Были времена. Генсек Иван Макарыч Бельмондо

На слуху сегодня двое — Вадим Жук и Евгений Сережкин, оба при деле, учат, инспектируют. А Иван МАЙОРОВ давно не пеленгуется футбольными радарами — и вынуждает “ПБ” восполнять пробел, набиваться в гости…

— Ваши 67 годков — поздняя осень?
— Сентябрь. У меня 13-го день рождения. Изумительная пора.

— Дедушка Иван Макарыч не ощущает возраста?
— Извините, прадедушка. Правнучку уже три годика.

— Тем паче. Знакомы атрибуты — талон к терапевту, шиш в кармане за неделю до пенсии, стакан простокваши?..
— Обижаете. Сердце в норме, вес в норме, сон как у младенца. Ни на что особо не жалуюсь. Вот, правда, левая нога последнее время чуть шалит. Пенсии в четыре с половиной миллиона старыми, если без шика, хватает. Внучкам помочь? Пожалуйста. Стакан простокваши, бывает, еще меняю на более крепкий напиток. С кем время коротаю — приоритет футбольному бомонду. То соседа Дмитрича (Вячеслав Артемов — бронзовый призер чемпионата СССР 1954 года в составе минского “Спартака”. — “ПБ”.) навещу. Он в свои 85 пригубит “полтинник”, я помоложе — легко поднимаю “соточку”.

— Старики-разбойники.
— Нет, почтенные знатоки футбола. Изменился лишь статус — профессиональный на любительский.

— Говорят, жизнь наша грешная проходит быстрее, когда мы стоим. Согласитесь?
— У меня — вжик. Оглянуться не успел. Поколесил, побегал, кайф почти полный. Не поленился, подсчитал — в пятидесяти трех городах Союза выходил со свистком. От Хабаровска до Таллинна, от Агдама до Мурманска. Москва, Киев, Тбилиси, Ереван, Одесса… Шесть лет стажа в “вышке”.

— Свисток, флажок — подарок судьбы?
— Случай. До 25 лет носился наперегонки с ветром в витебском “Технологе” на первенстве республики. Скоростенка была ого-го. И вдруг летит мениск. Прощай, футбол? И здесь патриарх судейского цеха Геннадий Иванович Наследников предложил флажок бокового арбитра: “Ваня, попробуй…” И “заболел” я на всю жизнь. Всего за три года прошел все ступени роста и добрался до вершины — высшей лиги СССР.

— Сито — будь здоров?
— Игольное ушко. На всесоюзных сборах в Сочи в 1978-м Вадим Жук занимает восьмое место, я чудом запрыгиваю в последний двенадцатый вагон. А претендентов больше сотни.

— Бригада Вадима Жука котировалась.
— Вадиму помогали на линиях Женя Сережкин, Жора Гоман и я. Рейтинговых встреч выпадало немало.

— Дебют?
— “Спартак” — “Зенит”. 11 июня 1987 года. Лужники, зрителей под сорок тысяч. На поле — Дасаев, Бубнов, Хидиятуллин, Черенков, Родионов. Москвичи “сгорели” 1:3, и все три мяча хозяевам забили с моей половины. Но претензий не было, все чисто.

— Но потом проколы ведь были?
— А у кого их не было? Судья — профессия штучная. От одного твоего решения зависит судьба игрока, тренера, команды. Попробуйте походить по этому “канату над пропастью” в финальные три-четыре минуты… Хрестоматийный пример с горячо мною любимым Владимиром Маслаченко помните? Как он чихвостил нашего брата, а потом сам взял свисток, попробовал и пшик…

— Платили вам много?
— Поверьте, в те времена было немного желающих за десять рублей ездить в Хабаровск. Не удивляйтесь, не крутите пальцем у виска, но я и за эти деньги летал к черту на кулички. Потом, конечно, пошли иные суммы. Целых 50 рублей тянул матч для бокового арбитра. Ликбез для молодежи: это более половины моей зарплаты горспорткомитетовского чиновника. Но разве это суммы в сравнении с гонорарами рефери сегодняшней российской премьер-лиги?

— Готовы парировать неприятные вопросы?
— Майоров никогда в прыжковых ямах не прятался.

— Случалось на эмоциях сорваться? Скажем, левый пенальти на последних минутах.
— Однажды по молодости рубанул в отместку. Может, не будем в подробностях? Ай, ладно. Еще в союзные времена отсудил матч в Бобруйске на первенство республики. Рядовая игра, после которой второй тренер бобруйчан попер трехэтажным матом. Абсолютно не по делу. Заноза осталась. Через три года новая встреча — персонажи те же. И я ставлю довольно спорный пенальти в ворота “Шинника”. Та незаслуженная обида или еще какая чертовщина, но “точку” нарисовал. После игры мудрый наставник-аксакал Геннадий Иосифович Штейнбук зашел в судейскую и спокойно: “Ваня, я понял за что”. И протянул руку. Не одну ночь я потом ворочался в кровати, прокручивая некрасивый эпизод.

— Начистоту: бывали “заинтересованные” ошибки на приличном уровне?
— Лукавить не буду, равно как и не расскажу о всей подноготной. Вот приезжаем в Тбилиси. У них новый тренер — знаменитый Каха Асатиани. Зашел он в судейскую перед игрой: “Ребята, у меня первая игра, народ ждет чуда, не прошу помочь, но и не казните мою команду”. По-человечески мы его поняли, хотя, дабы не было кривотолков, замечу, что Асатиани ни о каких деньгах и речи не заводил. Перед игрой внимательно посмотрел, где расположены телевизионные камеры — ближе к центру и за воротами. Игра, угловой у ворот гостей, мяч в воздухе пересекает лицевую линию, а я почему-то не дал отмашку. Явная ошибка! Наверное, смалодушничал после просьбы тренера.

— Слышал полуфантастическую историю, как в Азербайджане Жук, Гоман и Майоров спасались бегством со стадиона через узенькое окошко в судейской…
— С фантастикой к Стругацким, с полуфантастикой — к психиатрам. А если откровенно, то судить в южных республиках было адски тяжело, а порой невыносимо. Вот такой случай. Агдам, матч второй союзной лиги. В гости пожаловало запорожское “Торпедо” с легендарным впоследствии руководителем днепропетровского “Днепра” Геннадием Жиздиком. Первый тайм — 0:0. В перерыве в судейскую вошли люди и на стол положили…

— …пачку червонцев?
— Пистолет и кинжал: “Выбирай, бригада, какой смерть тебя ждет, если “Агдам” не выиграет”. Хотел бы я посмотреть на того смельчака, который рискнул бы поиграть с судьбой в такой ситуации. Каюсь, хозяева выиграли 2:0, а мудрый танкист-фронтовик Жиздик зашел к нам: “Я вас ни в чем не виню, мужики. Сюда на “бэтээре” только можно приезжать, а не в нормальный футбол играть”.

— Но чаще за судейским “сплавом” маячит финансовое усердие одной из команд…
— А еще больнее видеть, как “убивают” за три копейки десятилетних пацанов. В 70-е на “Кожаном мяче” впервые столкнулся с тем, как один детский тренер купил команду другого. С тех пор я не судил детские соревнования. Хотите сказать, что-то изменилось с тех лет?

— С кем из колоритных личностей тех времен доводилось общаться? Скажем, всем известный “партайгеноссе” Борман — он же тренер Валерий Овчинников — прямо говорил: “Давал, даю и буду давать судьям”.
— Хорошо был знаком с Овчинниковым, несколько раз пересекался с ним в Таллинне. Его кто-то крепко страховал в Москве, поэтому он позволял себе подобные словесные выпады. Из опыта моего с ним общения — абсолютно адекватный человек, их которого пресса вылепила монстра. Валерий любил и умел ответить колко, едко, с юмором.

— Не поверю, что в России в то время было все стерильно в “товарно-денежных” отношениях.
— Опять досужие домыслы.

— Развенчайте.
— В высшей лиге все было по высшему разряду. У каждого клуба свой механизм приема судей. Московский “Спартак” встречал прямо на перроне и отвозил в гостиницу “Будапешт”. Любой каприз администратор решал на раз-два. У “Зенита” для судей была шикарная квартира прямо на Невском, где свой повар и продумана любая мелочь.
После игры в провинциальных городах, конечно, бывало угощали. Балык, икра, коньяк. Но все, знаете, без финала — “рожа в салате”. Презенты? Посмотрите на мою однокомнатную хрущевку. Не хватает, может, дюжины хрустальных ваз, которые раздарил… Стоп! Однажды из Свердловска привез супердефицит — стиральную машину “Малютка”. До сих пор пыхтит. Вот и весь мой судейский капитал. Впечатляет?

— Самая памятная красная карточка? Майоров слыл ведь либералом.
— Как-то с трибуны наблюдал за матчем второй союзной лиги в родном Витебске. Капитан “Двины” Виктор Трубицын вышел на игру без плавок. В одном из эпизодов в чистом подкате, естественно, задрались трусы и, извините, обнажилось мужское достоинство. Хохот трибун и… удаление.

— Виктор, уже будучи Палычем, этот трагикомичный момент припоминал в свойственной манере: “Размерчик мой впечатлил, и с испугу судья-горец сунул мне в торец красную”.
— Арбитр действительно был кавказец. Где-то через год встречает этот судья меня уже в качестве администратора одной из южных команд у себя дома. Вечером на ужине напомнил ему о той странной карточке, он глаза отвел: “Шайтан попутал”.

— Был в вашей карьере игрок, который после свистка признал свою вину и моментально извинился?
— Однажды, да и то на первенстве Витебска. Хавбек мединститута грубо сфолил на бровке и тут же ко мне: “Я не прав, Макарыч, извините”. Прошло уже три десятка лет, а фамилию игрока не забыл — Анатолий Щастный.

— Клубный врач витебского “Локо” и “Нафтана” 90-х и “нулевых”? Впоследствии прекрасный хирург, а сегодня — ректор Витебского медуниверситета…
— Он самый. Я не удалил его тогда. Желтой ограничился.

— Самый трудный матч?
— Кажется, 1998-й. Бобруйск. Возможно, первая и единственная игра в истории наших чемпионатов, когда из-за ливня матч мной был прерван и перенесен на другой день. Футбол — это не водное поло.

— Первые восемь чемпионатов страны вы провели в качестве судьи в поле. Кого и сегодня вспоминаете с теплотой?
— Частенько получал назначения в Могилев. Проигрывал “Днепр” или выигрывал, всегда с Валерием Стрельцовым жали друг другу руки.

— Наверняка были и закулисные предложения в нашем чемпионате?
— Конечно. Скажем, перед игрой в Мозыре Анатолий Юревич предложил посодействовать в назначении меня на скорый финал Кубка. Взамен на лояльность. Отказался. Оно мне надо? Как говорят в Одессе, зачем портить морду лица?

— Тему Сергея Шмолика затрагивать будем?
— С той игры я ушел после первого тайма, досматривал второй дома по телевизору. Серегу знал и очень уважал как профессионала высшей пробы, и тут… Меня не проведешь — сразу почуял неладное. Жесты, координация — не те, не родные. Больно, обидно и стыдно. За него, за себя, за черную рубашку.

— Признаюсь честно, была бы возможность открутить все назад — не полез бы в ту знатную драку с публикацией о Шмолике. Зачем? По БТ уже вечером бравурными устами Барабанщиковой слагали оду силе духа арбитра, который с травмой спины довел-таки матч до конца. И славненько! Кому во благо то разоблачение? Был судья от бога, а затем… Кульбаков да Левников — хоть редчайшие судейские мундиры приятные глазу.
— С Николаем Левниковым посчастливилось два раза работать помощником в союзной “вышке”. Глыба! Вот кто мог из нашего белорусского судейского цеха конфетку сделать. Очень контактный и коммуникабельный, а главное — справедливый и со стержнем.

— На судейском небосклоне мелькнул ваш сын. Кстати, откуда это имя — Антуан?
— Мое решение. Уж больно понравился французский фильм “Мужчина и женщина”, который вышел на экраны в 1971 году. Там был симпатичный мальчишка с редким для нас именем. Хотя соглашусь, что Антуан Иванович звучит несколько неожиданно.

— Майоров-младший стартовал в качестве арбитра резво. Жесткий, отменные физические данные, игроцкий опыт. И…
— …слабохарактерный. Жесткость надо проявлять на поле и вне его. И прежде всего к себе. Очень хотелось продолжения судейской династии. Посмотрите и вспомните детей Вадима Жука, Юры Савицкого, Валеры Семенова — отличные “бровочники”. У Антуана был шикарный потенциал, но…

— Ваша завидная физическая форма — гены?
— Не знаю. Мама умерла, когда мне было четыре года. Отец ушел от нас еще раньше. Тетушка определила меня в интернат, где вытирать сопли носовым платком было некогда да и некрасиво.

— Какие воспоминания об интернате?
— Моя школа жизни, фундамент. Какой чудесный был у нас директор — Самуил Владимирович Беленький. Ума палата. Доказать, что дважды два пять — пожалуйста! Четыре? Проще простого. Он умел все. Учить, пожурить, защитить слабого, быть справедливым, не лгать… И главное — шестым чувством показывал и подсказывал нам, несмышленышам, что такое хорошо и что такое плохо. Как-то я набуруздил в столовой. Меня, ершистого, к директору. “Что ты, Ваня, с кухонным ножом чуть не набедокурил?” В слове “кухонный” Самуил Владимирович сделал ударение на второй слог. Я его поправил, мол, ударение надо ставить на первый слог. По русскому-то у меня всегда пятерка была. Улыбнулся директор, потрепал слегка мою шевелюру и вдогонку: “Голову, Ванька, нигде и никогда терять нельзя”.

— Этим советом всегда пользовались?
— Нет. Целых пятьдесят суток на гауптвахте во время службы в армии о чем говорят? Разгильдяй. Хотя впоследствии жизнь все четко расставила по местам — причесала, подточила.

— Прозвище у вас в футбольной среде имеется?
— Смеяться будете. Хотя… Давно генсеком называют. Еще иногда — Бельмондо. Вот недавно еду в троллейбусе на задней площадке и слышу, как девушка шепчет парню: “Посмотри, вылитый Бельмондо”. Прямо в краску меня чуть не вогнала. Неужели так и есть?