Бокий в анфас. Жалеть спортсмена нельзя

А ведь без него фантастический успех белорусского спортсмена вряд ли бы был возможен — слишком уж тернист бывает путь к триумфу. Тем более такому оглушительному — когда, перебрав все возвышенные эпитеты, общественное мнение останавливается на одном и прямо называет героя-паралимпийца белорусским Фелпсом…

— Кажется, вам удалось выполнить свою бразильскую программу с лихвой, перекрыв даже достижения Лондона-2012…
Игорь Бокий. У нас есть все основания быть довольными собой. Один только пример: в Лондоне на стометровке брассом я был седьмым, а в Рио стал третьим. Учитывая мою любовь к брассу, считаю, это большое достижение.
Геннадий Вишняков. В брассе Игорь улучшил свой результат на полсекунды. Но, главное, показал отличную технику. Не вдаваясь в подробности, опишу ее так: когда все делают два гребка, Игорь совершает один. Это брасс будущего. И мой ученик в нем будет только прибавлять. Отличную технику Игорь продемонстрировал и в баттерфляе. Сотню преодолел за 50,8 секунды. Цуркин в Рио проплыл за 50,2. На первой половине Игорь сделал на один гребок меньше, чем Женя, а на второй на два. Это говорит о качестве нашей работы.

— Так вы не с соперниками конкурировали, а с Цуркиным?
Г.В. Да. У Игоря “дельфин” все же не основной способ, он кролист. А Женин стиль — это баттерфляй, поэтому мы на него и ориентировались. Если хочешь быть сильнее, то и равняться надо на сильных. Мы очень тщательно нарабатывали вторую половину, и Игорь сумел проплыть ее на полсекунды быстрее, чем Женя, чем я был очень доволен. Моему ученику по показаниям здоровья нежелательны большие объемы нагрузок. Прибавлять мы можем лишь в технике прохождения дистанции. Прибавляем — значит, движемся в правильном направлении.

— Довольно долго вы тренировались с национальной командой, это, видимо, помогало в подготовке к Паралимпиаде. Когда тот же Цуркин плывет по соседней дорожке…
И.Б. Все-таки каждый решал свои задачи и работал по собственному плану. У нас с Геннадием Алексеевичем была цель — выступить на Паралимпиаде как можно успешнее, показать максимум. Мы не думали о медалях, а просто делали работу, зная, что качественное ее выполнение поможет подняться на пьедестал.

— Мне кажется, ты одним своим невозмутимым видом прибиваешь соперников еще на старте.
И.Б. К тумбочке я выхожу предельно сконцентрированным. А вот до этого момента выгляжу очень расслабленным. Вполне могу пообщаться с ребятами, пошутить и посмеяться. Не знаю, может, их это и расхолаживает, хотя они ведут себя точно так же. Мы вообще отлично общаемся с русскоязычными спортсменами.

— Кстати, дисквалификация российской сборной как-то отразилась на твоем медальном рекорде в Рио?
И.Б. Из тех, кто не поехал, со мной мог конкурировать только один парень — в брассе. Хотя, анализируя наши результаты, думаю, ту бронзу я бы ему не отдал.
Г.В. Решение не пустить сборную России на Паралимпиаду, знаю, стало для всех российских ребят шоком. Они готовились к Рио, работали на тренировках, не жалея себя, — и вдруг такое… Это удар, почувствовать силу которого могут только те, кто бился за лицензии, а потом остался дома.
Я тоже целую неделю ходил сам не свой. Ведь за сборную России должен был выступать и мой ученик Роман Макаров. Тот тоже пребывал в сильнейшей депрессии. Он очень серьезно готовился к Играм и жертвовал для этого всем — личным временем, семьей, мне даже пришлось заниматься его реабилитацией.
В результате россияне решили провести для своих спортсменов альтернативные игры на озере Круглое. Выступать там могли только те, кто прошел отбор в сборную. Поэтому на 100 метрах на спине и “сотне” “батом” Рома стартовал один. Результаты показал неплохие, с ними можно было выиграть бронзовую медаль в “дельфине” в Рио. Но опять же кто знает, как Макаров проплыл бы в условиях конкуренции. Думаю, значительно лучше… Рома — боец, который может собраться в нужный момент. В этом они с Игорем похожи. Я наблюдал за ним, он волновался, все-таки ответственность давила, поскольку все ждали исключительно успешного выступления.
Ситуация ведь была диаметрально противоположной лондонской. Четыре года назад от Игоря никто ничего не ждал, поэтому он был полностью раскрепощен. Теперь же все было иначе. Но я это предвидел и создал подушку безопасности на случай, если что-то пойдет не так. Запас прочности у него был очень большой, и при необходимости он мог бы еще прибавить.
И.Б. Да, на этот раз все было по-другому. Но я знал, что за меня болеет много людей, и не хотелось их подвести.

— Председатель Паралимпийского комитета Олег Шепель сказал перед Рио, что команда должна привезти домой десять медалей.
И.Б. Серьезно? Я не знал об этом, не читал интервью. Но чувство ответственности от этого меньше не становилось. Успокоился только после первого предварительного заплыва, когда понял, что нахожусь в очень хорошей форме.
Г.В. Было важно распределить силы, потому что у Игоря были соревнования как в первый, так и в десятый день Паралимпиады. 14 стартов — это, согласитесь, немало. Как тренер я ставил ему задачу так: в утренних заплывах надо показать максимальный результат, а вечером проплыть еще лучше.
И.Б. Думаю, главный секрет в том, что мы с тренером работали как одно целое. Очень важно, когда тренер чувствует спортсмена.
Г.В. Я никогда не переходил черту, за которой идет выхолащивание спортсмена — как физическое, так и моральное. Мы с Игорем договорились: если что-то у нас начинает идти сложно — я отпускаю вожжи.
И.Б. Ну ладно, пару раз всего такое было. Вы не думайте, что на Геннадия Алексеевича так легко воздействовать…
Г.В. Надо понимать, что жалеть спортсмена нельзя, даже если очень хочется. Тем самым можно оказать ему медвежью услугу. Мы вполне отдавали себе отчет, что будем решать недостижимую доселе задачу. Это было наше общее решение, и потому оба в равной степени были ответственны за ее выполнение.

— К сожалению, “здоровая” плавательная команда, как выяснилось после Рио, таким сплоченным коллективом отнюдь не являлась.
Г.В. Тренер должен понимать, что его задача не только готовить спортсмена, давать ему нагрузку, но и в нужный момент снять напряжение. Я много беседовал с Пашей Санковичем — еще одним моим учеником, и могу говорить на эту тему… Впрочем, предельно тактично, потому что давать публичных оценок коллеге не хочется. Это будет не совсем правильно. Но следует признать: в создании напряженной внутренней обстановки в сборной вина Димы Манцевича очень большая. Все-таки он главный тренер и несет за это прямую ответственность. Единой команды у нас, к сожалению, действительно не было.

— Из пловцов только Саша Герасименя может занести себе эту Олимпиаду в актив, да и то с известной оговоркой — она ведь тоже всегда борется исключительно за первое место.
Г.В. Сашенька — это отдельная история. Очень опытная спортсменка, которая прошла огонь, воду и медные трубы. Она обладает хорошей для спортсмена способностью — умением закрыться от внешних факторов и сконцентрироваться на решении задачи. Это и помогло ей выиграть медаль.
И.Б. Мне не нравилось, что в “здоровой” команде было много несправедливого по отношению к другим спортсменам. Манцевич возил на сборы только тех, кто тренировался у него. Ученики Геннадия Алексеевича — тоже, считаю, достойные пловцы — таким образом оказывались вне игры. Потому что все деньги исключительно шли на тех, кто работал с главным тренером. Все как-то сразу поверили Манцевичу — и действительно, теорию он рассказывал очень хорошо. Но вот с практическим воплощением были проблемы.
Г.В. Я о Диме всегда думал только хорошо. Он действительно сильный тренер, но Игорь прав: теоретическая часть у него преобладает над практикой. Помните, был у нас такой Геннадий Иосифович Петрович? Гениальный теоретик, я с ним проработал больше восьми лет. Мы вместе тренировали Лену Рудковскую (олимпийскую чемпионку Барселоны-92. — “ПБ”.). Очень хороший специалист, я многому научился у него, но Петрович не мог в одиночку реализовать свои наработки в бассейне. Ну не дано было ему это.
Манцевич, кажется, повторяет его судьбу. Дмитрий не чувствует пловца, его упражнения — это догма, делай только так, и никак иначе.
И.Б. Чтобы тренер почувствовал спортсмена, он должен очень долго с ним сотрудничать. Мы, например, работаем с Геннадием Алексеевичем восемь лет. Но уже через два-три года, мне кажется, можно делать выводы о состоянии своего ученика в любой момент тренировки. По-прежнему свеж он или нет? Держит технику или та ломается из-за усталости? Нюансов в подготовке много, все они немаловажны, и, чтобы разбираться в них досконально, тренер и спортсмен должны быть одним целым. Ну, как одна команда.

— Золото в Рио выиграл еще один ученик Вишнякова — Владимир Изотов.
И.Б. Вова ехал в Рио только за первым местом. Золота Паралимпиады у него еще не было, и он стремился реализовать свою мечту. Тоже был здорово готов и мог показать результат еще лучше того, что получился. Впрочем, он и так выиграл, что называется, за явным преимуществом.
Г.В. Для меня не имел значения результат, с которым проплывет Изотов. У него была одна цель — первое место. И он выложился по максимуму, показав 98 процентов своих возможностей. Молодец, боец. Чтобы выйти на хорошие секунды, мы кардинально изменили технику. За короткий период это было сделать сложно, но нам, считаю, удалось, хотя брасс — один из самых сложных видов плавания.

— В 2013-м вы с Игорем пробовали выступать на чемпионате мира среди здоровых спортсменов — без особого блеска, следует признать…
Г.В. Потенциально Игорь может выступать среди здоровых — и довольно успешно, но… Выйти на этот уровень он сможет только, когда переварит новый объем нагрузок. Но именно они могут повредить его здоровью, о чем нас предупредили врачи. Поэтому выбрали другой путь — совершенствование техники и выбор оптимальной нагрузки, которые вели бы к улучшению результатов и не вредили бы здоровью.
У Игоря серьезное внутреннее заболевание глаз. И даже сейчас мы не можем использовать ту мощную работу, которая позволила бы ему плыть гораздо быстрее. Но, думаю, через два-три года организм окрепнет, и мы сможем делать то, что хотим.
И.Б. Если участвовать в соревнованиях со здоровыми спортсменами на том же чемпионате мира, то надо бороться как минимум за полуфинал. Если буду видеть по секундам, что прохожу, естественно, мы с тренером такой возможностью воспользуемся.
А что касается глаз… Я и сам чувствую, когда они устают. Падает зрение, не катастрофически, конечно же, но это такой визуальный сигнал, что надо быть осторожнее. Можно вообще ничего не чувствовать. Но в один прекрасный момент свет выключится, и все. Поэтому лучше поберечься, здоровье дороже всего.
Г.В. Мы имеем наглядный пример — Сергей Пунько, наш неоднократный паралимпийский чемпион, который сейчас выступает за Россию. Они с тренером перед Лондоном решили повысить результат — с выходом на максимальные нагрузки. И к чему это привело? К отслоению сетчатки. Сережа был на грани полной потери зрения. Если бы не своевременная и весьма не дешевая операция, которую, кстати, сам спортсмен и оплатил, он мог остаться на всю жизнь слепым. Возраст серьезный — за тридцать. Культуры техники, которая позволила бы развиваться дальше, не было, поэтому они и решили взвинтить нагрузки. Пунько работал на уровне олимпийского пловца, но, как показала практика, для паралимпийца это чревато.

— А можно сделать операцию по улучшению зрения?
И.Б. Пока в этом большого смысла нет. Это мне поможет, но не сильно, все равно без линз и очков обходиться не смогу. Наука, к сожалению, пока не может решать проблемы, связанные с изменениями в глазном дне. Вообще диагноз у меня довольно большой, там уйма всего, даже называть не хочется — неприятно.
Г.В. Игорь проходит медицинскую комиссию каждый год. С помощью компьютера. Причем в разных странах мира всегда и везде выводы комиссии однозначны. В мае в Португалии ему продлили пребывание в паралимпийском спорте еще на четыре года. То есть никаких сомнений в состоянии здоровья Игоря ни у кого нет. Это я заранее хочу ответить на упреки скептиков, которым кажется, будто Бокий “не так уж и нездоров”. Увы, у него серьезные проблемы, которые пока невозможно решить никакими операциями.

— Похоже, Игорь собирается плавать до тех пор, пока не побьет рекорд Фелпса по количеству наград. Теоретически это вполне возможно — при сохранении темпа…
И.Б. Будем стараться, может, и получится.

— Ты с ним знаком вообще?
И.Б. К сожалению, пока нет.

— Все тебя с ним сравнивают…
И.Б. С одной стороны, это льстит, все-таки он легенда. А с другой — все же простите, меня зовут Игорь, и я из Беларуси, а не из Америки.

— В соцсетях ты наверняка сейчас один из самых популярных людей.
И.Б. Ай, я уже везде удалил свой профиль. Слишком много времени эти сети занимают. Да и пользы от этого ноль целых, ноль десятых. Только мешают полезными делами заниматься. Лучше уж книжку почитать или какой-нибудь поучительный сериал посмотреть. Ну а если кто-то захочет меня найти, думаю, труда это не составит.

— Это да, но, я так понимаю, красивым девушкам можно о тебе забыть — говорят, собираешься жениться…
И.Б. Журналисты немного забежали вперед. У меня действительно есть любимая девушка, мы уже давно встречаемся, но таких глобальных планов у нас пока нет.
Г.В. Я двумя руками за девушку Игоря, однако, мне кажется, ему пока рано жениться.

— Все тренеры так говорят.
Г.В. Все же надо получить образование, ну и максимально реализовать себя в спорте.
И.Б. Я учусь в БГУ на правоведении, четвертый курс.

— Необычный выбор.
И.Б. Меня всегда привлекал Белорусский государственный университет. Это классическое учебное заведение с великими, не побоюсь этого слова, традициями. Вначале поступил туда на факультет бизнеса и менеджмента, но было очень тяжело совмещать спорт с учебой. Собственного корпуса у них не было, все преподаватели с других факультетов. И когда я возвращался домой, сессия, по сути, проходила в разных районах города, порой в самых неожиданных местах, Например, английский сдавал, прогуливаясь с преподавателем возле Московского кладбища.
Теперь все намного удобнее. Корпус один, да и правоведение, уверен, пригодится мне в жизни в любом случае. Даже если не буду работать по специальности. Занимательная наука, да и учиться интересно…

— Хорошо белорусам, паралимпийским спортом у нас можно заниматься профессионально.
И.Б. Это, конечно, плюс. Невозможно одинаково хорошо играть на фортепиано и бегать стометровку. Надо выбирать что-то одно. Ну а то, что наше государство поддерживает паралимпийское движение — это здорово. Любой человек, у которого есть проблемы со здоровьем, имеет шанс на реабилитацию и даже на участие в Паралимпиаде. Главное для этого — самоотверженно работать из года в год.
Да, у инвалидов есть проблемы, в том числе с передвижением по улицам городов. Не хватает безбарьерной среды. Но, думаю, в том числе и наши успехи помогают решить эти вопросы. Чем больше об этом говорят, тем лучше реакция властей.
Г.В. Сейчас открыли республиканский центр по паралимпийским видам спорта. И это стало хорошим подспорьем для всех спортсменов и тренеров. К нам повернулись лицом. Теперь паралимпийское движение может получить новый импульс для развития. Будут созданы новые тренерские ставки, значит, сможем набрать больше детских групп — и не только в столице, но и в регионах. Значит, последует приток мальчишек и девчонок в секции. И я не сомневаюсь, что из них потом могут вырасти спортсмены самого высокого класса. Люди получат отличный шанс в жизни — заявить о себе в спорте высоких достижений. Это здорово, потому что инвалиды имеют такое же право на занятия спортом, как и здоровые люди.

— Традиционный вопрос: как Игорь Бокий будет тратить призовые деньги?
И.Б. Это мы решаем с родителями. Наверное, надо окончательно благоустроить квартиру, которую купил после Паралимпиады-2012. Но это то, что касается непосредственно меня.
А вообще у нас с Сашей Герасименей уже есть договоренность, что вместе поможем одному или нескольким белорусским детским учреждениям. Мы это делали и после Лондона. Признаюсь, понравилось помогать пожилым людям, детям, у которых не все в порядке со здоровьем. Приятно, когда считают примером, и кто-то начинает на тебя равняться. Значит, мы идем правильным путем и наши победы действительно кому-то нужны.