“Динамо”. Рон Паско. По ресторанам с игроками не пойду

Затем Паско перебрался в Европу — много лет форвард провел в Германии, а под занавес карьеры защищал цвета клубов из Австрии, Дании и Швеции. Став тренером, Рон успел поработать ассистентом рулевого сначала в “Кельне”, а затем в “Мангейме”, причем в последнем случае помогал Крэйгу Вудкрофту. А теперь перебрался вслед за соотечественником в столицу Беларуси.

— Ваши впечатления от первых недель в “Динамо”?
— Для меня здесь все новое — команда, город, страна, лига… И за это короткое время нужно было проделать большую работу, чтобы как следует подготовиться к сезону.

— Как вы оказались в Минске?
— Знал Крэйга Вудкрофта, работал с ним в Германии. Он и стал связующим звеном между “Динамо” и мной.

— Давно знакомы с Крэйгом?
— Да. Много лет назад мы пересеклись в немецком клубе. А затем вместе успешно работали над разного рода проектами: хоккейными школами, консультированием и так далее. В чем-то все люди отличаются друг от друга, но в нашей с Вудкрофтом философии много общего. Среди большого количества людей, которых я встретил в ходе игровой и тренерской карьеры, Крэйг один из немногих, разделяющих мое отношение к работе. Он с большой страстью относится к тому, что делает, и готов принести немало жертв, чтобы достичь поставленных целей.

— Ваша роль в команде?
— Я всегда с удовольствием работал с игроками индивидуально, помогал им повышать мастерство. Особое внимание уделял защитникам. Но не думаю, что каждый из тренеров должен концентрироваться на чем-то одном. Наш штаб трудится вместе, много дискутируем, и все с одной целью — сделать команду как можно сильнее.

— В одном из интервью Вудкрофт назвал вас хорошим коммуникатором…
— Это очень важно для любого тренера. У тебя есть идеи и взгляды, и нужно уметь донести их до игроков. Они ведь должны понимать, что делают и зачем.

— Ассистент коуча — связующее звено между хоккеистами и главным тренером…
— Конечно. У игроков отношения с главой тренерского штаба не такие, как с его помощниками. И это, наверное, хорошо. Ребятам часто проще взаимодействовать с ассистентом. Конечно, между наставниками и подопечными должна быть определенная дистанция. Скажем, я не пойду с ними по ресторанам…

— Это исключено?
— Пожалуй. Не думаю, что игроки сами этого хотят. И я никогда подобного не практиковал. А когда выступал сам, у меня совершенно не было желания идти куда-то с тренерами. Но в то же время важно поддерживать хорошие отношения с каждым из парней. Чтобы их наладить, требуется время.

— Сложно было запомнить все динамовские фамилии?
— Некоторые из них трудные, в Северной Америке таких не встретишь. Там у многих одни и те же имена — мистер Смит, мистер Браун. Здешние же фамилии для меня в новинку. Вроде запоминаю, но не уверен, что произношу правильно.

— Языковой барьер — это вообще проблема?
— В повседневной жизни — порой да. Например, в магазине. Требуется время, чтобы понять: это шампунь или гель для душа? Выручает “гугл”-переводчик. А в команде все гораздо проще. К сожалению, по-русски я пока знаю лишь пару слов, но в хоккее можно все просто показать на планшете или на льду. Есть разные методы, чтобы передать свои мысли. Да и есть люди, помогающие с переводом. Мы находим способы общаться с игроками, а они соответственно с нами.

— Минск как город чем-то удивляет?
— Наверное, да, причем в хорошем смысле. Раньше я вообще никогда не был в Беларуси. Приезжал только несколько раз в Россию, впервые это случилось лет двадцать назад. С тех пор многое поменялось там и, уверен, здесь тоже. Я в основном провожу время на арене и в ее окрестностях, но пару раз выбирался в центр — там здорово! Для такого большого города Минск удивительно аккуратный. Два с половиной миллиона жителей, верно?

— Около двух.
— Буду знать. Чувствую себя здесь в безопасности. Нигде не вижу следов каких-то преступлений. Так что в Минске комфортно. Хотя, если честно, не знал, чего ждать. Понимаю, что Беларусь и Россия — разные страны, но в моей голове они группируются вместе. Может, это наивно. Но двадцать лет назад, когда мы посетили Москву в составе сборной Канады, привезли с собой огромное количество еды. Российская пища была непривычной, да и ее качество порой оставляло желать лучшего. К счастью, в Минске сейчас ничего подобного нет. Я немного волновался по этому поводу, но зря. В магазинах все есть. Хотя еда немного другая. Здесь чуть ли не в каждый прием пищи входит суп — в других странах такого нет. Тот же борщ я попробовал в Минске впервые. В Канаде, понятно, такие блюда не ем. Может, они там и существуют, но мне на глаза не попадались. Оказалось — вкусно!

— Впервые работаете и в КХЛ. Что знаете о лиге?
— Она высоко котируется в мире, поэтому жду матчей высокого уровня. В командах много опытных и классных мастеров. Хотя есть сложности, с которыми не сталкиваешься в той же Западной Европе. Например, дальние перелеты. Надо к ним как-то привыкнуть. Что касается стиля игры, то я раньше встречался с российскими командами. Да и провел много лет в Германии, где тоже большие площадки.

— В прошлом сезоне вы трудились в немецком “Мангейме”. Почему ушли?
— Потому что получил уникальную возможность поработать в КХЛ. Знал о “Динамо”, пересекался с людьми, которые провели здесь некоторое время. Минск как город в Континентальной лиге всегда был на хорошем счету, и на то есть немало причин.

— А если бы вас пригласили, скажем, в Челябинск или Новокузнецк?
— Я там никогда не был. Конечно, кое-что слышал о разных городах… Но сейчас побываю в них в ходе сезона и составлю собственное мнение. Рад, что оказался в Минске, и другими вариантами не интересуюсь.

— Как вообще пришли в хоккей?
— Такая же история, как у многих канадских ребят. У нас в стране, как только ребенок научится ходить, кто-нибудь обязательно дарит ему клюшку. Она есть, наверное, в каждом доме, как и шайба. Не знаю, так ли это у вас — хотя, уверен, хоккей в России и Беларуси тоже очень популярен. В Германии, когда рождается ребенок, ему тут же покупают футбольный мяч, а в Канаде — клюшку и коньки. Я рано захотел заниматься хоккеем, но родителям потребовалось какое-то время, чтобы понять это. Поэтому по канадским стандартам организованно начал тренироваться поздновато — лет в шесть. В детстве и юношестве играл в родной Оттаве, а затем перебрался в один из американских университетов. Так что в 18 лет покинул родной дом. Получил возможность одновременно учиться и играть в хоккей на приличном уровне. А затем уже стал профессионалом.

— Получается, вы земляк Кевина Лаланда.
— Он родился и провел ранние детские годы в Кингстоне. Но сейчас его канадский дом действительно в столице. Я Кевина раньше не знал, хотя в последние годы слышал о его выступлениях на чемпионатах мира за сборную Беларуси. Однако лично не сталкивались. Кстати, точка пересечения у меня есть и с Ником Бэйленом. Он учился в том же университете, что и я, только намного позже. К слову, у меня есть диплом в сфере управления бизнесом.

— Вам удалось поиграть за сборную Канады…
— Верно. В то время она была организована на постоянной основе, регулярно тренируясь и проводя матчи. Целью была подготовка к Олимпиаде в Нагано. Я выступал за национальную команду в сезоне-1996/97, и как раз тогда правила изменились — участвовать в Играх впервые разрешили хоккеистам из НХЛ. Для сборной Канады в прежнем виде это стало началом конца. После Нагано от этого формата вообще решили отказаться. Но я успел поиграть за команду на многих турнирах — Кубке Шпенглера, “Призе “Известий”, “Deutschland Cup” и других. Посмотрим, что будет сейчас: ведутся разговоры о том, что НХЛовцам в будущем вновь не позволят приезжать на Олимпиады.

— Значит, у вас тоже был шанс поехать на Игры…
— Кто знает. Но сборная создавалась именно с такой целью. Сложно сказать, жалею ли об упущенном шансе. Уж точно не огорчен, что провел целый сезон в той сборной. Это стало невероятным опытом. Мы вообще не играли в Канаде — все время путешествовали по свету. Скажем, три недели выступали в Европе, затем ехали домой и тренировались месяц, а потом вновь отправлялись в Старый Свет. А какие были занятия! Нашим рулевым тогда был Энди Мюррей, известный специалист. Я никогда не сталкивался с таким объемом работы. Столь интенсивных тренировок больше не существовало вообще нигде. Это здорово всех нас закалило. После тех занятий не боялся уже ничего. Что бы ни предлагали мои следующие наставники, был уверен, что справлюсь, потому что уже испытал кое-что сложнее.

— В той команде были звезды?
— Некоторые ребята выступали в НХЛ, другие сделали неплохую карьеру в Европе. Но игроков уровня Сидни Кросби у нас точно не было.

— Потом и вы отправились играть в Германию. Переезд за океан стал серьезным вызовом?
— Само собой. И вот как раз год в сборной здорово меня подготовил к этому шагу. Многое увидел в Европе, познакомился со стилем местных команд. Европейский хоккей уже не был чем-то абсолютно неизвестным. В Германии чувствовал себя хорошо, рад, что там оказался. В “Мангейме” сложилась замечательная обстановка, команда играла успешно, и мне было там весьма комфортно.

— За проведенные в Германии годы вы стали немного европейцем?
— Может быть, и да. Уверен, жизнь в другой стране повлияла на меня и в профессиональном, и в личном плане. США не так уж отличаются от Канады, а вот переезд за океан явно расширил мои хоккейные и культурные горизонты. Кстати, можно провести параллели между первым годом в Германии и переездом в Беларусь.

— Наша страна от Канады еще дальше, чем Западная Европа. Скучаете по родине?
— Конечно, кое-чего в Старом Свете не хватает. Родных и друзей, которых вижу не так уж часто. Или, скажем… Вы будете смеяться, но мне недостает кофейни “Tim Hortons”. И не сказать, что там такой уж классный кофе, но в Канаде это своего рода культовое заведение. Увы, его нет не только в Беларуси, но и в Германии. Даже в Америке мало. Но в основном, безусловно, скучаю по людям. К счастью, сейчас поддерживать отношения проще, чем лет двадцать назад. Я могу регулярно видеть маму, пусть и на мониторе компьютера.

— По-немецки говорите?
— Да. Грамматика не идеальна, однако объясниться способен. Впрочем, в Германии многие люди, особенно молодежь в больших городах, говорят по-английски. В том числе и хоккеисты — некоторым сложно выразить свои мысли, но они хотя бы понимают. Но я рад, что освоил немецкий, это позволило узнать людей лучше и в каком-то смысле открыло двери в тамошнее общество. Думаю, и игроки ценят, когда общаешься с ними на их родном языке. Надеюсь, однажды заговорю и по-русски…

— На одном российском сайте пару недель назад вышла статья о канадцах минского “Динамо”, в которой утверждалось, что в Германии вы много лет жили на пособие по безработице…
— Что, серьезно?! Это стопроцентная ложь. Я не получил таким образом ни цента. И тот, кто написал подобную неправду, поступил очень безответственно и непрофессионально. Теперь не могу относиться серьезно ни к каким материалам этого издания, потому что предполагаю, что и другая приведенная им информация не основана на реальных фактах.

— Есть ли у вас амбиции в будущем стать главным тренером какой-либо команды?
— Возможно. В долгосрочной перспективе это действительно меня интересует. Как и другая хоккейная работа — скажем, менеджерская. Но я не спешу. Сейчас доволен тем, чем занимаюсь.

— Вообще главному тренеру больше нужны лидерские качества, чем ассистенту?
— По-моему, они необходимы всем, кто входит в руководящий штаб. И всем тренерам, и директору, и менеджеру — пусть даже специфика отношений с хоккеистами у каждого своя.

— В Минске будете жить с семьей?
— Увы, нет. Жена с детьми приезжали пару недель назад, будут периодически навещать меня в ходе сезона. Однако постоянно продолжат жить в Кельне. Дело в том, что дочка собирается пойти в первый класс. В последние полгода мы все к этому готовились, и сейчас не хотелось вырывать ее из привычного окружения. К тому же в ходе сезона я часто буду в разъездах.

— Ваша жена — немка?
— Да. Мы с ней дома говорим то по-английски, то по-немецки. Переключаемся по ходу дела — даже сложно объяснить, как это происходит. Она может спросить что-то на немецком, а я отвечаю на “инглише” — и прекрасно понимаем друг друга. А вот с детьми — у меня еще и младший сын — супруга общается на своем языке, а я на своем. Пусть хорошо владеют обоими.