Виктор Маслов. Жил был Дед

Получив авральные полномочия, Маслов не преминул ими воспользоваться. Повесили бутсы или ушли на понижение заслуженные ветераны вратарь Олег Макаров, Юрий Войнов, Валентин Трояновский и почти вся линия обороны. Пополнение Дед искал в дубле и группах подготовки. Ограничился одним игроком со стороны — торпедовским защитником Леонидом Островским, заработавшим фельетон и полгода отлучения от футбола.
Маслову нужны были футболисты новые, незашоренные, с кем можно строить другую игру — с не принятой в наших широтах зонной защитой и двумя, а не тремя или четырьмя, как раньше, форвардами. Система 4-4-2 несла трудности нападающим, которым теперь приходилось пахать за троих. Чистые центрфорварды были уже не нужны, и для кого-то это стало трагедией.
Виктор Александрович продолжил развивать начатую еще в “Торпедо” тенденцию атаковать и обороняться максимально возможным числом игроков. Тренер требовал универсализма, заменяемости, умения сыграть на разных участках поля. Он переквалифицировал в хавов нападающих Бибу и Серебрянникова, а оставшимся двум вменил другие функции.
Среди тех, кто категорически не хотел менять привычную и приносившую плоды манеру, был левый край Валерий Лобановский. Любимец киевской публики, интеллектуал, редкий для футбола тех лет студент политеха, похоже, чурался “лечь” под мужлана, не имевшего не то что тренерского — даже среднего образования. Мастер дриблинга и “сухого листа”, с чьих выверенных подач забивали голы центровые “столбы”, которых при Маслове не стало, был глухо посажен на скамейку.
Переступить через уязвленную гордость, как и расширить игроцкий угол обзора молодой Лобановский не смог. С переходом на схему с двумя нападающими диапазона форварда-желобка стало мало, к тому же он так и не подружился с “физикой”. Исчерпав меры, Дед махнул на рыжего рукой, и тот в 26 лет отправился доигрывать в “Черноморец”. Но, что характерно, впоследствии с высоты тренерского опыта Лобановский признает, что на месте Маслова поступил бы так же.
Как всякое новшество, система попала под яростный огонь критики: Маслов замахивается на святая святых — атакующий футбол. Но человек убежденный, Дед травлю выдержал. Он точно знал, что атака нисколько не страдает — напротив, усиливается: за счет крайних полузащитников у нее появляются “крылья”.
— Не крайние форварды, а игра на флангах! — твердил он, чуть косноязычно, но настойчиво вдалбливая подопечным суть своей схемы.
И когда спустя два года на мировом первенстве в Англии тренер будущих чемпионов Альф Рамсей положит всех на лопатки новой тактикой, у нас с удивлением обнаружат, что по новой британской схеме 4-4-2 уже играет киевское “Динамо”.
Но до этого надо было еще дожить. Подтащив команду на шестое место (при этом выиграв Кубок) и вчерне обозначив модель, на второй год Маслов плотно занялся поиском исполнителей. Выписанный из Донецка Виталий Хмельницкий составил атакующую пару с Олегом Базилевичем. Однако, несмотря на серебряные медали, Дед остался тандемом не совсем доволен и спровадил Базилевича в Одессу в компанию к Лобановскому, а к Хмельницкому приставил двадцатилетнего Бышовца — и атака заблистала. Еще одним нападающим масловского призыва стал Анатолий Пузач, отлично вписавшийся в ансамбль.
Лишь к третьему сезону Дед собрал исполнителей, с кем мог воплотить идеи в жизнь. В киевской эре Маслова наступил период расцвета.
Три подряд чемпионских титула — такое в советском футболе удавалось лишь великой аркадьевской “команде лейтенантов” — давно, в послевоенные годы.
Золотая масловская дружина отличалась исключительной отлаженностью, игроки здорово притерлись в новом рисунке, понимали друг друга с полувзгляда. Подрастала и молодежь, воспитывавшаяся уже на принципах, заложенных Виктором Александровичем, — в команде появилась конкуренция. Выбывшие из состава на матч-другой рисковали надолго увязнуть в запасе.
На чемпионат мира в Англию в составе сборной отправились пятеро киевлян, и по возвращении не все нашли свою позицию. Заиграли молодые: Рудаков, Бышовец, Мунтян… 6:1 в Ростове, 4:0 в Минске — новая поросль жгла… За сезон всего три поражения, из них одно договорное — от бакинского “Нефтяника”, боровшегося за первую в своей истории бронзу. Хмельницкий признался, что Маслов был не в курсе, плакал потом от обиды. Сам он в медальной гонке болел за своих ростовчан. Украинскую сторону грело то, что в призах не оказалось ни одной московской команды. Взявший таки серебро ростовский СКА киевляне опередили на девять очков.
Авторитет Деда был уже таким, что он мог дать укорот партийному начальству. Одному такому чиновнику, явившемуся в перерыве матча из ложи первого секретаря, Маслов велел закрыть дверь раздевалки и прийти, если хочет пообщаться, в выходной. Нажил он себе в звездные годы доброжелателей.
В свою пору это выплеснется, но тогда критики вынуждены были признать особое право самородка. В федерации футбола к нему проявляли снисхождение. Когда на предсезонной аттестации багровевший от волнения Маслов тянул билет, экзаменаторы переглядывались и не доводили Деда до инсульта, ставили зачет так.
Что поделать, не очень он умел изъясняться. Мало кому хватало терпения продраться сквозь дебри его импульсивной, путаной речи. Но тот, кто все же добирался до сути, мог обнаружить глубину профессионала, опередившего время.
Футбольный обозреватель “Советского спорта” Александр Вит оформлял его мысли в публикации, а футболисты посмеивались: “Опять Дед расписался” — и только в зрелые годы поняли, насколько тренер был в своем деле мудр.
— Журналист Сашка Виттенберг был его ближайший приятель, — вспоминает Виталий Хмельницкий. — В Гагры к нам приезжал. Сядут рядом, Дед мыслит вслух, Вит конспектирует. Сизые носы у обоих. За эту дружбу Вита не терпели Бесков и Старостин, они Маслова вообще не переносили. Выстраивали что-то, а этот “Ваня с автозавода”, народный умелец, пришел и всех обыграл…
Все мы заложники привычек, особенностей склада ума и, по большому счету, ходим по кругу, совершая одни и те же ошибки. Долго и тщательно лепивший команду Маслов успевал привязаться к игрокам. При внешней суровости и грубоватости он был человеком мягким, и великовозрастные дети в конце концов садились ему на шею. Он и блестящее свое “Торпедо” не удержал, не проявив нужной жесткости, когда некоторые футболисты, пользуясь попустительством, начали понемногу баловать, а кончилось все проигрышем Кубка, и золотых медалей, и увольнением Маслова.
Киевское “Динамо” споткнулось в момент, когда ситуация диктовала смену поколений, а Виктор Александрович оставался в плену любви к прежним воспитанникам. На чемпионат мира семидесятого года в Мексику снова поехали пятеро — словно квоту такую киевлянам отвели — и вернулись разобранные, усталые. Но Маслов упорно продолжал их ставить, испытывая отеческие чувства, и придерживал бивших копытом дублеров. Ветераны стали частичкой души сентиментального старика, близкими людьми, с кем можно поговорить, посоветоваться и даже пропустить стакан. А в коллективе тем временем начался разлад между игровыми поколениями.
Сняли его в сентябре семидесятого. Киевляне шли четвертыми, подпирая столичную тройку, но шансы на золото уже потеряли. На выездной матч с ЦСКА с особым поручением отправили не связанного с футболом чиновника, отвечавшего в Спорткомитете за зимние виды. Вменили объявить ничего не подозревавшему Маслову об отставке, что и было сделано в гостинице “Россия”. Выйдя из номера чиновника, Маслов с чужим лицом попросил помощника взять в буфете коньяка.
Дальше были опять “Торпедо”, из которого Маслова увольняли пять раз, и “Арарат” — добывание века в футболе. И автозаводцы, и ереванцы добавили в послужной список по хрустальному Кубку. Это было достойное завершение большой карьеры, в ходе которой заслуженный тренер СССР не исполнил затаенной мечты — попробовать себя в сборной. Почему бы нет, ведь по числу главных внутрисоюзных трофеев его превзошел только Валерий Лобановский.
Доживал Виктор Александрович тяжело. Без футбола существование теряло для него всякий смысл. А тут еще вышел на экраны художественный фильм, в котором прототипом главного героя был Лобановский, а в антагонисте, тренере-ретрограде, прозрачно угадывался Маслов.
Что самое огорчительное, у отошедшего от дел наставника не оказалось близких друзей — завести раньше не было времени, и поезд ушел. Он и в тренерские годы не переносил одиночества, затевал 45-суточные сборы в Сочи, подальше от супруги, противницы застолий, и, бывало, селил к себе в номер трех помощников. Теперь, оставшись вне игры, он нередко звонил Валентину Иванову с просьбой связаться с супругой и напроситься в гости. В этих встречах он словно отводил душу.
Без футбола Маслов прожил немного — полтора года. Слег с неизлечимой болезнью и ушел в возрасте 67 лет.