ПАРАЛИМПИАДА-2004. Родина помнит, Родина знает…

Этого секрета не ведает ни одна из четырех его коллег, никто из двадцати семи пассажиров нашего вагона, ни дежурные по станции, где он выходит вместе со мной, проехав две лишние остановки. Впрочем, после опроса еще каких-то двух подозрительных типов (“для моего друга из Беларуси”) мы наконец-то получаем желанный ответ.

Во время наших переходов Ник говорит не переставая и я узнаю много полезных вещей: о его семейном положении, спортивных пристрастиях и хобби… Вдруг он резко останавливается и, пытливо заглянув в мои глаза, задает вопрос, внутренне, наверное, ругая себя за то, что не сделал этого раньше: “Как ты относишься к победе греков на чемпионате Европы по футболу?” Да я бредил изящной игрой этой команды футбольных романтиков еще с первого матча! Ник блаженно улыбается, словно кот, только что проглотивший целый горшок сметаны.

К немалому моему удивлению, грек неплохо информирован о Беларуси. Нес-те-рен-ко, Лу-ка-шен-ко… А вот руководство своей страны он, похоже, недолюбливает, в шутку предлагая обменяться главами правительств. Я мигом представляю растерянные глаза греческого премьера Караманлиса на селекторном совещании. Нет, такой ни посев озимых толком не проконтролирует, ни леща не сумеет отвесить нерадивым чинушам и оппозиционерам. А тем ведь только это и нужно, чтобы, дружно раскачав лодку, ввергнуть страну в пучину хаоса и нищеты. Нет уж, господин Ник, давайте-ка пока останемся при своих!

Кстати, о своих. Наши журналисты заставляют меня гордиться тем, что я — белорус. Например, корреспондент СТВ Марта Скавинская — безусловная любимица местных секьюрити. Лениво провожающие сонными взглядами разных там загнивающих иностранцев, они мгновенно принимают стойку, едва перед контролем возникает облаченная в облегающую блузку (других у нее просто нет) Марта. Ее обыскивают с таким пристрастием, будто в изящной девушке (умеет все-таки Владимир Шпитальников подбирать кадры) сконцентрировалась вся мощь “Аль-Каиды”. Греки умудряются заглянуть даже в футляр от Мартиных очков. Правда, следует отдать им должное: охранники спортивных объектов остаются джентльменами — после столь тщательных проверок Скавинская возвращается домой с отменной коллекцией олимпийских значков.

Любимое занятие Марты — прогулки по Олимпийской деревне в компании своего оператора Коли и белорусских медалистов. Вечером здесь хорошо. Будто бы банкет в каждом доме: громкие крики и заразительный смех — призерами Игр стали уже представители более чем 50 стран.

Сашина победа

А мы сообща выгуливаем Сашу Трипутя — паралимпийского чемпиона в метании копья. Как и полагается победителю, на его груди висит золотая медаль, а на голове — лавровый венок. Нам что-то кричат из домика, где живет аргентинская команда, приветливо машут литовцы и улыбаются вежливые японцы.

Сашина победа удивила весь спортивный мир, привыкший к тому, что в этой категории у слабовидящих атлетов уже много лет безраздельно властвует поляк Мирослав Пых. Лучший Сашин результат проигрывал мировому рекорду фаворита более шести метров. Кроме того, на старт гродненчанин вышел с неприятной травмой — бурситом пятки опорной ноги. Он, застыв, долго стоял, будто собираясь зашвырнуть свое копье куда-то за пределы стадиона, а затем, сделав несколько стремительных шагов, с неожиданной силой отправил снаряд в полет. На лице поляка отразилась крайняя степень изумления — похоже, он был в курсе проблем белоруса. Пых не знал, что в это время в штабе нашей делегации стоял жуткий крик, который с легкостью перекрыл бы шум олимпийского стадиона. “Дав-в-вай!” — орали спортсмены, руководители, тренеры, врачи и журналисты. Будто бы подчиняясь этому крику, копье никак не желало приземляться, а когда наконец упало, то общему восторгу не было предела: 56,63 — почти на три метра лучше старого паралимпийского рекорда. Поляк схватился за голову, а остальные соперники поняли, что сражаться им придется лишь за третью ступень пьедестала. От дальнейших попыток Трипуть, дабы совсем не угробить ногу до пентатлона, отказался. Пых пытался бороться, но где там…

Саша кажется нам слишком скромным. Только от его друзей мы узнаем, что парень боролся на этих играх не только за золотую медаль, но и за свое будущее. 12 тысяч долларов нужны ему не для улучшения жилищных условий или покупки автомобиля. Ровно столько стоит операция в гамбургской клинике, которая наконец-то должна поставить точку в его мытарствах с уже почти ничего не видящим глазом. Немцы обещают сделать то, что не удалось белорусским специалистам, и в это их умение творить чудеса Саня верит лишь потому, что больше ничего ему не остается.

Хорошо бы, конечно, что-то заработать и на жизнь да и просто отдать долги, образовавшиеся при подготовке к Паралимпиаде, но для этого надо хорошо выступить в пентатлоне — турнире из пяти дисциплин, первой из которых значится длина, а там без толчка на больную опорную пятку никак не обойтись. Саша пока не знает, какой именно план борьбы ему выбрать, но, похоже, белорусы на этих Играх придерживаются одной тактики.

Нефортунов…

В то же время, когда награждали Сашу Трипутя, на другой стороне стадиона разминался Игорь Фортунов. Один из самых одаренных белорусских атлетов делал это осторожно, не расплескивая, кажется, ни одной лишней капельки энергии. Фортунов готовился на два прыжка. Первый — для страховки, с короткого разбега, второй — для победы, с нормального. Игорь приехал в Афины только за золотом и любое другое место счел бы за неудачу.

Он старается не встречаться взглядом с молодым кубинцем, который уже успел рассказать всем журналистам, что намерен посвятить свою будущую победу любимому лидеру Фиделю Кастро. Первый прыжок Фортунов делает блестяще — 7,09, зачет неплохой, но даже с наших комментаторских сидений видно, какой ценой ему дается эта попытка. На вторую он выходит как на эшафот. Разбег, толчок, гримаса боли — и Фортунов превращается на время в стороннего наблюдателя. Он пропускает попытки, хмуро следя за тем, как засуетившийся кубинец, стараясь скрыть радость, делает заступы и недолеты до семиметровой отметки.

Увы, шестая его попытка становится для нас роковой: 7,15 — кубинец кружится в радостном танце, бросая, впрочем, тревожный взгляд в сторону своего основного конкурента, который, будто не замечая своей уже туго перевязанной ноги, выскакивает на дорожку и, прихрамывая, начинает разбег…

Потом Игорь долго сидит в секторе, обхватив голову руками, и никак не реагирует на происходящее вокруг… Вечером мы обсуждаем этот случай с его другом — Сашей Ботяном: “Обидно… Игорь готов так, что если бы был полностью здоров, то этот кубинец и головы не поднял бы. Улетел бы Фортунов к 7,50 — и привет острову Свободы с высоты птичьего полета. У него ведь в жизни только одна неосуществленная мечта осталась — стать паралимпийским чемпионом. В Сиднее Игорек был готов не хуже, но там травма так скрутила, что и шага не мог сделать. Надеялся взять реванш в Афинах”. Дальше Саша открывает тайну, которую, не скрою, мне слышать приятно: “Он ведь и этой последней попыткой пожертвовал не потому, что сломался. Еще можно было пожить как раз ради этой медали. Рискнуть — пан или пропал. А он о нас подумал. Сказал своему тренеру, что с пентатлона точно снимается, а в эстафете выступит. Ну, если, конечно, врачи его сумеют на ноги поставить. Говорит, мол, наши ребята ведь тоже за медалями приехали, а без меня кто за них четвертым побежит?”

Эх, Игорек, дай бог тебе сил в будущий понедельник, когда этой самой эстафетой 4 по 100 для белорусов закроется программа не только легкой атлетики, но и всей Паралимпиады….

Все еще будет

Вообще, с шестыми попытками нам не везет. Юра Бучков в толкании ядра идет вторым до самого последнего подхода. Но именно в заключительной попытке его обходят украинец и австралиец. Юра пытается им ответить, однако большое стадионное табло ловит лишь его отчаянный крик, которым он сопровождает свой, увы, безуспешный шестой толчок. “Вот непруха, а?” — говорит кто-то из белорусской делегации, имея в виду еще и вчерашнюю чрезвычайно обидную неудачу жены Бучкова Ирины Леонтюк.

Странность этих соревнований еще и в том, что в них широко распространен принцип так называемого гандикапа. Что это такое? Когда в одной категории, например спортсменов с повреждениями руки, не хватает участников для кворума, позволяющего проводить полноценный турнир, их добавляют к атлетам соседней группы — имеющих аналогичные проблемы с ногами. Разумеется, одной из этих категорий, чаще всего последним, требуется фора. Вот как раз-то ее размеры традиционно являются камнем преткновения и предметом ожесточенных споров.

Наша Ира попала на этой Паралимпиаде именно в такую ситуацию и, к нашему общему сожалению, стала ее заложницей. Показав великолепный результат в прыжке в длину, лишь пару сантиметров не дотягивающий до собственного мирового рекорда, она в итоге осталась только шестой, ибо для того чтобы победить своих безногих конкурентов, ей надо было улететь едва ли не к отметке мирового рекорда для здоровых спортсменов…

Впрочем, семейство довольно быстро пришло в себя и вечером хладнокровно занялось игрой в нарды. Эту умилительную картину (“А чего, нам теперь слезы лить? Еще будет шанс исправиться!”) наблюдаю с балкона первого этажа, где располагаюсь для разговора с Виктором Хильмончиком — самым возрастным нашим призером этих Игр.

Себя преодолев

51-летний гродненчанин пребывает в отличном расположении духа, и я не удерживаюсь от соблазна задать ему вопрос о том, сколько еще лет он собирается выходить в сектор. Тема Виктору явно нравится, и он начинает с иранца, которого оставил на третьем месте. “Так он мне сразу сказал: Витя, ты даже не думай заканчивать! Во-первых, судя по всему, сил в тебе — вагон, даже я такой прыти от тебя не ожидал. А во-вторых, ты для всех нас как знамя: мы видим, что в жизни ничего невозможного нет и что и даже на шестом десятке вполне реально завоевывать олимпийские медали”.

Хильмончик говорит рассудительно, с расстановкой, как полагается его возрасту и роли почтенного отца семейства. А я в своем воображении рисую картины его детства, увы, сложившегося для Вити не совсем удачно. В три года он заболел полиомиелитом — в 50-х это инфекционное заболевание было довольно распространенным в Советском Союзе. Мальчишке повезло хотя бы потому, что болезнь пощадила-таки одну ногу, а другая, несмотря на несколько операций, так навсегда и осталась по-детски хрупкой и беззащитной…

Мать жалела Витю и не пускала его на улицу, где мальчишки с утра до вечера гоняли в футбол. Боялась, что те будут смеяться над ее неуклюжим сыном. Но пацаны никогда ни словом, ни взглядом не напоминали Витьке о его беде. И он, словно благодаря друзей за доверие, сражался в воротах как лев, бросаясь в ноги нападающим и прыгая на своей здоровой ноге за мячами, которые казались окружающим неберущимися…

А еще Вите нравились метания. Он зачарованно наблюдал за тем, как ученики его школы метали диск и толкали ядро. В то время по стране гремела слава знаменитого советского атлета Ромуальда Клима, и маленький Витя с завистью рассматривал в газетах портрет чемпиона. Ему тоже хотелось быть сильным, и он часами работал над своим телом. Он записался в школьную секцию и метал, как его кумир. Конечно, не так далеко, но школьный учитель физкультуры говорил, что из парня тоже мог бы получиться хороший спортсмен. Учитель, как обычный советский человек, тогда еще не знал, что в мире уже давно проводят Паралимпиады…

Большим спортом Виктор начал заниматься, когда ему исполнилось 38 лет — именно тогда, в 89-м, через год после того как Шепель привез с сеульской Паралимпиады три золотые медали, в Беларуси активно взялись за инвалидный спорт. Благодаря ежедневным тренировкам и закаленному таким образом здоровью в 92-м Хильмончик уже выступал в Барселоне за сборную СНГ…

Настигая Россию

Во время нашего разговора мимо проходит почти вся команда. Новость последнего часа — очередные медали нашей команды: серебро Оли Зинкевич в беге на 200 метров (ее опередила только француженка) и такая же награда Сереги Пунько. Белорусский Фелпс на протяжении всего заплыва на 100 метров брассом боролся с целой армией украинцев — втроем те окружили новополочанина со всех сторон, словно акулы. И Серега, все уверены, оторвался бы в конце концов от самого резвого из них, если бы дистанция была на пару километров длиннее. Ну или хотя бы на сотню метров — он мне сам признался, что со спринтом у него, прирожденного стайера, не очень…

Это “не очень” на следующий день превращается в еще одно Серегино серебро — на сей раз на стометровке баттерфляем. Но данному обстоятельству никто не огорчается, потому как золото тоже остается у нас. Роману Макарову не хватает самой малости, для того чтобы побить собственный мировой рекорд.

Медали сыплются в копилку белорусской сборной, и в неофициальном командном зачете она идет в конце второго десятка, борясь, что особенно приятно, главным образом с нашим “старшим братом”. Россиянам никак не удается оторваться от белорусов, которые, уступая в общем количестве медалей, демонстрируют более высокое их качество…

Еще один приятный сюрприз — это интерес, который проявляют к Паралимпиаде отечественные средства массовой информации — редкий час Шепель или Шудейко проводят без протоколов в руках, диктуя по телефону цифры невидимым собеседникам. Впрочем, самым заинтересованным наблюдателем все равно остается министр спорта Юрий Сиваков. Неважно, в какое время, ранним утром или поздним вечером, белорус поднимается на пьедестал — в течение следующего часа с офисного факса выползает поздравление призеру. Но больше всего спортсменов приятно удивляет не оперативность, с которой Минск реагирует на победы, а то, что каждый факс написан не под копирку, а от души и, похоже, с полным знанием предмета… Родина помнит?