Как закалялась старь. Мимрик взял бутсу и швырнул в Хомича

Но волею судьбы прошел мимо бронзовых успехов минчан той поры: в 1954-м был еще слишком юн и набирался опыта в дубле, в 1963-м уже миновал пик и покинул команду… Потом случилась тренерская карьера, и тоже вполне удачная: с жодинским “Торпедо” и “Орбитой” Ероховец неоднократно выигрывал чемпионат и Кубок Беларуси, поработал в “Гомсельмаше”. Не забывает о футболе Леонид Владимирович и на 82-м году жизни — не пропускает домашних матчей минского “Динамо”. И на это интервью приходит вполне бодрой походкой, угощает журналистов конфетами и дарит нам долгий и интересный рассказ.

— Что помните о войне?
— Все помню. Мне было шесть лет, когда она началась. Я родился 1 мая 1935 года. Минск был взят немцами быстро. Целыми остались все мосты, Дом правительства, Академия наук, заводы, улицы Немига, Интернациональная, Комсомольская… Бомбы падали только на улице Карла Маркса, площади Свободы… Причем бомбили город и немцы, и наши. Запомнилось еще, как меня крестили. Передо мной в костеле стояли гестаповцы с пистолетами и смотрели. Немцы меня особо не трогали. Я маленький был. Правда, один раз дали под задницу. Мы собрались с ребятами около кинотеатра. И немцы задумались: что они там делают, может, диверсию какую готовят? Кто маленький, тем под зад дали. А кто постарше, тех водили на площадь Свободы. Немецкая женщина грозила пистолетом. Помню гетто еврейское. А однажды мы с матерью ходили в Тростенец. Кто-то сказал, что вроде бы батька наш туда попал. Помню заключенных за проволокой… Но чтобы немцы их били, не видел. Вдали стояли три мешка зерна и тянулась длинная очередь узников лагеря. Им давали похлебку. К счастью, отца там не оказалось. Он почти до победы воевал. Привез медали за взятие Вены, Будапешта, орден Красной Звезды, медали “За боевые заслуги”, “За оборону Москвы”, гвардейский значок… Получил ранение ноги, лежал в военном госпитале. Папа служил у Руссиянова. Был у генерал- лейтенанта поваром.

— Как вы попали в минский “Спартак”?
— Раньше проводилось много соревнований среди уличных команд. Революционная, Мясникова… Я играл за Сторожевскую, хотя жил на Революционной. Понравился ребятам. На том же стадионе, где мы играли, занимался минский “Спартак”. Тренером был Иванов, и он взял меня, 14-летнего, в юношескую команду. Потом поступил в Индустриальный техникум. Директорам там работал Павлов, сын которого тренировал “Строитель”. Так он вызвал меня, порекомендовал перейти в “Строитель”. Я объяснил Иванову, он особо не возражал. Однажды “Строитель” поехал на игру в Симферополь. А наш центральный защитник, видно, любил иногда махануть немножко. Так он за обедом попросил официантку налить ему сто грамм в борщик. Я как раз сидел перед ним, видел. А в декабре “Динамо” устраивало просмотр. Отобрали в команду меня, Мохова… Когда пришли на тренировку 2 или 3 января, “Динамо” уже не было, а был “Спартак”. А “Спартак” — это портные, зубные техники, повара…

— Правда, что вы хорошо играли и в баскетбол?
— Играл, да… Есть грамоты. Становился чемпионом Минска, БССР… Тренировался у Щукиной. Почему не остался? А вы посмотрите: сейчас женщины-баскетболистки играют под два метра ростом. А я — метр шестьдесят шесть. Раньше особых разделений на позиции не было. Друг другу передавали мяч и бросали. У нас был такой Жвагельский, работал на заводе Ленина. Бросал крючком. Так я от него научился посылать мяч в сетку таким образом.

— Как вы стали капитаном “Спартака”?
— Тренировались на месте нынешнего французского посольства. Акробатике, к примеру, нас учил Цейтин. Хомич ловил мячи на матах. Выполнял все эти упражнения, и меня выделили. Наверное, неплохо получалось, раз дали повязку.

— Почему впоследствии эту повязку забрали?
— А из-за того, что с базы ушел! Команда тогда уже называлась “Беларусь”. После игры тренер загонял на базу, чтобы мы там восстанавливались. Товарищи по команде решили покинуть ее, ну и меня уговорили. Получается, нарушил режим.

— В “Спартаке” вас звали Братка. Кто придумал это прозвище?
— Хасин. Надо у него спрашивать, почему он так прозвал. Играли с ним в связке. Я хорошо закрывал мяч корпусом, мог вести его и левой ногой, и правой, и внутренней стороной стопы, и внешней. Много пасов ему отдал. Хасин быстро бежал, обладал очень мощным ударом с левой ноги. В Минске Гена влепил Яшину два гола. А однажды мы с ним поехали в Москву на соревнования в составе юношеской сборной БССР. Так Хасин там пять голов забил эстонцам. После того матча мы пошли смотреть, как на московском стадионе “Динамо” сборная СССР противостояла венграм во главе с Пушкашем.
Поиграл я против многих известных футболистов: Яшина, Стрельцова, Лобановского, Мунтяна… Стрельцов, помню, нанес травму нашему Артемову. В костюме и в кедах Эдик бежал стометровку за 11 секунд. Если бы он надел бутсы, было бы еще быстрее. Министр культуры Фурцева хотела, чтобы Стрельцов женился на ее дочери. Вот она и “поймала” Эдика на нарушении — в итоге тот отправился в лагерь и шесть лет не играл. Думаю, если бы не лагерь, он обошел бы по голам Блохина. Сильным футболистом был и Лобановский.
По телевизору передают, что в белорусском футболе есть договорные игры. Такие матчи были и в мое время. Когда невыгодно играть в полную силу, соперник мог договориться с отдельными футболистами, и тогда они били не в ворота, а мимо. Могу даже одну встречу вспомнить. В Гомель приезжала команда из Ярославля. О договорном характере встречи знали центральный защитник, полузащитник и нападающий. Они и получили деньги. Ярославцы в итоге выиграли. А недавно я смотрел один из матчей чемпионата Беларуси. Так, скажу вам, не все футболисты в полную силу играли.

— Обидно, что не выиграли бронзу — ни в 1954-м, ни в 1963-м?
— Это жизнь. Обидно, когда судьи плавят. Играли как-то на первенство Союза среди производственных коллективов. В одном из эпизодов вратарь хотел поймать мяч, а нападающий его опередил и кулаком послал в сетку. Судья — на центр. Похожий случай произошел, по-моему, и в Грузии.
Был такой арбитр Куриленок. Судил нас в Орше. И как раз ему присвоили звание судьи республиканской категории. Болельщики стали хлопать, а он бросил судить и начал делать поклоны: в одну сторону, в другую. Но самое интересное не это. В Оршу ехали вместе. И у меня была водка. Судья немного выпил. А уже на месте добавил и пошел на поле.

— В молодежную сборную СССР вас позвали после гола в ворота бразильского “Байи”?
— Бразильцы гастролировали по СССР. Я забил, но мы сыграли вничью. Тренер бразильцев потом выделял меня в своем интервью. Вот, даже вырезка из газеты осталась. Пресс-атташе “Динамо” Василий Князюк вспоминал, что однажды пересекся с кем-то из представителей “Байи”. Рассказал ему, что до сих пор жив тот человек, который гол им забил. Поехал на сбор молодежной команды СССР в Москву. Маслаченко, Шустиков, Метревели, Воронин, Гусаров… Высокие были футболисты. Приняли меня нормально. Но там я не особенно себя проявил. Не очень хорошо сыграл в товарищеском матче со второй сборной Союза, за которую выступал Игорь Нетто. Подвела меня баня. Пошел, попарился — и на следующий день стал себя плохо чувствовать. До игры ведь в баню ходить нельзя. Равно как и злоупотреблять. Хотя я не выпивал. Несмотря на то, что когда работал на “Интеграле”, у меня всегда был спирт. Если приезжали известные люди на экскурсию, звал к себе, наливал, давал бутерброд закусить.

— Хомич снимал вас на свою знаменитую “лейку”?
— Снимал. Остались фотографии. Вот даже этот снимок, где мы мячи накачиваем, сделан на “лейку”. Хомич вручил аппарат кому-то из партнеров, а сам пристроился к нам. Про него есть такая история. Играем с кем-то в Минске. Ведем 1:0. И тут один из соперников бьет издалека. Хомич двумя руками ловит мяч, но тот выпадает и залетает в ворота — 1:1. В раздевалке Мимрик заподозрил, что Хомич специально уронил мяч. Взял бутсу и швырнул в его направлении. Но она прошла мимо. Я как раз сидел рядом с Хомичем.

— Чем запомнились поездки в Северную Корею, Китай?
— За участие в тех турне нам давали какие-то деньги. Помню, в Северной Корее Мохов ковер купил и тянул его оттуда домой. От самолета корейцы нас на руках несли — вдвоем-втроем. Было такое, да. Угощали женьшеневой водкой. Мы там три матчи провели, и чуть ли не в каждом я забивал. После игр устраивались вечера. Накрывались столы, начинались танцы — запускали кореянок. Даже снимок у меня где-то должен быть: Бозененков танцует с местной девушкой. О Корее в нашей прессе тогда мало писалось. В Китае на трибуне сидели Мао Цзэдун, Хо Ши Мин. Вьетнамский лидер даже приглашал нас к себе.

— Московские клубы вас к себе звали?
— “Спартак” звал, но Бозененков отговорил. Хотел, чтобы я остался. Еще мог оказаться в Донецке, Киеве, Кишиневе… В Киеве даже квартиру давали. Из “Спартака” ушел из-за травмы колена. Спустя какое-то время с ногой стало лучше. Всеволод Бобров звал в Одессу. Он тогда тренировал “Черноморец”. Я согласился, даже уже перечислили зарплату. Но потом в Минск приехали представители Запорожья. Сказали, что у них буду получать зарплату плюс прибавку на одном из местных заводов. Еду в Одессу и увольняюсь. Часть денег, которые получил, отдал тренерам “Черноморца”. Обиделся ли Бобров, не знаю. Меня ему предложил второй тренер “Спартака”. В Запорожье занимался в штанах. Так что тренер не видел, что я заматывал колено эластичным бинтом. А потом получил еще одну травму. Дело было в Алуште. Ставил ногу прямо, а соперник положил ее наверх. Колено пошло в сторону и распухло. Остался в Запорожье на лечение в диспансере. Для мирного времени я был не годен.

— После окончания карьеры вы стали тренером…
— Сначала работал в Жодино. Пристроили на завод старшим инженером с “прогрессивкой”. Плюс набирал детей. Петр Михеев, Олег Кубарев у меня занимались. Потом перешел в “Орбиту”. Кучинская, председатель “Зенита”, помогла. Числился на “Интеграле” как инструктор, а она перевела меня в профком как тренера, на полторы ставки. Получил надбавку к зарплате. В итоге стал получать в среднем 260-270 рублей.
Потом поехал в “Гомсельмаш”. Когда приходил, обстановка там была так себе. Игроки нарушали режим, могли не прийти на матчи. Попробовал подтянуть дисциплину, кое-кого отчислил. Создали неплохой коллектив. Но потом пришлось оттуда уйти. Зато в Гомеле потренировал Георгия Ярцева. Сразу он в Минск приехал. Тренером “Динамо” тогда был Севидов. И ему Ярцев не понравился. Тот поехал ко мне в “Гомсельмаш”. А потом стал бомбардиром в “Спартаке”, тренировал сборную России.
Я же со временем перешел в “Орбиту”. Выбил игрокам за победу 80 или 90 рублей. Освобождал от работы. Но потом “Интеграл” прекратил выделять деньги. Футболисты перестали посещать игры, начали уходить. Потом многие перебрались в “Мотор”, в Борисов. Основной вратарь “Орбиты” ушел в мотобол. Вместо него поставил Сашу Мартешкина, который затем в “Динамо” играл. Какое-то время пробыл инспектором. Лучшая работа. Плюс судил немного. Вышел возраст — переключился на работу с детьми.
Но надоело писать квартальные, годовые планы. К тому же непросто было набирать группы… Пигулевский устроил охранником на базе. Охрана чем выгодна была? Сутки отдежурил, трое свободен. В комнате имелись печка, холодильник, диван. Иногда проводил разминку девушкам перед матчами. Некоторые говорили: а мы это делать не хотим. А я в ответ: ну, если не хотите, не делайте. Что, я заставлять буду? Однажды выпал снег, и я намочил ноги. Колени перестали сгибаться. Пришлось лечиться и увольняться. Одно время еще поработал дежурным там же, а потом ушел на пенсию.

— Главный вопрос: как ваше здоровье?
— Ну как? Живу пока. Колени немножко стерлись. Но хожу, могу чуть на носочках пробежать. Делаю упражнения. Отжимания, “велосипед”… Могу тебе показать. По средам хожу в баню при футбольном клубе “Минск”. Собираются ветераны, тренеры, кое- кто из федерации. Постоянно бываю на “Тракторе” на матчах минского “Динамо”. Встречаю Савоса, Малофеева… Нас, ветеранов, не забывают. Но на День физкультурника не поздравляли. Наверное, средств у федерации не было. Хожу на озеро. Поплаваешь, позагораешь… Вот сравни мой загар и твой. Пойдем завтра на озеро плавать?