом

— Говоришь, вместе с Дойлидовым на пенсию выходит и вся наша мужская спортивная гимнастика?

— На Олимпиаду командой белорусы не попали — уже второй раз подряд. О временах двадцатилетней давности, когда мы считались основными претендентами на золотые медали, и вспоминать не хочется…
— Давай тогда вспомним, сколько людей за эти двадцать лет уехало из страны.

— Наверное, уже все, кто только мог.
— Знаешь, а я раньше этого не боялся. Ну хорошо, уехали Шинкарь, Овсяк, Воронцов, Вовка Ваткин — мой напарник. Все они — асы, которые много сделали для белорусской гимнастики, и они вправе поработать на себя — заслужили. Однако я был уверен, что на их место заступят молодые тренеры с горящими глазами, какие были у нас в 23-25 лет. И эти тренеры появлялись, правда, тут же исчезали, при первой возможности уезжали за границу.
Толя Ашурков, создатель уже известного в стране гимнастического клуба “Маугли”, работает тренером в Норвегии. Он был призером молодежной “Европы” — немного авантюрный парень, от которого всегда можно было ждать чего угодно, но это, считаю, хорошее качество. Думал, будет работать в сборной страны, и все же деньги перевесили.
Об этой проблеме говорил еще полтора года назад, когда была встреча с министром спорта и председателем федерации Еленой Скрипель. Сказал, что нынче тренеру в детско-юношеской школе гораздо выгоднее заниматься оздоровительной гимнастикой в платных группах, нежели растить будущего олимпийского чемпиона.
Давайте признаемся самим себе: все, Советский Союз закончился и никогда уже не вернется. Кстати, слава богу. Так вот раньше наша школа “Кольца славы” все лето торчала на юге, в Евпатории, в Сухуми, по сути, где хотела. Средства на это выделялись огромные. Я, можно сказать, совсем пацан — молодой тренер — имел 200 рублей, это не считая талонов. Денег хватало на все.
А знаешь, что мне на это сказали на том собрании: “Виктор Викторович, какое-то у вас негативное мышление. Мы ведь не только сохранили, что было раньше, но и приумножили!”
Я не люблю ходить к начальству и общаюсь с ним только при крайней необходимости. Все потому, что оно говорит цитатами и лозунгами. “Вот президент сказал, что надо делать так…” Хорошо, но у тебя-то своя голова есть?

— Очевидно, что нам нужна клубная система. Как в Штатах.
— Я много общаюсь и с Виталиком Щербо, и с Пашей Сутом — это наш первый белорусский чемпион мира, супруг Наташи Шапошниковой. У обоих свои залы в Америке. У Паши и Наташи клуб в Нью-Джерси, в котором занимается 600 детей. Но при всей этой оздоровительной направленности Паша ведет группу из восьми-десяти мальчишек на результат. То же с девочками делает и Наташа.
У Щербо аналогичная ситуация. Он тоже работает с самыми талантливыми и тоже, как и Паша, поднимает зарплату тому тренеру, который передает ему своих учеников.
Сейчас гимнастика стала просто сумасшедшей по уровню сложности и справиться с ней могут немногие. А у нас все по-прежнему — набирай побольше и расти чемпионов. Но это две абсолютно разные задачи. Да, кто-то из этой массы неизбежно выделится, но кто этих детей будет тренировать?
90 процентов ребят в сборных — из Минска. Гомель еще что-то поставляет — отголоски работы Николая Шкарубо, которого уже полтора года нет с нами. Могилев с его отличным залом дал нам только одного гимнаста, а раньше крохотный и неказистый зал наполнял едва ли не половину сборной. Витебск имел отличную школу, а сегодня в сборной ни одного человека. В Гродно, Бресте и Барановичах тоже пусто.
Все ушли из спорта высоких достижений в платные группы. Это легче, другие деньги и совсем другая ответственность. Вместо чиновников, которые требуют результат и вечно чем-то недовольны, благодарные родители, потому что их чада заняты делом, не отвлекаются на всякую ерунду и заодно укрепляют здоровье.
Я не говорю, что это плохо, — это отлично! Но это физкультура, не спорт. Абсолютное большинство родителей говорят так: “Только не делайте из ребенка чемпиона!” Им надо, чтобы он получил двигательные навыки, общефизическую школу, а потом они с легкой душой отправят его в футбол, хоккей или в теннис — туда, где можно заработать. Гимнастика такой возможности не даст, это понятно. У нас можно только сломаться.

— Так что, это конец белорусской спортивной гимнастики?
— Не знаю. Меня на том совещании у министра просто никто не услышал. Прямо как в фильме Стенли Кубрика “С широко закрытыми глазами”, где герои бродят в каком-то летаргическом сне и никак не могут найти ответы на вопросы, которые их мучают. “Сохранили и приумножили…” Что мы приумножили?
Непонятно упорство, с которым мы цепляемся за Советский Союз. Сегодня сидел в очереди на оформление документов на пенсию пять часов. Как в 70-е годы минувшего века. Ну неужели нельзя записаться по интернету и прийти в точно назначенное время? Весь цивилизованный мир уже давно так делает, а мы все гордимся завоеваниями Октября.
Ну не войдем мы два раза в одну реку, поэтому я двумя руками за то, чтобы делать такие же клубы, как в Америке и в Европе. И пусть 95 процентов детей занимаются там оздоровительной гимнастикой, но оставшихся пяти процентов нам с лихвой хватит для наполнения сборной.

— Сам не готов создавать подобные школы?
— Боюсь, моего здоровья на такие проекты уже не хватит. Особенно когда знаешь, как именно все должно выглядеть — без нашего суррогата, когда мы пытаемся запихнуть в одну пробирку государственную собственность и частный капитал.
На самом деле гимнастический клуб — это весьма выгодное коммерческое предприятие. Недавно был в Измире — консультировал турецкую сборную и заодно интересовался, как устроены у них гимнастические клубы, благо один из вице-президентов тамошней федерации является владельцем такового.
Все устроено очень просто. Если в наших “Кольцах славы” родители ожидают ребенка в тесном коридорчике, то там они имеют возможность заняться самыми разнообразными видами спорта. Я видел нечто подобное в Америке, но турки, наверное, перещеголяли и их. Для детей — спортивная гимнастика, художественная, акробатика, батут, аэробика и таэквондо. К услугам родителей — спортивный игровой зал, зал для единоборств, тренажерка, велосипед, беговая дорожка, бассейны. В одном плавают все желающие, во втором занимаются бабушки с дедушками. Сам видел, как 80-летние бабульки задорно осваивали аэробику. Понятно, что суставы и связки уже не те, но занятия в воде как раз то, что им нужно.
Конечно, там все за деньги, но ценовая политика очень грамотная. Чем больше членов семьи ходит в этот клуб, тем меньше каждый из них платит за абонемент. Человеку предоставляется полный комплекс услуг: после тренировки он может пойти в сауну, получить массаж, выпить полезные коктейли. Не хочешь сегодня тренироваться — подожди ребенка в группе по изучению английского языка, который там учат все.
Я спрашиваю: “А вот если в какую-то секцию народа будет ходить меньше, чем в другую, тогда как быть?” — “Мы закроем отстающую и таким образом увеличим количество тех, кто хочет заниматься популярным видом”. Все это произойдет в течение недели, хозяин не озабочен государственной задачей по равномерному развитию всех видов спорта. Он все делает с коммерческой выгодой. Если людям нравится, например, таэквондо, значит, мы наберем еще тренеров и увеличим количество групп.

— Кстати, а кто там работает тренерами?
— Здесь опять же правит бизнес — тренируют студенты. Необходимые знания у них есть, а платить можно меньше, потому что молодые люди рады и не самым большим деньгам. Лучшие тренеры работают с перспективными гимнастами в сборной. Но время от времени они наведываются в этот клуб, чтобы провести занятия и посмотреть, кого из ребят можно отобрать уже в группы высшего спортивного мастерства. И знаешь что получается — мальчик переходит под опеку опытных тренеров, и его возят уже в другой зал, но семья по привычке посещает тот клуб, откуда все начиналось. Поэтому — важный момент — турки превращаются в спортивную нацию. Без призывов и решений съездов. Семья — самое священное понятие, по сути, для любого человека — приводит его к необходимости и полезности занятий спортом. Ведь в школу вместе с ребенком ты учиться не пойдешь, а здесь все рядом: через стену папа пыхтит на тренажерах, мама бежит по дорожке, дедушка с бабушкой в бассейне.
Такая же история и в других странах Европы, и в Штатах, и в Австралии — мне Сергей Шинкарь рассказывал.

— Однако приятно, что белорусскую школу в мире знают, если до сих пор приглашают на работу.
— Да случайно получилось. В Берне после чемпионата Европы сидим со знакомыми тренерами, подходит мужчина: “Вы меня помните?” Черт его знает… По виду — в прошлом гимнаст. Начинаю напрягать память, а он меня опережает: “Да я же с вашим Ваней Иванковым соревновался”. Разговорились, выяснилось, что сейчас он президент ассоциации гимнастики Турции и хочет предложить приехать к ним на недельку-другую в качестве консультанта. Почему нет? Написал заявление за свой счет и махнул.
Знаешь, мне нравится, что Европа начала подниматься с колен. Раньше твердили, вот американцы, китайцы, японцы — пробить эту брешь невозможно. А я посмотрел европейское первенство, особенно молодежное, и понял: нет, ребята, вы как-то поторопились европейцев сдавать в утиль. Там такая сила мощная идет…
Замечательные ребята — англичане, швейцарцы, бельгийцы, итальянцы, россияне, украинцы, армяне хорошие появились. Давай начистоту: никогда в жизни не считал швейцарцев или англичан серьезными соперниками для белорусов, но если они выдвинулись на первые роли, выходит, что-то смогли поменять в системе подготовки.
И я все никак не мог понять, что. У меня уже было приглашение в Турцию, но был уверен, что не увижу там ничего нового и интересного. На море съездить, покупаться, почему бы нет? Такой полуотпуск с женой.

— Чемпионат Европы в Берне у белорусов совсем не задался…
— Мы там все проиграли. Мужики пролетели, молодежь… И вот пришел я после окончания соревнований в зал, сел на трибуне и почему-то вспомнил свой первый турнир. 1973 год. Первые Всесоюзные игры молодежи в Алма-Ате. У нас тогда сумасшедшей силы команда была, обыграли россиян и стали первыми в командном зачете. Когда выигрываешь в таком возрасте, кажется, вся жизнь у твоих ног. Были времена…

— Следует признать, карьера Виктора Дойлидова пусть не в качестве спортсмена, но тренера, несомненно, состоялась. Лучший ученик — двукратный абсолютный чемпион мира, команда — неоднократный чемпион и призер чемпионатов мира и Европы.
— Я тоже об этом думал: как быстро пролетели годы, и, наверное, пришла пора прощаться с большим спортом. Мы проиграли в Берне, а раз так, надо уходить. Тем более не знал, как дальше работать с нашей молодежью. Я ведь одной ногой остался в Советском Союзе. Когда видел западных ребят, с их чистотой линий и высочайшим профессионализмом, понимал, что палочная система, наподобие нашей, не может дать такой результат. Что-то здесь не так… Помнишь фильм “Белые Росы”?

— Когда Ходос сидел на завалинке, прощался с жизнью и говорил солнышку: “Спасибо.”?
— Именно так… Я с каждым снарядом попрощался. Вспоминал, что на них Ваня Иванков делал, как наша команда их проходила, что мы выиграли и что не удалось сделать…

— В 2001-м наша сборная стала чемпионом мира в команде.
— А ты в курсе, что сборная России за всю свою историю этого так и не добилась? Россия, со всем ее многотысячным резервом спортсменов и тренеров, с многолетними традициями… Олимпиаду россияне выиграли в 96-м году, а вот “мир” нет.
До сих пор помню интервью тогдашнего главного тренера сборной России Леонида Аркаева перед Атлантой-96. У него спрашивают: “Что вы думаете о китайцах и японцах?”, а он в ответ: “Вот как раз о них я и не думаю. Больше всего меня тревожит сборная Беларуси. В ее составе два лидера, два мастера экстра- класса, а это очень много для одной команды. Да и остальные ребята делают у них комбинации, как из пистолета. Вот кого надо бояться”.
То, что мы боролись бы в Атланте только за золото — понятно всем. Но Ваня, как известно, порвал ахилл буквально накануне Игр. И уже будучи в гипсе, замененным на восемнадцатилетнего пацана, наблюдал, как мы бились за призовую тройку. Первому месту уступили балл, второму полбалла, третьему несчастные 13 тысячных. А Ваня дал бы нам два-три балла запаса…

— Общаешься с ним?
— Да, по скайпу. Он сейчас уехал из-под Чикаго и работает в Хьюстоне, в спортивной школе старшим тренером. Намного больше получает, чем раньше. Ему нравится возиться с мальчишками.

— Это уровень Иванкова, или он способен на большее?
— Не знаю. Никогда не видел, как Ваня работает тренером. А вот за Щербо наблюдал.

— И как?
— Шикарный организатор. Замечает все. У него в голове компьютер: этого туда, этого сюда, а ты здесь. Мне нравится, что он мгновенно может перестроиться, если видит, что кто-то работает неэффективно или плохо. Поменяет тренеров, кому-то что-то скажет, и снова все идет, как часы.
Но главное — сами спортсмены. У нас ведь какие были меры воздействия на гимнастов? Первое: снимем со ставки, второе: уберем со сборов, третье: вылетишь из института. И вот этим треугольником мы десятилетиями держали спортсменов на крючке. Никому — и тренерам, и атлетам — в голову не приходило, что можно работать как-то по-другому, а не кнутом и пряником.
А теперь расскажу, как обстоят дела в турецкой сборной. Все ребята в зале в 9.30. Сами делают разминку, тренеры подтягиваются где-то к 10. А знаешь, что самое удивительное? Они практически не вникают в тренировочный процесс. Пьют чай, наблюдают.
В разминке есть упражнения, когда гимнаста надо держать. Но тренеры в отличие от наших с места не срываются, спокойно сидят — даже тогда, когда в сложном упражнении надо подкинуть мат. Когда на перекладине идут перелеты, они тоже не страхуют, сидят себе с чаем. Все делают гимнасты, помогая друг другу. Возникает вопрос: зачем им вообще тренеры нужны?
Когда наступает черед выполнения комбинаций, тренер подзывает к себе какого-нибудь молодого гимнаста и доверяет ему свой планшет — для съемки. Тот выбирает удобную позицию, а затем тренер с учеником просматривают увиденное, чтобы найти ошибки. И не тренер рассказывает спортсмену, где тот промахнулся, а спортсмен самостоятельно пытается найти причину помарки. Они их заставляют думать, и это очень правильно.
И еще — ни разу не слышал, чтобы тренер орал на ученика. Ты же знаешь, как это у нас… “Ну ты и дебил, конечно! Как можно было упасть?!”.

— Нервы шалят, можно понять. Сам, наверное, до сих пор кричишь.
— Нет. Просто устал. А знаешь почему? На моем истошном крике “Давай” они комбинацию делают, а вот если молчу — падают. И я подумал, ведь на помосте так не закричишь, сдадут в полицию как душевнобольного или, скорее всего, снимут 0,3 балла как за подсказку.
За восемь дней — ни одного резкого слова от тренеров. И я не видел, чтобы они отчитывали учеников. Мало того, я понял, что те сами заинтересованы все сделать чисто и без падений.
В команде есть парень по имени Фархад. Ему 23 года, он хороший многоборец, но особенно удаются брусья. На предолимпийской неделе в Рио занял второе место и всерьез собирается побороться за медаль на Олимпиаде. У него на брусьях две комбинации: одна со сложностью 6,9, другая — 7,1. И вот он прицепился ко мне на тренировке: “Виктор, посуди мои упражнения. Я хочу 16,0 в сумме”. Ну давай, только предупреждаю: “Мы, белорусы, судьи строгие, спуску никому не даем”.
Делает с мелкими ошибками, ставлю 6,9 и 8,7 за исполнение. В сумме 15,6. Он в недоумении: как так, за что? Его тренер улыбается, подзывает к планшету и показывает, где он развел ноги: “Виктор прав”. Фархад прибегает ко мне, желваки ходят: “Я все равно сделаю на 16!”.
Гляжу на него и вспоминаю тренировку нашей сборной. Если Вася Михалицын делает 15,4 или, не дай бог, 15,5, его громко приветствует весь зал, а Вася ходит с видом чемпиона мира.
А этот как зомби, смотрит на брусья и твердит: “Мне надо 16!”. И я его прекрасно понимаю: с такой суммой он вполне может стать призером Олимпиады. Через десять минут идет на вторую попытку — у нас такое сверхсложное упражнение точно никто не сделал бы за такой короткий промежуток времени.
Трудность уже 7,1, он снова допускает помарки, но в сумме растет, уже 15,8. Фархад сел, руки опустил и говорит: “Ты просто не хочешь ставить мне 16”. Я отвечаю: “Да 15,8 — это отличная оценка”. — “Нет, это плохая оценка, мне нужно 16!”.
Их никто не заставляет умирать и расшибаться в лепешку, они хотят этого сами.
Еще у них есть Ибрагим. Ему 21 год. Он делает очень хорошие комбинации на кольцах. А кольцевики между тем начинаются с 25 лет — данный вид требует большой физической силы. Этот молодой человек всегда заканчивает первую тренировку чуть раньше остальных. Как думаешь, что он делает потом? Идет в клуб, о котором тебе говорил, и тренирует там детей.
Интересуюсь у его тренера: “И что, парень нормально получает за эту работу?” — “Ничего не получает. Ему нравится заниматься с детьми”. Мало того, Ибрагим вскоре зовет меня на детскую тренировку и спрашивает, правильно ли он занимается с малышами. Ты можешь представить похожую ситуацию с кем-нибудь из наших?

— Нет.
— А вот этих ребят не надо заставлять. Они все делают от души. Хотя, следует признать, материальные стимулы в Турции не такие, как у нас. За победу в чемпионате Европы спортсмен имеет 100 тысяч долларов, за второе место 20, третье — 10. Чемпионат мира — 300, 50 и 20. Олимпиада — 400, 50 и 30. Плюс олимпийский чемпион пожизненно получает три тысячи долларов.
Но опять же, уверен, не все решают деньги, там просто другое отношение к спорту. Не такое, как у нас. Вот еще пример. Другой член сборной Исса — 18-летний паренек, очень толковый, говорит мне: “Я сегодня уйду с тренировки в 12”. — “Причина?” — “У меня экзамен в университете в час. Но на второй тренировке буду”.
А что такое экзамены у члена сборной Беларуси? Это неделя пропуска тренировок как минимум. “Как я могу тренироваться, Викторыч? Это ж сессия!”. Один только Виталик Щербо мог сдать сессию за один день — пять экзаменов и шесть зачетов. Нагружался американскими сувенирами и вечером приезжал в Стайки выжатым как лимон. “Викторыч, у меня даже на баню сил нет, все преподы вытянули. В душ и спать”. Но это уникум. Ладно, давай к туркам пока вернемся.
Второй случай в Измире, который тоже удивил. На тренировке подходит Ахмед — 20-летний, очень перспективный, многоборца такой силы в Беларуси нет. Говорит: “Виктор, поработай сегодня с нами, а то тренеров не будет. Все-таки суббота, пусть отдохнут дома с семьей”. Вопросов нет, тренирую их пять часов, даю хорошую нагрузку, ребята довольны. Я тоже — и не только потому, что мы неплохо потрудились. Мне нравится их отношение к тренерам, они за них переживают больше, чем за себя, и это, поверь, очень располагает к спортсменам.
Я увидел в Турции, как можно работать без этой пресловутой советской системы, основанной на крике, палках и угрозах.

— Сюда бы Ваню Иванкова, который, полагаю, уже впитал опыт американской школы, — на смену Дойлидову.
— Так мы уже ждали его со Скрипель, обо всем договорились. Приехал в Минск, ни одного звонка ни мне, ни Лене. Только Тоне Кошель эсэмэску: “У моей жены проблемы со здоровьем”. Узнала об этом Скрипель, пишет: “Ваня, какие проблемы? Ты только скажи, поможем”. — “Спасибо, помогать не надо”. Мы ему снова звоним, а он уже в Америке. Человека практически поставили на должность главного тренера, только объявись, скажи: “Вот он я!”

— Довольно странно.
— Мне кажется, здесь папа сыграл свою роль. В Америке Ваня горел, а послушал дома лекцию и сдулся. Очень хочу ошибаться и, если это не так, готов принести самые искренние извинения Александру Ивановичу. Но, похоже, я недалек от истины. Ваня всегда слишком зависел от семьи.
Почему я тебе об этом говорю? В 2007 году был отборочный к Олимпиаде чемпионат мира в Штутгарте, на котором без Вани мы попадаем на Игры. Хотя в это никто не верил. А Ваня на показательных делает все свои четыре снаряда: конь, брусья, перекладина и кольца. Как из пистолета. А мне как раз эти виды в Пекине-2008 и нужны.
Что делать? Разговариваю с Ваней, который приехал потренироваться в “Кольца славы”. “Ваня, на Олимпиаду хочешь?” — “А что мне там делать?” — “С тобой в составе мы будем в финале — сто процентов. Там мы будем в “шестерке”, а это значит, что все попадают на президентскую зарплату”. — “А зачем она мне нужна?”
Понимаю, что нужен ход конем. Предлагаю ему быть выводящим тренером, я готов сам не ехать на Игры. Знаю, кое-кому из его родни это решение придется по вкусу. “Вы точно не поедете?” — “Я сделаю так, как ты захочешь. Главное, чтобы ты поехал и помог команде”. — “Я за коня боюсь…” — “Черт с ним, не делай, освобождаю тебя, пусть будут только три снаряда!”
Ваня обрадовался: “Я точно тогда поеду!”. Он отправился домой в чудесном расположении духа. Вечером в десять звонок. На проводе Ваня. Голос его не узнаю, как из могилы все равно: “Виктор Викторович, я на Олимпиаду не поеду. Не спрашивайте почему. За сборную Беларуси я тоже выступать не буду, и давайте закроем этот вопрос”. Оттарабанил и бросил трубку, я даже слово вставить не смог.
Что с ним случилось за эти три часа, кто так кардинально повлиял на его решение, которое он уже принял? Ваня знает, и я тоже.
На Олимпиаде нам до финала не хватило одного балла. А будь у нас Ваня, мы и Россию обыграли бы и не шестыми стали бы, а пятыми — это уже потом посчитали, когда узнали, с какими оценками Иванков через два месяца выступил на Кубке Люкина.

— Щербо надо было приглашать на должность главного тренера.
— У того амбиции повыше. Только на министра спорта согласится. Виталик себя ценит по-другому, он великий. Что тут говорить. Ваня — да, грандиозный пахарь. Он всего добился трудом, а такие как Щербо рождаются раз в сто лет.

— Кто вообще был самым выдающимся в истории советской гимнастики?
— Наверное, Николай Ефимович Андрианов. Он значительно двинул вперед мировую гимнастику, внес в нее много невиданных до него элементов: тройные сальто с перекладины, с колец. Он был в мужской гимнастике такой же фигурой, как Ольга Корбут в женской, таким же уникумом.
Жаль, умер в 59 лет. У Коли были очень большие проблемы со здоровьем, и даже его друг Цукахара не смог ничем помочь. Андрианов последние годы работал в Японии, тренировал его сына. Тот, кстати, до сих пор выступает за сборную Австралии. А человеку 40 лет уже, между прочим.

— При упоминании Австралии сразу вспоминаю твоего напарника Владимира Ваткина. Не секрет, когда-то давно вы плохо расстались.
— Мы снова неплохо общаемся. А тогда опять же кто-то в Ваниной семье решил, что одному тренеру можно платить призовые в два раза меньше, чем двоим. Потом он и от этого отказался, взял другого тренера, которому вообще можно было не платить.

— Жестокий спорт. Виталик Щербо призовые Шинкарю тоже сузил до минимальных пределов, когда стал звездой мирового класса. Понимаешь ребят?
— Не знаю. Не хочу об этом говорить. Просто та плеяда людей — Шинкарь, Ваткин, я, Ваня — была больна гимнастикой. Сумасшедшие люди.
У меня в юности девушка была. Ей 18 лет, мне 21. Я у нее первый, родители уехали, мы дома одни. Ее голова лежит у меня на плече и после вот этого, когда все случилось, она спрашивает: “Витя, ты меня любишь?”. Мне бы ответить: “Конечно, любимая!..” Но нет, я же так не могу. Это будет неправдой по отношению к делу, которому собрался служить всю жизнь. И я говорю: “Больше всего я люблю гимнастику!”. Ну не идиот ли?

— Несомненно. Хотя в советское время и не такое бывало.
— Где оно, то время? Странно, я что-то похожее увидел в Турции. Наши гимнасты ведь в свободное время в компьютерные игры играют — довольно бессмысленное, на мой взгляд, занятие. А турецкие гимнасты шарят по сайтам федераций — американской, китайской, японской, смотрят новости, онлайн-трансляции и подмечают, что нового появилось у их конкурентов.
А конкуренция сегодня решает все. И бьет она напрочь все наши палочные достижения. Нигде они больше не пройдут: ни в спорте, ни в экономике, ни в политике, ни в любой другой сфере. Этой системе кранты, она обречена на провал. Обидно, что мы теряем время и идем обратно в Советский Союз. Что мы там забыли, не знаю.

— Как раз таки ваши гимнасты сориентировались лучше других: все уехали и чувствуют себя довольно неплохо, раз не возвращаются.
— Действительно. Вовка Ваткин поработал с национальной командой Бразилии и вернулся обратно в Австралию. Они сейчас с Шинкарем собирают сборную Австралии, им дали под это хорошие деньги. Думаю, будет у них команда — во всяком случае не хуже, чем в Беларуси.

— Дойлидов может возглавить турецкую сборную и за те же хорошие деньги на берегу Эгейского моря готовить конкурентов австралийцам, чтобы встречаться со старыми товарищами на крупнейших мировых форумах и вспоминать былое.
— Сказал им, что дам ответ после Олимпиады. Знаешь, деньги ведь никто просто так не платит. Туркам нужны медали — и, судя по размеру призовых, желательно золотые. Ну хорошо, на “Европе” еще можно победить, но вот выиграть чемпионат мира или Олимпиаду… Такой гарантии дать не могу — все-таки в мире сейчас сумасшедшая конкуренция.
Да и возраст… Через пару дней стукнет шестьдесят, а в эти годы на баррикады не идут. И турецкий, как ни крути, учить надо, а он чертовски сложный. Это тебе не английский и не немецкий.
Хотя как вспомню Валеру Беленького, который сейчас главным тренером в сборной Германии, думаю, и я смог бы. У него ведь какие подсказки гимнастам? “Нахем-махем, б.., нахем-махем, мать твою, ну вы, нахем-махем, и за…и”. И нормально, все его понимают.
Слушай, у нас вроде серьезное интервью, а тянет все на какие-то шуточки и истории давно минувших дней.

— Мудрые слова в нашей газете поощряются.
— Помнишь фильм “Крестный отец”? Там герой Аль Пачино говорил фразу: мол, всю жизнь хотел увести семью из криминала, мечтал стать губернатором или сенатором, однако чем выше поднимался, тем больше мазался в дерьмо, которого наверху гораздо больше, чем у нас внизу, в криминале. А ведь в спорте то же самое. Не скажу, что я куда-то поднялся, как Майкл Корлеоне, но заглянул туда в щелочку и понял, что не хотел бы там оказаться…

— Грустная концовка.
— Давай оптимистичную. Знаешь, почему я перестал надрываться в зале? Понял, что надо помогать лишь тем, кто хочет. И еще избегаю людей, с которыми нужно спорить или в чем-то их убеждать. Устал от них, хочу общаться с теми, кто приносит мне радость и удовольствие. Я же все близко к сердцу принимаю, а потом давление скачет, таблетки надо глотать…
Слава богу, что на старости лет рядом такая женщина, как Люда. Главный человек в моей жизни, с которой живем уже четырнадцать лет. Она меня несколько раз с того света вытаскивала. И поэтому, наверное, мне давным-давно хочется быть только с ней…