ЛИЦО МЕДАЛИ. Дорога в Осечено

Вместе мужем Вильфридом Карстеном вот уже восьмой год спортсменка живет в Германии. Однако о своих корнях не забывает и при первой же возможности спешит повидаться с мамой Евдокией Гавриловной, проживающей в белорусской глубинке. В небольшой деревушке Осечено Крупского района, откуда родом двукратная олимпийская чемпионка, и условились встретиться с ней корреспонденты “ПБ”.

Поворот на Карстен-штрассе

Если бы о Ходотович-Карстен довелось делать фильм и понадобилось посредством одного кадра передать связь между ее прошлым и настоящим, это был бы ноутбук “ля печы” или тренажер “Концепт” под антоновкой. Такие диковинные контрасты мы увидели на исторической родине Кати. “Надо же — из такой глуши выбиться в люди”, — эту фразу, переиначив ее каждый на свой лад, произносят мои спутники: редакционный шофер, поминутно сверяющий путь по карте, и фотокор, подмечающий наметанным глазом сельские “краявiды”. Проехав сто с лишним километров по Московскому шоссе, заезжаем отметить командировки в Крупки — водитель Саша, парень бывалый, сразу узнает местную мэрию, ориентируясь по памятнику Ленину. Вместо этого анахронизма здесь давно уже должна красоваться отлитая в бронзе девушка с веслом. Как-никак не в каждом районном центре могут похвастаться тем, что их землячка — такая знаменитость. По дороге в Осечено вспоминаем, какой долгожданной была ее победа в Атланте-96: истомившийся в ожидании золота министр спорта Рыженков со слезами на глазах расцеловал Катю на восьмой день Олимпиады. О пресловутой сотой доле секунды, которую наша гребчиха выиграла на Играх-2000 у Румяны Нейковой, о 23-минутном ожидании судейского вердикта знают многие любители спорта. Почему-то четыре года назад всех трех королев Сиднея — Янину Корольчик, Эллину Звереву и Екатерину Карстен — в аэропорту встречали с одинаковой помпой. А вот лицом белорусского спорта сделали лишь миловидную толкательницу ядра. Сейчас биг-борды с Яниным призывом “Подпишись — а то проиграешь” заменили “Velcom”овской рекламой Юлии Нестеренко. Что поделать, людская память коротка, от почитания до забвения — один шаг, и новоявленной героине Афин когда-нибудь тоже придется столкнуться со свойственными белорусам крайностями. Вот и Катино теперешнее серебро одни восприняли как должное, другие расценили как неудачу, а третьи просто не заметили. Хотя вдумайтесь: у человека за плечами четыре олимпийских цикла. Начиная с Барселоны-92 Екатерина Великая исправно привозит родине награды. Чего стоит все это время быть в обойме, словами не расскажешь. Утомительные физические нагрузки, кровь и пот на соревнованиях, пахота на тренировках, часы общения, украденные у родных и близких… Именно с Карстен ассоциируется белорусская гребля у зарубежных специалистов, отмечающих несоразмерную с заслугами Катину простоту. После визита на родину чемпионки становится понятно: это качество, как и долготерпение, настойчивость, трудолюбие, досталось ей по наследству.

В Осечено, насчитывающем несколько десятков домов, об ожидающемся Катином приезде знают все. Впрочем, все — громко сказано. Деревня пустая: заселены хаты четыре, не больше, остальные стоят, понурив головы-крыши. Молодежь, подавшаяся в город, свои “родовые поместья” летом использует как дачи. Но теплые деньки закончились, и до следующей весны здесь будет безлюдно. Благо зимой Осечено в отличие от других деревень не отрезано от внешнего мира. С недавних пор благодаря чемпионке можно свернуть вбок от столбовой дороги, не рискуя оказаться в сугробах: в 97-м колею, ведущую к ее родным пенатам, наконец-то заасфальтировали. Сделали это, правда, со второй попытки, с присущими нам долгостроем и разгильдяйством. Сначала в буквальном смысле зарыли деньги в песок, а когда в оттепель горе-сооружение поплыло, все перелопатили заново — спасибо, решение вопроса взял на контроль тогдашний председатель спорткомитета Минской области Николай Шепелевич. Теперь по Екатерининскому тракту или Карстен-штрассе регулярно, хотя и не каждый день, курсируют автобусы, приезжает продуктовая лавка. Что еще старикам нужно?!

Раз жанiцца, раз сялiцца

Пока арендованный семейством Карстен микроавтобус петляет по Минску, забирая на борт многочисленную родню, мы помогаем Евдокии Гавриловне жарить драники. По словам Катиной мамы, говорить она не мастак, поэтому хорошо, что руки заняты делом и не надо подыскивать слова. Картошки хозяйка натерла, наверное, с ведро — семья Ходотовичей большая: Катерина младшая, а есть еще две дочери и три сына. Дети давно перебрались в столицу, работают кто сварщиком, кто оператором на почте. Из-за занятости по службе мать смогут навестить не все, но как не постоять у плиты, если белорусские блюда очень любит немецкий зять. Драники он вообще уплетает за обе щеки, посыпая их сахаром. Как подметила теща, Вильфрид Карстен, несмотря на арийское происхождение, аграрной работы не чурается — умеет и бульбу копать, и дрова колоть. Спрашиваем у Евдокии Гавриловны, не жалко ли было дочку отправлять на чужбину. “Шкада, — отвечает она. — Але што ж зробiш?! Не мне з iм жыць. I ўвогуле трэба раз жанiцца, раз сялiцца”. Эту народную мудрость Катина мама пронесла через всю жизнь. Будущего мужа встретила через улицу и жила бы с ним душа в душу по сей день, кабы в 97-м не сбила его машина. Хотя к мужской работе ей с малолетства не привыкать: знает, как обходиться и с косой, и с плугом — в деревне без хозяина тяжело. А уж как одиноко — и не передать. Когда после летних отпусков дети с внуками уезжают в город, находит тысячу предлогов не идти в опустевший дом, пока не стемнеет. Конечно, сыновья с дочерьми не раз хотели забрать ее к себе, но что делать в “каменном мешке” человеку, привыкшему к земле — смотреть с пятого этажа на двигающихся, словно мурашки, по улицам людей?! Катя звонит Постоянно, справляется о здоровье, передает дорогостоящие лекарства. По ходу дела интересуемся, не зовет ли младшенькая к себе в Германию. “Паглядзець я б паехала, але дарогi баюся. Ды i гаспадарку няма на каго пакiнуць. У мяне ж козы, куры, птушаняты, два сабакi i тры каты”. Последних “домочадцев” держат по доброте душевной. И, к слову, однажды любовь к животным предопределила Катино спортивное будущее. Девчонкой она повторила подвиг Деда Мазая, вытащив в половодье из глубокой сажалки ягненка — нашла резиновое колесо и смело погребла к бедолаге. Мать дочку сначала отругала — та ведь и утонуть могла, а потом сказала: быть ей спортсменкой, раз не боится воды. Еще припомнила Евдокия Гавриловна, что в детстве Катя верховодила мальчишками. Ровесниц-подружек у будущей чемпионки не было, вот и лазила она по крышам, гоняла мяч, седлала коней. А в восьмом классе покинула родителей — перешла учиться в спортивную школу в Обчуге. Ездила на соревнования по легкой атлетике, занималась бегом, метаниями, зимой гонялась на лыжах. А потом из Минска пришел запрос — для гребли искали рослых девушек 72-го года рождения. Катин учитель физкультуры, посидевший во время армейской службы в лодке, заметил, что у нее для этого вида спорта есть все данные. В пятнадцать лет Екатерина Ходотович взяла в руки весла — и до сих пор не выпускает. “Яе ў мяне як i не было”, — покачала головой Евдокия Гавриловна.

Тем не менее годы-расстояния не мешают людям, связанным кровными узами, понимать друг друга с полуслова. Как только закончилась трансляция из Греции, мать сразу поняла, что Катя осталась недовольна собой. Даже телевизор выключила, не дожидаясь награждения, хотя накануне всю ночь не спала, переживала. Позже ее догадки подтвердил звонок из Афин. “Каця ў нас настырная, акрамя першага месца, нiякага iншага не прызнае”. Еще Евдокия Гавриловна на этих Играх “крэпка балела за беларусаў”, а в свое время корила дочь за то, что после замужества та не оставила двойную фамилию, “забылася пра бацькаўшчыну”. Однако упрекнуть Катю в отсутствии патриотизма язык не повернется. Взять хотя бы тот факт, что в последние годы она работала на два фронта: гребла не только в одиночке, но и в двойке и четверке парных, помогая девчонкам из сборной добыть медали чемпионатов мира и олимпийскую лицензию…

Трехцветная скатерть

Но вот, наконец, и сама героиня Афин: рев мотора в деревенской тиши слышен за версту. Катя открывает калитку, и сразу бросается в глаза произошедшая в ней перемена. Со времени нашего первого интервью в 92-м мы виделись не раз. От робкой спортсменки, прячущейся за спину своей подруги по команде Елены Хлопцевой и отвечающей на вопросы не слишком искушенного журналиста, давно не осталось и следа. Однако сегодня она другая, нежели вчера: это самодостаточная, уверенная в себе женщина, многого добившаяся в жизни и поставившая перед собой новые цели. Екатерина Карстен исколесила полмира, но по приезде домой ни разу не испытала неловкости. Без всякого жеманства согласилась позировать с лопатой и граблями, хотя могла заупрямиться: она теперь из самой что ни на есть Европы. И еще Катя постоянно улыбается. Этому она могла научиться только в своей “Нямеччыне”, где даже прохожие настолько приветливы и доброжелательны, что здороваются с незнакомцами. На улицах Минска ее и после Сиднея не всегда узнавали, а уж после Афин — и подавно. Рассказывая о последней попытке привить вежливость отечественным продавцам, Катя роняет осеченское: “Пришлось ждать, пока кто-нибудь отпустит товар”. Подыскивать немецкий аналог слову “отпустит” в Дормагене, расположенном недалеко от Кельна, ей нет нужды. В этом городе семью Карстен знают все: стоит гребчихе зайти в магазин — сразу подзывают к прилавку, делают скидку. В банке по соседству, изъявившем желание стать спонсором, находятся ее медали. Дормагенский мэр, провожая на Олимпиаду, дал 250 евро на мелкие расходы, выложив их из собственного кармана — для рачительных немцев случай небывалый. А в кельнском клубе, цвета которого защищает белорусская спортсменка, по приезде обещали устроить банкет.

Говорят, на Играх больше всего болели за нее. Мол, что за интерес переживать за берлинских: до тех шестьсот километров, а Катя для них тутэйшая. При этом немцы уважают ее право выступать за Беларусь. Проявляется это не в том, что они сдержаны в предложениях о смене гражданства. Несмотря на то что свое выступление в Греции местные гребцы расценили как катастрофу, недобрав, по их мнению, уйму наград, немецкая школа по-прежнему сильна и доморощенных кадров хватает с избытком. Красноречивее других такой пример: когда Катя вернулась из Афин, сестра ее мужа Рита накрыла стол, постелив на него скатерти цвета белорусского флага — красную, зеленую и белую, а в вазу поставила таких же оттенков цветы.

Кстати, золовке доверили присматривать на время Олимпиады за шестилетней Катиной дочкой Александрой. Та поднялась ни свет ни заря, чтобы не пропустить прямого включения с гребного канала “Шиниас” и поначалу тоже осталась недовольна вторым местом. Когда закончился заезд женских одиночек, надула губки (бабушкин характер), но затем поняла, что серебро тоже неплохо, и решила встречать маму с букетом. В нынешнем сентябре Александра пошла в школу, по этой причине Катя не сразу после Греции заехала в Беларусь. А до этого дочь неизменно сопровождала маму на все соревнования, выходила с ней на подиум и привыкла быть в центре внимания гребной элиты.

В ожидании реванша

Возвращаясь к борьбе в Афинах, Екатерина признает: да, на тот момент Рутшов-Стомпоровски была действительно сильнее. Начни спортсменки соревноваться назавтра, еще неизвестно, чем кончилось бы дело. Но в субботу, 21 августа, ее главная соперница была великолепна. Хотя, если не принимать в расчет результат олимпийской чемпионки, Катя прошла дистанцию отлично. Наверное, впервые белорусская гребчиха не почувствовала, что побывала на Играх. Возможно, потому что жила на отшибе, а в Олимпийскую деревню наведалась, по сути, лишь однажды, чтобы принять поздравления от нашей делегации. Но на боевом настрое эта удаленность не сказалась, а плюсы проживания в домике рядом с каналом налицо: семь минут езды — и ты на тренировке.

Катя еще раз без утайки подтвердила свое намерение готовиться к Пекину. Дескать, собирается еще немножко “попылить”, пока позволяет здоровье. На вопрос, что движет человеком, покорившим все вершины, уклончиво ответила: в Китае ей бывать еще не приходилось. Да и Япония, где пройдет следующий чемпионат мира, для нее страна-загадка. Следуя этой логике, из большого спорта можно вообще не уходить: ФИСА каждый год расширяет географию. Однако наверняка дело в другом. По слухам, немецкая гребчиха, удостоившаяся после Афин щедрот от спонсоров, задержится в академической гребле еще на год, и на “мире” Катя собирается взять у нее реванш. За четыре года, конечно, может случиться всякое, но сейчас в женской одиночке не так много соперниц, находящихся на подступах к медалям. Трио Карстен — Рутшов-Стомпоровски — Нейкова меняется на пьедестале с 99-го. Пока предположим, что конкуренцию в ближайшем будущем составит чешка Мирка Кнапкова. Накануне Игр то же самое можно было сказать о новозеландке Соне Уэддел. На регате в Амстердаме, состоявшейся сразу после этапа Кубка мира в Люцерне, Катя выиграла у нее всего 2,5 секунды. Тем не менее в Афинах Уэддел напоминала бледную тень самое себя: до финала у нее было больше гонок, и, по-видимому, этот фактор не преминул сказаться.

Не исключена перспектива вновь составить дееспособный белорусский квартет, который при помощи Юлии Бичик наделал шуму в Милане-2003. Правда, пока эта идея только витает в воздухе: многое будет зависеть от того, кто станет готовить экипаж. Отношения с Анатолием Квятковским, судя по всему, у его бывшей ученицы вконец разладились. Да и в национальной федерации, по мнению Кати, не всем нужны ее медали. Но как всякая спортсменка, неравнодушная к гребле, она приветствует строительство канала в Бресте. Тот факт, что с Вильфридом Карстеном, находившимся на птичьих правах, Минспорта подписало тренерский контракт, ее обнадеживает. Хотя супруг и прежде искал для белорусов спонсоров, помогал покупать лодки, смотрели на него все равно косо. Теперь у мнимого психолога и массажиста появился официальный статус личного тренера.

Ох уж этот Вильфрид… Многие видят в нем далекого от спорта дельца, дилетанта и вдобавок эдакого мужа-крота, подсчитывающего съеденные женой-Дюймовочкой зернышки. Но господин Карстен на довольно сносном русском доказал нам, что академическая гребля изначально не может являться большим бизнесом. А привычка курить французский табак и угощать итальянским шампанским до получения обещанных призовых характеризует его как человека, не лишенного романтики. У Вильфрида хорошие организаторские способности и, как всегда, громадье планов: он затевает какой-то масштабный кельнский фестиваль, где его супруга будет не на последних ролях. Гораздо позже в немецкой тренерской бригаде появился Норберт Ладерманн — с этим наставником у них доверительные отношения. Пообещав, что будет работать не покладая рук, Катя приезжала в Осечено после чемпионата Беларуси. Отбор в команду ведется строго по спортивному принципу, и национальные первенства она не пропускает. Тогда-то и появился на огороде, аккурат под антоновкой, тренажер “Концепт”, как бы подтверждая истину, что в яблоках должно быть много железа. И по свидетельству Евдокии Гавриловны, дочка крутила его день и ночь. Правда, утверждать, что вместе с исполнительностью Катя переняла еще и немецкую пунктуальность, нельзя. Скорее, наоборот: это Норберт, смеясь, научился выговаривать слово “потом”. Вот только откладывать на потом очную ставку с Рутшов-Стомпоровски Екатерина Карстен не намерена: с ее честолюбием, можно не сомневаться, она даст немке бой.

…Тост за будущие медали оказывается третьим по счету — Вильфрид хорошо усвоил русскую поговорку “Бог любит троицу”. Отчаявшись соблазнить гостей утренним сбором грибов, провожать нас выходит все многочисленное семейство Ходотовичей-Карстен — без малого полдеревни Осечено. Вскоре мерцающие огоньки остаются позади, мы держим путь на Минск, ориентируясь едва ли не по звездам, но спустя пару часов нас ослепляет неоновая реклама. Наверное, в Дормагене она горит еще ярче, чем в белорусской столице. Но теперь мы знаем, что для Кати окно в ночи — в другой стороне.