Какие люди! Андрей Курчев: дважды звали в “Киль”

Последнее упоминание о нем в белорусской прессе случилось пару лет назад и ограничилось короткой фразой: Андрей КУРЧЕВ стал играющим тренером немецкого “Нордвальде”, выступающего в одной из региональных лиг. Корреспондент “ПБ” вызвонил нашего видного гандболиста в Германии и разузнал, чем он живет сейчас.

— С удивлением обнаружил ваш профайл на сайте одной из логистических компаний…
— А как вы нашли? Действительно, работаю там. Занимаемся импортом, экспортом прицепов, холодильного оборудования… Фирма небольшая, пять человек. После окончания карьеры профсоюзы взялись оплачивать образование. Уже два с половиной года учусь в специальном колледже — для оптовых продавцов. И параллельно прохожу в фирме стажировку. В ноябре заканчивается учеба, вовсю готовлюсь к экзаменам. В январе истекает срок рабочего контракта. А там буду думать, где работать дальше.

— Как вообще вас занесло в этот бизнес?
— Профсоюзы предложили поискать вариант стажировки. Подал объявление в интернет. Мой нынешний шеф прочитал его и по фамилии понял, что это бывший гандболист из “Эмсдеттена”. Позвонил, уточнил. Хотя ему нужны были люди, которые общаются по-венгерски. В Венгрии находится наш головной офис.

— Не сложно было перестроиться после гандбола?
— Очень сложно. Приходится рано вставать. Учеба, работа… Спортивная жизнь, конечно, более размеренная. Ты знаешь, когда у тебя тренировка, игра. А здесь прихожу иногда на работу и не в курсе, чем сегодня буду заниматься: продавать, паковать или готовить документы на вывоз продукции. В основном, конечно, готовлю документы. Отправляем запчасти в Венгрию, в Румынию… Последние два месяца очень тесно работаем с россиянами. Прицепов одиннадцать, наверное, продали в Россию. Из Беларуси было всего пару заказов.

— Нравится работа?
— Как по мне, пошел бы с головой в спорт. Еще побегал бы. В третьей-четвертой лиге. Пару раз тренировался с “Эмсдеттеном” — командой второй бундеслиги. Там были проблемы, много травмированных. Тренер попросил позаниматься. Увы, повреждение сразу дает о себе знать. Час-полтора еще можно побегать, но потом чувствуется, что ни колено, ни плечо не готовы к таким нагрузкам. У меня ведь артроз третьей или четвертой степени. В повседневной жизни больших трудностей не испытываю. Хотя если семьей устраиваем двухчасовую прогулку — чувствуется. Предлагала поиграть команда из городка, который в тридцати километрах от Эмсдеттена. Говорили: можешь даже на тренировки не приходить. Я отвечал: ну как это? Мне ведь и вес надо немного сбросить.

— Почему не продолжаете тренерскую карьеру?
— Подписал с “Нордвальде” контракт на год. С тем условием, что команда будет делать все, что я говорю. Но она непрофессиональная. У людей находились отговорки: к примеру, сегодня день рождения у подруги, на тренировку не приду. Я воспитан по-другому. Мне это не нравилось. И вообще посещаемость тренировок была невысока. Готовишь план человек на двенадцать-тринадцать, приезжаешь — а там всего пять. Как бывший профессионал не понимал такого подхода. В общем, надоело. Хотя в клубе предлагали остаться, продлить контракт еще на два года. Как тренером мною были довольны. Но потом началась учеба. Пришлось бы разрываться на два города. Короче, забросил это дело.

— На тренерские курсы не думали пойти?
— Думал. Но, с другой стороны, сколько таких, как я. Много ребят, с которыми когда-то играл, стали тренерами. В бундеслиге, во втором дивизионе… Можно было попробовать. Но в Эмсдеттене мы уже осели. Пятнадцать лет ездили туда-сюда. И вот наконец-то построили свой дом. Не хочется опять куда-то далеко перебираться. Семьей уже и не переедешь. Дети ходят в школу. У жены работа. А отправляться одному — это ненормальные семейные отношения.

— У вас уже немецкое гражданство или по-прежнему вид на жительство?
— Только вид на жительство. Считаю, гражданство мне не нужно. Даже не обращался ни к кому с вопросом: надо мне этот паспорт или нет? И у меня, и у жены, и у детей наши паспорта. Мы белорусы.

— После окончания карьеры не рассматривали вариант вернуться в Беларусь?
— Рассматривали. Подрастали дети. Старший пошел в школу, младший — в садик. А потом менеджер “Эмсдеттена” предложил мне построиться. Решил, что, может, это мой шанс остаться в Германии, сделать лучше для детей. Смотрю в будущее. Оба сына уже и гандболом занимаются. Леше восемь, Ване одиннадцать.

— Чувствуете себя полностью своим в Германии?
— Нет. И уже, наверное, не почувствую. У нас здесь много знакомых. Среди соседей в нашем райончике — немцы, турки, поляки, чехи… Интернациональная семья, хорошая компания. Вот недавно Хэллоуин отмечали. Собрались на улице все вместе, зажгли костер, выпили по бутылочке пива, съели по сосиске немецкой. Не скучаем.

— На каком языке думаете — на русском или немецком?
— На русском. Но иногда в семье используем и смешанный говор. Употребляем те немецкие слова, которые легче произнести. Но это в принципе нормально для людей, которые уже шестнадцать лет за границей. Старший сын хорошо говорит и по-русски, и по-немецки. А вот у младшего спросишь что-нибудь по-русски — отвечает на немецком. Так повелось, как только он пошел в садик. Но недавно приезжали мои родители — схватывает быстро. В Германии у детей каникулы полтора месяца. Будем отправлять их к бабушке и дедушке. Пускай учатся родному языку. Надеюсь, и я буду приезжать.

— Ваш друг и ровесник Иван Бровко еще играет…
— Рад, что у него есть силы. Молодец. Общались летом, когда я приезжал в Минск. Ваня сказал: пока на инвалидной коляске не вывезут, буду играть. Ну, посмотрим.

— Вскоре после вашего ухода сборная стала стабильно попадать на топ-турниры. Не обидно?
— Хотелось бы, конечно, поиграть на чемпионатах мира и Европы. Но меня начали мучить травмы. Я ведь ушел после того, как повредил колено и плечо. А-а, ну плюс в “Эмсдеттене” по хорошей цене предложили участок для постройки дома. С тем условием, что перестану уезжать в сборную. Потому что оттуда постоянно возвращался с травмами. Да-да, было такое. Взвесил все “за” и “против”. Решил остаться в Германии. В Эмсдеттене осели Володя Гольдин, Виталик Фещенко… Раньше Андрей Барбашинский здесь играл. Можно сказать, белорусское место. Очаровал городок. А сборной, когда я в ней играл, не хватало еще буквально одного человека, который мог бы помочь. Постоянно выходили в плей-офф, но попадались такие команды, как Исландия, Хорватия… Практически нереально было их победить, хотя боролись, могли один матч выиграть или свести к ничьей. С приходом Шевцова и Рутенко многое изменилось. Плюс повезло со жребием, и ребята воспользовались шансом, сборная попала в колею.

— Нерешенный “квартирный вопрос” стал тогда последней каплей?
— Да. Считал, что за столько лет заслужил. А встречались люди, которые два года поиграли за сборную, получили квартиры, а вскоре их уже не было видно… Мне это показалось несправедливым. Желание играть за сборную было всегда. Но, если ко мне относятся так, почему я должен портить здоровье?

— Квартира в Минске у вас так и не появилась?
— Нет. Сейчас помогаю строиться родителям. Они у меня жили в служебной квартире. Сказал: сколько уже можно, давайте помогу. Потому что с нашими кредитами да еще и пенсионерам невозможно приобрести жилье. Тем более раньше родители тоже помогали нам с сестрой как могли.

— Две тяжелые травмы, полученные во время приездов в сборную, — это совпадение или закономерность?
— Ха, совпадение. Как я эти травмы получал? Обычные рабочие моменты. При игре в гандбол, при игре в баскетбол на разминке… Просто так случилось. Хорошо, что был застрахован. Немецкие профсоюзы до сих пор платят мне компенсацию. Если бы я играл в Беларуси и тоже травмировался, через пару лет оказался бы никому не нужен.

— После того отказа сборная предпринимала попытки договориться с “Эмсдеттеном”?
— Насколько знаю, никаких переговоров не было. И с Шевцовым тоже не созванивался.

— Пару лет назад на одном из матчей подсмотрел забавную картину: идя на трибуны, вы обходили стороной Владимира Коноплева, избегали встречи с ним…
— Ха, я? Нет. Зимой ездил на чемпионат Европы в Польшу. Повстречались там с главой федерации. Он даже пошутил: если сейчас вернешься в Беларусь, я тебя уже не выпущу. Надеюсь, у Шевцова и Коноплева нет на меня обид. У меня, например, их нет. Доволен, как все сложилось и как идет моя жизнь.

— На сколько процентов реализовало себя ваше поколение, бравшее серебро молодежного чемпионата Европы?
— Мне кажется, из той команды можно было выжать больше. У федерации тогда не было денег. Люди задумывались о будущем. Кто-то пошел учиться, кто-то уехал. На те копейки семью было не прокормить. Думаю, если бы команду сохранили, белорусская сборная на пару лет раньше начала бы выходить на топ-турниры. Можно было чего-то достичь.

— Карьера MVP того чемпионата могла ведь сложиться и лучше?
— Сто процентов. Я ведь тогда стал еще и лучшим бомбардиром, и лучшим правым полусредним. Сразу же после этого меня выкупил у СКА немецкий “Айзенах”.

— Что помешало раскрыться еще больше?
— Тяжелый вопрос. В Германии на первых порах было трудно. Один, без семьи. Играл, правда, россиянин — Сергей Погорелов. Но и с ним у меня большой дружбы не было. Он старше. В другие немецкие клубы брали одни тренеры, а через пару месяцев их выгоняли и появлялись другие. Начинались проблемы. Не подходил под их систему игры. Давали понять, что я лишний в команде. Мой лучший сезон — 2005/06. Практически стал лучшим бомбардиром бундеслиги. Оказался на втором месте, на пару голов отстал от Гудьона-Валура Сигурдссона.

— Обидно?
— Конечно. Тогда же первый и последний раз попал на матч всех звезд в Берлине. Приходишь в раздевалку, а там — Шварцер, Цербе… А я — салабон двадцатипятилетний.

— Несостоявшийся трансфер, о котором жалеете?
— Звали в “Киль”. Причем дважды. Первый раз сразу после молодежного чемпионата Европы. Мне почему-то сказали только о предложении “Айзенаха”. У нас же в то время все трансферы курировал Герд Бутцек. Через год я отправился в “Бад-Швартау”. И в 2002-м стали намекать, что “Киль” интересуется снова. В карьере помешало и то, что иногда приходилось играть на углу. В “Айзенахе” сломался правый крайний. Может, это тоже стало фактором, почему не попал в “Киль”. Потерял практику и статистику.

— Составьте свою команду мечты из игроков, с которыми выступали в разное время.
— Да, наверное, ту команду, которая выступала на молодежном чемпионате Европы в Афинах, и назову целиком. Пусть в Германии играл и со многими другими сильными мастерами. Крайние Бровко и Васильев, полусредние Рутенко и Курчев, разыгрывающий Островский, линейный Нежура, вратарь Жук… Хотя с тем же Рутенко играли в принципе совсем недолго. Даже говорили с ним, когда я приезжал в сборную последний раз: блин, все никак не получалось у нас вместе поиграть после “молодежки”.

— Белорусской компанией в Германии собираетесь?
— С Фещенко встречались, еще когда играли. С Гольдиным пересекаемся на играх. Пару часов посидим, пообщаемся. Очень жаль, что так. Можно было бы и почаще видеться. У каждого свои проблемы. Их работа сейчас тоже связана с перевозками. А Свириденко, Халепо, Синяк далеко. Если бы рядом со мной жил Бровко, тогда было бы другое дело.

— В чемпионате Беларуси недавно ввели “правило левши”. Оцените идею как гандболист, игравший на позиции правого полусреднего.
— Мне кажется, такого правила можно было и не вводить. Потому что я сам всегда чуть-чуть не дотягивал до метр девяносто. Это что значит — я не подошел бы на эту позицию? По-моему, абсурд. Если посмотреть на другие команды, то там есть игроки меньшего роста, но они подходят под систему игры. Во всех клубах, где выступал, на правом полусреднем был один левша под два метра и я, не слишком высокий. Если у человека есть характер, если он хочет чего-то добиться, думаю, все равно, какой его рост. Помните шведа Любо Враньеша — метр с кепкой? В гандболе сейчас главное качество — это быстрота.