Хроника. Дело Субботкина. Не лишайте свободы

Обвинения сочло полностью доказанной вину бывшего гендиректора ХК “Динамо” по всем эпизодам, квалифицировав их по трем статьям УК: ч. 3 ст. 424 (злоупотребление властью и служебными полномочиями), ч. 3 ст. 426 (превышение власти или служебных полномочий), ч. 4 ст. 210 (хищение путем злоупотребления служебными полномочиями). По сути, Александр Андреев обобщил имеющиеся в материалах дела факты и показания и запросил для Субботкина шесть лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии усиленного режима с конфискацией имущества и пятилетний запрет на занятие руководящих должностей.
Выступление защиты, по общему мнению, оставило сильное впечатление. Она, напомним, на позапрошлой неделе просила отложить прения из-за желания пригласить некоего важного свидетеля. Не наверняка, что таковой действительно искался, но время адвокатами было потрачено с пользой: доводы прокурора уже выглядели не столь убедительными. Изложив позицию, они попросили переквалифицировать ч. 3 ст. 424 и 426 в 428-ю (служебная халатность), а по ч. 4 ст. 210 подзащитного полностью оправдать, призвав ограничиться условным сроком. И вот почему.
Создание ЗАО “Маркетинг”, по словам Владимира Пташника, было правомерным, ведь согласовывалось с наблюдательным советом “Динамо”, делалось открыто и после консультаций с юристом Инессой Готто. Выплаты же Субботкину, как главе наблюдательного совета уже ЗАО, не противоречили уставу, ибо являлись не зарплатой, а вознаграждением. Кроме того, называть деятельность “Маркетинга”, в частности, заключение договора о получении тех самых 400 млн. рублей, незаконной нельзя. Аргумент: первые сделки существуют у любой организации, когда она не ведет хозяйственной деятельности, да и клуб поныне не предъявил иска по поводу обозначенной суммы, а значит, не видит здесь преступного умысла.
В вину подсудимому вменялось подписание еще ряда рекламных соглашений от имени ЗАО летом 2014 года, что защита парировала так. Мол, даже если штат дочерней компании тогда состоял из одного человека, на период исполнения обязательств по контрактам он был расширен — и значит, трудно их считать фиктивными. Равно как нет оснований, по мнению адвокатов, полагать, будто перечисление заработанного на счет “Маркетинга” причиняло ущерб его мажоритарному акционеру. Во-первых, корректнее рассуждать об упущенной выгоде. Во-вторых, клуб (а не Субботкин) продолжал следить за распоряжением финансами и мог в любое время затребовать их обратно. Ну а фактов вывода денег через фирмы-однодневки обвинением, дескать, не представлено.
Выступавшие признали за экс- гендиром лишь ошибочность действий, связанных с отсутствием договоров подряда с сотрудниками “Динамо”, занятыми в поиске продавцов на время ЧМ-2014, и небрежность в контроле за Максимом Цынгалевым, отвечавшим за реализацию шведской сувенирной продукции.
А вот подтверждений присвоения средств Леонида Сагындыкова адвокаты не нашли. Более того, попытались обратить внимание, что специалист по детско-юношескому хоккею и правда свою работу выполнял. Стало быть, деньги похищены именно у него, а не у клуба. Кем? Не Субботкиным, ведь его и близких родственников имущество на стадии предварительного следствия проверялось, а Владимиром Бережковым.
Тезисы последнего слова подсудимый набросал на листочке, но вскоре отложил его и стал “импровизировать”: “Никогда за чужими спинами не прятался. Мне 38 лет, из них 18 работал на государство. Готов был и дальше, увы, в связи с задержанием не смог обеспечить выход клуба к концу 2015-го на 50-процентную окупаемость. Более того, считаю, к 2017-му реально было обеспечивать существование “Динамо” целиком за счет коммерческой деятельности. Чувствую себя как хоккеист, забросивший победный гол, но затем получивший матч- штраф. Талантливые люди должны приносить пользу, и хочу продолжать это делать. Президент на всех совещаниях говорит: надо брать на себя инициативу, но давать результат. Я рисковал, порой принимал авантюрные решения, где-то перешел эту красную черту. Но ни одна копейка в мой карман не упала. Еще хочу сказать, что на время моего задержания моя жена была беременна. А через неделю родила дочку… Я, как всякий нормальный мужчина, хотел встретить супругу в роддоме с цветами… Сейчас младшему ребенку больше года, я его ни разу не видел. Сын в этом году пошел в первый класс… Просил бы не назначать мне наказание, связанное с лишением свободы”.