1988. Золото Сеула

Забивал в каждом третьем матче за киевское “Динамо”, за сборную — почти в каждом втором. Лучший игрок советской команды на чемпионате мира-70. Но было мнение: индивидуалист, упрямец, каких — на пушечный выстрел…
Закончив из-за травмы в двадцать семь, пошел тренером в детскую спортивную школу, проявил себя и в тридцать пять получил юношескую сборную. Стал с ней выигрывать, а в восемьдесят пятом всех поразил, одолев в финальном матче турнира памяти Гранаткина западных немчиков Берти Фогтса. И полтора года спустя был утвержден главным тренером олимпийской сборной.
Ни Лобановский, ни Бесков на прошлых Олимпиадах не смогли добыть золото. Практика совмещения двух задач потерпела фиаско, и выбор в пользу Бышовца был шагом от противного. Его подросшие воспитанники стояли на пороге двадцатилетия.
Лобановский сосредоточился на подготовке первой сборной к чемпионату Европы, считавшемуся турниром приоритетным, и лучшие футболисты страны были собраны у него.
Но Бышовец с самого начала заявил о большом замахе и сумел затравить молодежь. Играли много, в сложных условиях, два года подряд в январе ездили в Индию на Кубок Джавахарлала Неру и возвращались с победой. Небитые не ведают страха, и это отсутствие пиетета к грандам тренер всячески культивировал. Были просеяны полсотни лучших молодых игроков страны, половина отпали, проиграв соперничество или не попав под вкус. Бышовец не взял на Олимпиаду Колыванова и Мостового, таков был уровнь конкуренции.
Внезапных, как часто бывало, решений перед отправкой заявки тренер не принимал. На Олимпиаду полетели те, кто к ней готовился.
Отношения тренеров двух сборных складывались непросто. Между ними искрило, и взрыв назревал. Перед отборочным матчем европейского первенства с французами в сентябре восемьдесят седьмого Лобановский вызвал шестерых игроков олимпийской сборной и никому не дал сыграть. А “младшая” команда в ослабленном составе уступила чехам — единственный раз за два года, не считая Бреста. На совещании в Москве Бышовец резко прошелся по коллеге, обвинив в срыве подготовки к Сеулу. И предложил разделить команды, запретить использовать олимпийцев в матчах национальной сборной. Его услышали и порекомендовали каждому сконцентрироваться на своей задаче.
Сказать откровенно, Бышовец, сам не сахар, так и остался для меня вещью в себе. Я и не мог доподлинно его разгадать, не родственника и не соседа по площадке, но о всяком публичном человеке так или иначе формируется мнение, основанное на поступках, непоступках, достижениях, неудачах…
Фигура Бышовца противоречива, его сопровождает аура конфронтации — частая подруга чемпионского характера. И не понять издалека, сам он ищет конфликты или они находят ершистого тренера. “Весь наш футбол оставляет мало живого пространства для знающих и порядочных людей” — я готов подписаться под такой его фразой, но мысль изреченная часто хороша тем, что ею можно прикрыться. Увы, после олимпийской победы нигде — ни в сборных СССР, СНГ, России, ни в клубных командах — Анатолий Федорович не приблизился к своему раннему успеху. А история с “письмом четырнадцати”, когда молодые звезды явно с чужого голоса вдруг принялись ультимативно продавливать Бышовца на место Садырина, выведшего сборную на чемпионат мира, и в итоге отказались от участия в главном турнире четырехлетия, окончательно зачеркнула былые симпатии.
Но перед поездкой в Сеул все складывалось по-другому. Тренеру только исполнилось сорок два — прекрасный, продуктивный возраст, когда полон сил и не утолен, и не до интриг, — он горел, летел на разгоне, ему было что доказывать. Жизнь до успеха и после — разная, к высокой цели прекрасно двигаться налегке, не таща груз былых побед. И Бышовец — молодой, не обремененный регалиями — вез в Сеул такую же молодую и легкую команду мальчишек с мечтой.
Стартовый матч с хозяевами Олимпиады весил много. Все в жизни складывается из мелочей, и главный тренер подстраховался, отправив на парад открытия Игр лишь заведомых запасных.
Футбольную судьбу Бышовца Корея будет сопровождать как добрый ангел. Когда-то на мировом первенстве в Мексике нападающий встречался с корейцами (в том случае — сборной КНДР) и вынес пригодившееся впечатление: неутомимые пахари. И вот на Олимпиаде, гонимые вперед своим зрителем корейцы, теперь уже южные, носились как заведенные. В стартовом матче исключительно важно не проиграть, и наша команда удержала в руках синицу — сохранила нулевую ничью. Спустя шесть лет после олимпийского золота, вскоре после невыгоревшего письма, именно сюда, в Южную Корею, Бышовец отправится работать со сборными.
Но вернемся к Олимпиаде. Вторую игру с аргентинцами (2:1) сделают лидеры Добровольский и Михайличенко, забив уже на 7-й и 22-й минутах. Третьи участники группы, американцы, окажутся не соперниками — 4:2.
Четвертьфинал с австралийцами — еще более легкая прогулка, 3:0 с двумя реализованными Добровольским одиннадцатиметровыми и удалением у соперника.
За сохраненные нервы судьба вычтет в главных поединках.
В выпавшей нам по сетке в полуфинале итальянской сборной играли Криппа, Таккони, Тассотти, Феррара — не последние фигуры “Интера” и “Милана”. Матч складывался тяжело. Итальянцы открыли счет после перерыва, и запахло полуфинальным проклятием, преследовавшим сборную СССР в Мюнхене, Монреале и Москве.
Спас Добровольский, самый яркий бриллиант поднимавшегося поколения. За двенадцать минут до конца основного времени он удачно выбрал позицию после сброса Савичева и с десяти метров с полулета вогнал мяч в угол. А в дополнительные полчаса под тонким водительством Игоря закрутили карусель остальные атакующие — Нарбековас, Михайличенко, Лютый… На мячи первого и второго итальянцы смогли ответить лишь голом престижа на последней минуте матча — 3:2.
В 21-летнем Добровольском был виден один из лучших плеймейкеров отечественного футбола. Когда он в семнадцать лет начал играть в кишиневском “Нистру”, имел место такой эпизод. После матча с “Днепром” тренер соперников Владимир Емец под локоток привел мальца в свою раздевалку и объявил: посмотрите, кто вас обыграл, сорок килограммов, из них тридцать пять — в голове…
Днепровцы за ним приезжали, и киевляне, предлагали четыре квартиры разом — футболисту, матери и братьям, но он выбрал московское “Динамо”, где провел пять ярких сезонов — советскую часть карьеры.
После победы над итальянцами руководители делегации по возвращении в гостиницу принялись поздравлять с призовым местом, но Бышовец прервал: “Серебро, бронза — это дерьмо!”
На остававшиеся до финала четверо суток он перебазировал команду на теплоход “Михаил Шолохов”, рокировав с актерской группой поддержки. Решил оградить футболистов от ажиотажа, переключить внимание. В Олимпийской деревне уже царил предотъездной кавардак, праздновали победы, заливали горе… А на корабле тишь, вкусные борщи, волейбольная площадка, бассейн. И никаких лишних контактов.
Настал час финального матча. “Ребята, блестит только золото!” — последние слова на установке. Бразильцы себя вели раскованно, и их уверенность на кого-то подействовала угнетающе. “Пусть пока веселятся, — старался успокоить Бышовец, — после игры им будет не до этого”.
Понимая, что в открытом футболе нам с бразильцами не тягаться, он заменил удачно сработавшую против итальянцев схему 4-3-3 на более осторожную 4-5-1. Насытил среднюю линию, обеспечивая численное превосходство на участках, где бразильцы владеют мячом.
Ромарио, Бебето, Жоржиньо, Таффарел — будущие чемпионы мира, с которыми поколению Добровольского довелось бы схлестнуться вновь — если бы не чертово письмо. А в восемьдесят восьмом силы были примерно равны, команде звезд противостояла команда-звезда.
В очередной раз наши оказались в роли догоняющих: на 29-й минуте Харин ошибся на выходе, и Ромарио подсторожил мяч у дальней штанги — седьмой гол бразильца на Олимпиаде.
После перерыва советская сборная прибавила. На 60-й минуте Михайличенко, работавший спереди, сзади и часто бравший игру на себя, завел мяч в штрафную и на самом ее углу нашел бедро защитника.
Судили нас удивительно лояльно. В трех матчах стадии плей-офф поставили три пенальти и, кроме того, через раз удаляли кого-то из соперников. Вышедший к “точке” четвертый раз на турнире человек без нервов Игорь Добровольский ударом по центру спокойно переиграл Таффарела.
А в середине дополнительного времени игравший со второго тайма Юрий Савичев, подловив отскок, легко ушел от защитников и, войдя в штрафную, перебросил мяч через вратаря.
По свистку об окончании пятнадцати минут Гела Кеташвили, чуть странный парень, заработавший за карьеру три сотрясения и множество переломов, полетел по полю, вопя:
— Ура-а! Победа!
— Ты спятил, — унял его Виктор Лосев, — еще тайм играть…
На церемонии награждения 26-летний белорус Сергей Горлукович, суровый защитник, взятый в команду в качестве “дядьки”, нежданно для всех расплакался.
“В момент вручения медали вообще никаких ощущений не было, пустота, — вспоминал он спустя годы. — А когда гимн заиграл, чувствую — слезы текут. Слушаю и вспоминаю Ирину Роднину с ее слезами на пьедестале. Никогда не думал, что тоже плакать буду, но гимн у нас такой, что нутро выворачивает. Сам от себя не ожидал”.
Это был лучший год советского футбола со времен победных шестидесятых. Помимо олимпийского золота, страна получила европейское серебро, но заклятых друзей это не помирило. В одной из бесед Валерий Лобановский обронил, что олимпийская сборная обыграла в Сеуле парикмахеров.