Неизвестный Дулуб. Одно время с товарищем ночью разгружали грузовики

О жизни в Дзержинске, о семье, о студенчестве, о службе в армии — о Дулубе, которого мы не знали.

— На ваших страничках в “Одноклассниках” и “фейсбуке” местом проживания указан Дзержинск. Это устаревшая информация?
— Нет. Она соответствует действительности. В Дзержинске живу с 1988 года. Окончил институт, женился. Каждый день езжу из Дзержинска в Минск. Это в принципе недалеко. Особенно если имеешь машину. 30-40 минут в дороге.

— Почему не переезжаете в Минск?
— Минск мне очень нравится. Но, как сказал царь Соломон, всему свое время. Пока нет такой возможности.

— А Дзержинск нравится?
— А Дзержинск так до сих пор и не стал моим родным городом. К сожалению. Когда возвращался туда, будучи футболистом, устраивало, что меня там никто не знал. Сейчас уже другая история. Ведь живу в Дзержинске длительное время. И сам играл, и команду тренировал… Есть города, куда приезжаешь и понимаешь: это место мне нравится. Или наоборот. Вот Москва, например, мне не нравится. Дело вкуса.

— Есть путаница касательно вашего места рождения. По одной информации, это Минск. По другой — Мозырь…
— Правильно по третьей — Калинковичи. Мои родители из Мозыря. Но бабушка и дедушка по маминой линии жили в деревне Сирод под Калинковичами. В одну из маминых побывок дома я и появился на свет в роддоме Калинковичей. Но жил постоянно в Мозыре. Все детство мое прошло там.

— Как вы умудрились, будучи футболистом, окончить школу с золотой медалью?
— График на самом деле был очень жесткий. Если бы мне его сейчас предложили, не знаю, смог ли бы снова пройти этот путь. В шесть утра подъем, часовая зарядка, идешь в школу. К обеду возвращаешься. Есть время поесть, может, полчаса поспать. Потом едешь на тренировку в деревню Новики. Дорога в одну сторону занимала примерно час. Тренировка. Домой приезжаешь часам к восьми. С восьми до двенадцати делаешь уроки. В двенадцать ложишься спать — и в шесть снова подъем… Мне повезло с первыми тренерами. Это Борис Матвеевич Галяк, Анатолий Степанович Дергачев, Владимир Федорович Авхачев. Прежде всего они учили оставаться людьми в любой ситуации и упорно работать.

— У вас математический склад ума?
— Математика мне давалась относительно легко. Когда в школе узнали, что буду поступать в Институт физической культуры, вызвали к директору. Состоялась очень серьезная беседа: что ты делаешь, тебе нужно идти на физмат… Просчитать, как играет команда соперника, довольно несложно. Но смогут ли игроки, находящиеся в твоем распоряжении, воплотить задуманное на поле? Все зависит от уровня их квалификации и способности самостоятельно принимать решения.

— Сколько часов в сутки вы спите?
— Когда работал в “Динамо”, бывало, часов по пять-шесть спал. Сейчас — часов шесть-семь максимум. Нравится утром проснуться, какую-то часть работы сделать на свежую голову. В силу загруженности лечь рано не удается. Отсыпаешься потом, в дни отдыха.

— Кажется, вы нигде не рассказывали про свою семью…
— С женой Еленой познакомились в институте. Она училась на педагогическом факультете ИФК. После проработала 25 лет в бассейне “Блакiтны” в Дзержинске. Сейчас трудится в Минске тренером по плаванию. Дочке Кате 26 лет. Учится в США по специальности “международный аудит”. После окончания собирается продолжить образование в Англии. Это полностью ее выбор. В большей степени она ориентирована на учебу. Сын Женя тоже не маленький — 17 лет. В следующем году будет поступать.

— Сын играет в футбол?
— Как-то не сложилось. Значит, преуспеет в чем-то другом. Правда, иногда задумываюсь, что, может, и надо было настоять, хотя бы дать шанс. Но все упиралось в транспорт. Когда тренировал в “Минске”, на работу ездил на электричке. Понятно, что ребенка на электричке в Минск не навозишься каждый день. Попробовали позаниматься в Дзержинске. Но там маленьким футболистам давали в качестве разминки 12 кругов вокруг поля. Однажды сын сказал: папа, или научи их тренировать, или я не пойду туда больше. Не хочу бегать кроссы. Подошел, попытался объяснить тренеру, молодому парню, что всю эту беговую работу можно сделать через мяч. Тем более комплекс в Дзержинске шикарный.

— Хорошо ли вы знаете свою родословную?
— Не очень. Мои родители — уроженцы Гомельской области. Папа, Анатолий Васильевич, всю жизнь проработал на заводе “Мозырькабель” лудильщиком. Мама, Мария Андреевна, — продавцом “Военторга”. Знаю, кем были дедушки-бабушки, прадедушка и прапрадедушка. Однажды дед Андрей рассказал, как звали его отца и деда. Тогда и понял, откуда у меня математический склад ума. Прапрадедушку звали Цедик, прадедушку — Давид. Переплелись белорусские и, похоже, еврейские корни…
К сожалению, мы не знаем историю своих предков. Дед, кстати, прожил 105 лет. Когда нам, детям, было лет по тринадцать, ходили с ним обкашивать канавы, пасли коров (за это в качестве вознаграждения бабушка, Анастасия Макаровна, давала нам рубль). Дед уже был заслуженным пенсионером, а до этого работал председателем колхоза. Не любил рассказывать про войну. Знаю, что был пулеметчиком — и все. А второй дедушка служил в разведке и рассказывал больше. Про то, как “языков” брали, — в шутливой, конечно, форме. У него вся грудь была в орденах.
Меня всегда поражала иерархия в семье. Когда мы собирались вместе, у каждого за столом было свое место. Уважение к старшим просто потрясающее. Оно у меня осталось до сих пор — даже если человек этого уважения не совсем заслуживает. Сейчас иногда приезжаю в деревню — у мамы своего рода дача. Так я там никого не знаю. Раньше мог с утра пойти к одной бабушке, потом к другой — везде накормят, напоят, спать в обед уложат и домой отправят. На семейных встречах часто вспоминаем, как мы с двоюродным братом Вовкой однажды сдали все бабушкины банки. Нужны были деньги на покупку каких-то сумок. Смотрим — на чердаке банки стоят литровые. Помыли их спокойно у всех на виду перед домом, отнесли в магазин, продали. Спустя какое-то время продавщица спрашивает у бабушки: тебе банки нужны? Она: нужны. Та отвечает: как нужны, если твои внуки три сумки принесли?!

— На водительские права пошли учиться как раз потому, что было неудобно добираться до Минска?
— Права я получил еще лет 15-20 назад в Дзержинске. Когда играл в Финляндии, у меня была машина — клуб предоставлял. А на электричке ездил из-за того, что автомобиль ведь надо было за что-то купить. У меня был период (наверное, самый тяжелый в жизни), когда только закончил играть в футбол, в 35 лет. Вообще не понимал, что происходит и чем заняться. Почему и футболистам всегда говорю: учитесь! Знание английского тогда тоже не давало преимуществ. Брался за любую работу. Одно время с товарищем ночью разгружали грузовики. Потом стал директором Дзержинского стадиона. И подстригал поле, и убирал, и разметку наносил. А чуть ранее “Ливадия” предложила пост главного тренера, и после первой игры я понял: мое. Хотя сначала преследовали поражения. Пришлось пересмотреть методы работы — и после этого случилась девятиматчевая беспроигрышная серия. И как только подумал, что в футболе уже все знаю, умею тренировать и управлять, мы проиграли на выезде Барановичам — 0:6. И опять все по новой… Опять пришлось пересматривать подход к работе. За два года команда выиграла первенство области, вышла во вторую лигу. Стадион в Дзержинске был всегда заполнен зрителями до отказа. Немножко легче в плане финансов стало, когда Кубарев позвал в “Дариду” на пост главного тренера дубля.

— Родные обижаются, что вам не удается уделять им много времени?
— Обижаются. Особенно дети. Дочка как-то сказала: мне нужен отец, а не тренер, который с утра до вечера сидит в своем компьютере. Но тот двухлетний период, который у меня был после окончания игровой карьеры, научил, что мужчина должен нести ответственность за финансовое состояние семьи. Если в ней нет денег — это проблемы мужчины. На жене, на детях это не должно отражаться. Ты обязан обеспечивать.

— Сколько у вас настоящих друзей?
— Настоящих очень мало. В основном это те люди, с которыми познакомился еще в студенчестве. Саша Щербаков (он учитель физкультуры в одной из минских гимназий), Витя Савицкий (работал на таможне), Сергей Колтуновский… Плюс футбольные люди: Олег Кубарев, Володя Журавель, Юра Поклад. Все. У меня очень жесткие требования. В том числе к себе как к другу. Ведь настоящий друг подставит плечо, когда тяжело, и никогда не ударит в спину. Хотя я с каждым стараюсь поддерживать добрые отношения. Но жизнь устроена так, что для всех хорошим не будешь.

— Вспомните случай, когда друзья подставляли вам плечо.
— Простой пример. Покупал машину, ту, которая у меня сейчас. Сумма довольно внушительная. У меня таких денег нет, но есть контракт с минским “Динамо”. И я понимаю, что если отработаю его, то за машину рассчитаюсь. Если нет — то нет. Звоню другу: ты меня подстрахуешь деньгами в случае чего? Он: без вопросов. Если бы он сказал, что таких денег нет, до сих пор ездил бы на электричке.

— Той старой университетской компанией собираетесь?
— Раз в год обязательно. А то и два. У нас очень хорошая группа была. Почти все футболисты. Но учились и хоккеисты: Борщевский, Стефанович, Гавриленок, Заблоцкий… Думаю, опытные преподаватели — а среди них Роман Николаевич Медников, Юрий Федорович Мохов, Геннадий Адольфович Рымашевский, Виктор Иосифович Шукан, Михаил Яковлевич Андружейчик, Михаил Юрьевич Мишенский — до сих пор помнят нашу группу. Мы могли прийти на “Физиологию” и поставить преподавателя в тупик простым вопросом: “Какая температура тела у ежика?”
У нас был парень-минчанин. Говорил дома: мама, нас в колхоз вызывают сено косить! А на самом деле уходил жить к нам в общежитие на два-три дня. Настолько семейная атмосфера была. Хотя на первом курсе группа четко делилась на минчан и “колхозников”, куда причислялись все иногородние. Первый или второй футбол закончился у нас массовой дракой. А к четвертому курсу минчане считали за счастье поиграть за иногородних в этой “пуле”.

— Вы ведь служили в армии?
— О, это отдельная история, конечно. Служил с 1983 года по 1985-й в войсковой части 56178 ПВО, которая находилась в 30 километрах от Таллинна. До ближайшего хутора — километров шесть. Все под землей. Первое время даже солнца не видел. Утром выходишь — звезды. Возвращаешься — опять звезды. Эти объекты строил еще генерал Карбышев. Полутонов не существовало. В тех экстремальных условиях сразу становилось понятно, кто из себя что представляет. Поначалу служба тяжело давалась: все-таки жизнь была заточена на спорт. Но когда демобилизовывался, за мной приезжал майор из связи, хотел, чтобы остался. Обслуживал радиостанцию релейной связи. Позывной — 74. Когда эта станция вышла из строя, сам ремонтировал ее. Так вынужден был освоить радиодело. Понимал, что если оказался здесь, то для чего-то. Проверяющих всегда ко мне присылали. Отпуск я как заработал? Пришла комиссия из дивизии, проверяла специальные керамические лампы. И полковник решил показать солдату, из-за чего страдает обороноспособность всей советской армии. При всех отчитал меня. Спокойно его выслушал, достал книжку-инструкцию, открыл нужную страницу и ткнул его туда носом. Он извинился опять же при всех. А на следующий день мне объявили отпуск. Кстати, в армии тоже настоящие друзья были. Очень хотелось бы встретиться, но адреса уже изменились. До сих пор помню, где жил мой армейский друг из Вильнюса Раймондас Суокас: проспект Дзержинского, 174-73. Но проблема в том, что там уже нет такой улицы…

— Почему вам не “сделали” армию, как большинству футболистов?
— Служить ушел после первого курса. Ребятам на год старше еще давали доучиться в институте. Из нашей группы человек пять через Смоленск попали в Лиду, в “Обувщик”. Но наборы в спортроту были только летом. Меня же призвали осенью. Позже была возможность попасть в команду второй лиги СССР “Спорт” (Таллинн). Велись такие разговоры после первенства дивизии, когда уже почти год отслужил. Но что-то не сложилось. Может, потому что войска режимные. Надо учитывать, что тогда был самый разгар холодной войны.