ПАРАЛИМПИАДА-2004. Сделать правильный шаг

Эта африканка наверняка знает о легкой атлетике очень много, однако никогда не сможет бегать так, как написано в учебниках: у нее церебральный паралич — болезнь, с которой не то что бегать, ходить, наверное, очень трудно. Но она бежит. И, кажется, в этом своем олимпийском беге лишь прикидывается, неизвестно, правда, ради чего, больной. Иначе просто не понять: почему она так заразительно улыбается после финиша и выбрасывает вверх руки, словно настоящий победитель?

Позже я вижу ее в микст-зоне. Она ходит вокруг китаянки, окруженной целой стаей соотечественников-журналистов, и мне сдается, что ей тоже очень хочется дать интервью. Очевидно, девчонка многое могла бы рассказать. О себе, о том, почему именно с ней приключилась эта болезнь, и как она всю жизнь переживала по этому поводу, как хотела покончить с собой — такой некрасивой и непохожей на других. И о том, как потом передумала. Как начала заниматься спортом, как ей было трудно, но она преодолела себя и на глазах всего мира участвовала в финальном забеге на 100 метров.

Она многое могла бы рассказать, поднеси только кто-нибудь к ее устам диктофон. Но, вероятно, эта негритянка живет в слишком маленькой и бедной стране, которая не смогла прислать в Афины ни одного журналиста. Она еще немного походит по микст-зоне, а потом, тяжело переваливаясь на натруженных ногах, удалится в темноту раздевалок. И последнее, что я замечаю на ее что-то шепчущих (она все-таки дает интервью единственной своей слушательнице — себе) губах — блуждающую и бесконечно счастливую улыбку победительницы…

…Китайцы наступают. Им не нужно ждать еще четыре года до Пекина. В Афинах они на голову сильнее всех — даже при всем своем необычайно успешном выступлении украинцы, россияне и белорусы едва ли могут превзойти их, сложив в одну общую копилку все завоеванные медали.

Китайцев много. Они везде: в отеле, пресс-центре, на стадионах и в городе. Они корректны, сосредоточены и постоянно о чем-то совещаются на непонятном для других языке. Оставив на мгновение без присмотра свой столик в столовой Олимпийской деревни, мы тут же обнаруживаем за ним китайца. Через минуту — еще одного, а через две их уже четверо. Они размножаются прямо на глазах, и, кажется, это заботит не только нас. Европейцы, да и американцы тоже уверены в том, что в спорте грядет китайская эра. Большой азиатский тигр приготовился к прыжку, и пока еще никто не знает, как его можно остановить. Нам надо сделать вылазку в китайский дом на разведку.

Мы договариваемся об этой встрече тысячу раз, однако представители Поднебесной все время ее переносят. Но ничего, мы подождем — слишком уж сильный инстинкт охотников движет нами. Мы охотимся за чужими рецептами удачи и не скрываем этого. Глава Паралимпийского комитета Беларуси Олег Шепель постоянно с кем-то встречается, и стопка визиток на его рабочем столе растет не по дням, а по часам. Я еще возьму у него интервью после окончания соревнований, а сейчас надо побеседовать с генсеком Николаем Заичковым. Тимофеевич неосторожно пересидел в первый день соревнований на жарком афинском солнце, после чего его обгорелое лицо устойчиво напоминает мне цветом кожи легендарного вождя Чингачгука.

Белорусы к новому лицу генсека привыкли, а иностранцы еще пугаются. В прошлый раз к нам приходил представитель американской сборной. Упершись в затылки наблюдавших по телеэкрану за соревнованиями белорусов, он, стеснительно помявшись в дверях, робко спросил: “Do you speak English?” — “Если надо, можем и поспикать”, — Тимофеевич решительно обернулся к посланцу империалистической державы, и тот, поперхнувшись от неожиданности, приветственно потряс в воздухе каким-то предметом, обернутым в зеленую бумагу. Презент нашему шефу миссии Николаю Шудейко интригующе пролежал на столе вплоть до его прихода, неоднократно становясь предметом общих шуток. Нетрудно представить, что американский подарок Шудейко предложили открыть не в общей комнате, а где-нибудь за углом — янки вполне могли пронюхать о нашем намерении в скором будущем стать ведущей спортивной державой Европы. Лучшего же способа устранить конкурентов было нельзя и представить. “Если увижу разноцветные проводки и тревожно мигающие лампочки, то закрою всю эту механику собственным телом. Как Матросов. А Серега напишет. Душевно так… Сделаешь?” Обижаете, Николаич… Кстати, атмосфера в домике, где живет белорусская делегация, радует. Это самая дружная за все время паралимпийская команда страны. Так говорят сами спортсмены, а уж они-то в этих делах разбираются…

Оля Зинкевич приятно удивлена тем, что ее поздний, в начале одиннадцатого вечера, квалификационный и пока мало что решающий забег на 400 метров собирает у телевизора всю нашу сборную. Вообще-то у нее уже здесь есть три медали — две серебряные, в беге на 100 и 200 метров, и одна золотая, в прыжках в длину. Последняя далась ей с колоссальным трудом, когда для того, чтобы опередить испанку, ей пришлось побить мировой рекорд. На сотне Оля сделала то же самое, но этого для золота уже не хватило. Слепая француженка, ведомая таким же темнокожим соотечественником, как показалось, связанным с ней помимо белого шнура еще и какими-то другими отношениями, все же была быстрее.

У Оли — подвывих хрусталика. Болезнь, при которой занятия спортом не рекомендуются категорически. И при определенных, не самых радостных, условиях она тоже может обзавестись таким же белым шнуром и лидером, как и француженка.

Я не выдерживаю и спрашиваю нашу свежеиспеченную паралимпийскую чемпионку о том, зачем ей нужен этот риск. Оля, доселе отвечавшая на мои вопросы с привычной уже для членов нашей команды шутливостью, становится серьезной. И говорит предельно откровенно: “Это мой единственный шанс кем-то стать в этой жизни…”

Она целеустремленная, эта 29-летняя минчанка, у которой двое детей и муж, работающий на одном из столичных предприятий — по определению не самый богатый человек. Потому Ольга — главная опора семьи, благополучие которой зависит главным образом от быстроты ее ног. Заработанные деньги она собирается потратить на улучшение жилищных условий — в двухкомнатной квартире вчетвером им все-таки тесновато.

Что намерена сделать с заработанными призовыми (золото в толкании ядра и серебро в метании диска) другая наша героиня Игр Тамара Сивакова, пока не понятно. Она отшучивается и говорит, что все у нее в жизни уже есть. И четвертая по счету Паралимпиада, и третье завоеванное на ней золото.

Она вообще кажется мало похожей на спортсменку, эта миловидная женщина, будто бы сошедшая с экрана жена красноармейца Сухова Екатерина Матвеевна — безмолвная героиня из культового фильма “Белое солнце пустыни”…

Впрочем, мы не спешим сегодня подробно представлять героев Афин — в планах “ПБ” рассказать о белорусских чемпионах греческой Паралимпиады подробно и без спешки, как они того заслуживают.

О Заичкове мы уже писали — вся жизнь бывшего зампреда Госкомспорта Беларуси уместилась на газетном развороте с заимствованным у “Ляписа Трубецкого” ностальгическим названием “Улетела юность”. Улететь-то она уже может, и улетела, но хватка у Тимофеевича — питомца старой советской школы, которая без боя не сдавала ни одной позиции, — осталась еще та.

Заичков курит на балконе белорусского домика и рассказывает обступившим его журналистам, что в Пекине все резко шагнут вперед, и для того чтобы нам вдруг не остаться в хвосте, необходимо принять адекватные меры. Шаги эти по просьбе министра давно уже расписаны в аналитической записке, но ее судьба, как водится, пока покрыта мраком…

— Почему украинцы сделали такой гигантский шаг вперед в инваспорте? — задает риторический вопрос Заичков. — Все очень просто: они должным образом финансируют своих спортсменов не только в последние полгода перед Паралимпиадой, а весь четырехлетний цикл. То же касается врачебной и фармакологической подготовки. А какие у них специализированные базы для спортсменов-инвалидов! Тренироваться там — одно удовольствие.

Мы же выжимаем последние соки из нашей старой системы, которая, вероятно, спела в Афинах свою лебединую песню. Паралимпийский спорт становится таким же престижным, как и здоровый. Значит, и относиться к нему стоит по-иному. А у нас даже нет отделений для детей-инвалидов при ДЮСШ. А дома-интернаты, где учатся эти дети? Во многих из них отсутствует элементарная спортивная база. Я уже не говорю о проблемах наших лучших тренеров, из которых на ставках в Министерстве спорта состоит лишь пара человек.

Тимофеевичу жуть как не хочется, чтобы на следующей Паралимпиаде мы оказались в роли мальчиков для битья. И он, разгорячившись в процессе разговора, с силой вдавливает в блюдечко-пепельницу очередной окурок, а затем мчится к телевизору, где Рома Макаров проигрывает “полтинник” кролем украинцу по имени Дмитро.

От Романа все мы ждали очередной золотой медали, и потому, когда он касается стенки бассейна вторым, в самой преданной толпе его болельщиков слышится гул разочарования. “М-да, зажрались мы, ребята, — резюмирует увиденное опытный генсек. — Серебро нас уже не радует. И здесь же, выдержав секундную паузу, считает необходимым добавить специально для журналистов: Вот такой парень! Скоро женится…”

Жениться, судя по всему, Рома должен на Ире Василенко — семнадцатилетней красавице, которая вместе с ним тренируется и даже плавает практически на одних и тех же дистанциях. До медалей в Афинах Ира пока не добралась, наверное, к немалому сожалению своего приятеля, но драгоценных кругляшей у Ромы с избытком хватит на двоих. Без учета комплексной эстафеты, которая закончилась вчера вечером, в его коллекции уже 7 медалей: три золотые, три серебряные и бронзовая. У Сергея Пунько их пока шесть: два золота, три серебра и бронза. После вечернего финала на “полтиннике” оба кажутся донельзя утомленными и поэтому, вернувшись из бассейна, незамедлительно уходят в столовую. Рома, разумеется, в компании Иры, Серега — в окружении земляков из Новополоцка, которые шутливо журят его за то, что не ввернул в интервью эстэвэшникам свою коронную фразу: “Нафтан” — чемпион!”

О “нафтанах” я вспоминаю в этот день еще раз, когда вижу счастливое лицо победителя в мужском забеге на 1500 метров. Бегунов из категории Т36 между собой мы так и называем — веселые ребята. Им всегда хорошо, и они щедро одаривают улыбками окружающих вне зависимости от пола или социального положения. Они еще сильнее обычного трясут головой и ходят странным ломающимся шагом.

На “полторашке” побеждает тот же россиянин, что и на 400 метров, которые он, к слову, пробегает за 55 секунд — не уверен, что такой норматив покорится многим здоровым отечественным футболистам (и чего это я именно к ним прицепился?). К сожалению, или к счастью, веселых ребят в белорусской сборной нет, и нам никак не удается настичь россиян по медальным показателям.

Заманчивая задача обставить “старшего” брата никак не афишируется внешне, но, несомненно, владеет умами руководителей белорусской команды. Меньшая по численности почти в три раза наша сборная идет практически в одном и том же медальном режиме, что и россияне. После каждого дня мы проигрываем самую малость — какие-то две-четыре медали, и очередные сутки Паралимпиады рассматриваем еще и как продолжение нашей заочной дуэли с могущественным соседом. Когда-то мы еще сможем себе позволить такое нахальство?..

Cвой план в 25 медалей (который, впрочем, сверху никто паралимпийцам не навязывал — его самостоятельно утвердил и огласил до начала стартов Олег Шепель) наша команда выполняет еще в субботу. Причем 9 из них — золотые, и Беларусь идет на тот момент на 15-м общекомандном месте по качеству и на 14-м — по количеству завоеванных наград.

Вообще эта Паралимпиада сильно способствует развитию воображения и довольно крепко давит на мозги. Даже привыкший, кажется, ко всему Игорь Лапшин и тот тяжело охает, когда видит, как питается в столовой Олимпийской деревни китаец, у которого полностью отсутствуют все конечности, кроме одной. Ей он, собственно, и подносит ложку ко рту. Попробуйте как-нибудь на досуге потренироваться есть борщ левой ногой, и вы поймете, что это по крайней мере не очень-то удобно…

Паралимпийцы существенно расширяют наши понятия о возможностях не только попавшего в беду человека, но и тех, кому удалось дожить до старости. Сколько их, умилительных сердцу парочек, сухоньких энергичных старичков и седовласых аккуратненьких старушек, каждый день неспешно движется в сторону олимпийских объектов!

Пенсионеры, на мой взгляд, одна из самых массовых аудиторий этой Паралимпиады. И веселых, безусловно, тоже. Залетев один раз, разумеется, по ошибке в припаркованный возле отеля автобус, я обнаружил в нем, помимо привычных озабоченных журналистских физиономий, целую команду празднично одетых бабушек. Они взвыли с таким энтузиазмом, что, если бы водителю пришло в голову включить в салоне джигу, я точно не удержался бы от искушения исполнить зажигательный танец в компании раскомплексованных (это явно были американки) старушек, самая молодая из которых наверняка помнила Эйзенхауэра.

Как же непохожи все эти седые греки, немцы, французы на своих белорусских собратьев. Наших волнуют куда более приземленные мирские проблемы, да и так долго мало кто из них живет, становясь жертвой бесконечной борьбы за счастливое и социально защищенное будущее. А самое печальное, наши старички и умрут в полной уверенности, что их жизнь и была лучшей, какую только можно представить.

Им никогда не суждено побывать в Греции — солнечной и не очень богатой стране, где размер пенсии составляет скромные по европейским понятиям 800 евро. И они никогда не узнают, что… Впрочем, нам не стоит строго судить своих бабушек и дедушек. В конце концов они вырастили нас, которым надо лишь не повторить их ошибок. Мне очень хочется, став когда-нибудь Тимофеевичем, привезти в Афины свою куда более молодую жену. И, гуляя по древнему городу (ни в чем, разумеется, себе не отказывая), слышать о своей родине исключительно лестные высказывания. У меня по этому поводу есть план и даже начертана аналитическая записка. Но в отличие от Заичкова я, увы, пока так и не знаю, кому можно ее передать…