ЛИЦО МЕДАЛИ. ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА ДИСКА. Надо только выучится ждать

Препятствовать непроизвольному движению авто не было необходимости, поскольку траектория его перемещения полностью совпадала с нашими устремлениями. Где, как не в этом симбиозе стекла и бетона, должна проживать героиня будущего материала для парадной рубрики “Лицевая сторона медали”. Попытка припарковаться рядом с чудом урбанистической архитектуры была прервана после появления во дворе Ириного супруга, знаменитого метателя молота Игоря Астапковича, вышедшего из подъезда обычной “хрущевки”. Выполнив самую мужскую работу (вынос мусора женщине не к лицу), Игорь поприветствовал прессболовский дуэт и выразил удивление, почему мы до сих пор не заходим: “Ира вас уже давно ждет”. С виноватыми лицами мы проследовали вслед за главой семьи и вскоре оказались в просторной квартире с высоченными потолками, каждый уголок которой дышал уютом. Присутствие женской руки чувствовалось во всем. Радушная хозяйка встретила нас не одна, а с маленькой собачкой по кличке Гелька. Столь своеобразное имя, в котором угадываются украинские мотивы, было придумано Ириным сыном Антоном. Причем наша героиня в процессе беседы так и не вспомнила, в связи с чем он ее так окрестил. “Просто у ребенка прекрасно работает фантазия”, — улыбчивая мама ставит на стол печенье, конфеты и ароматный кофе. От восхитительного запаха едва не забываю включить диктофон.

— Показатель уюта в доме и состоятельность хозяйки порой можно определить по одной лишь чашке кофе, который предлагается гостям. Судя по отменным вкусовым качествам, отношение к этому напитку в вашей семье довольно трепетное.

— Не буду отвечать за всех, но я — стопроцентный кофеман. Иногда мне кажется, что кофе пью галлонами. С раннего утра и до позднего вечера такой бытовой прибор, как кофеварка, в доме практически не выключается.

— Есть секрет приготовления?

— Нет, никаких экзотических добавок в благородный напиток я не кладу. Зачем портить чистый вкус кофейных зерен?

— Глядя на продуманное убранство вашего жилья, невольно закрадывается мысль, что вы наверняка не пропускаете ни одной телепередачи из серии “Квартирный вопрос”.

— Это вы точно подметили. Мне очень нравится сама задумка этого проекта. Просто, как все гениальное: при помощи умелых рук и дизайнерской мысли невероятно преображать ставшее привычным жилье, а потом показывать на экране непередаваемую реакцию восхищения людей разных социальных слоев. С учетом того, что эта программа существует всего несколько лет, мы с Игорем задались квартирным вопросом намного раньше. В ремонте наша семья жила с 1997 года. Для меня состояние домашнего уюта — самый главный фактор человеческой жизни вообще. Только в нем можно черпать силы для желаний, хотений, устремлений. Когда тебе нечем питаться, вокруг образуется пустота безысходности.

— Мудрая женщина Ирина Ятченко… Вы и в детстве отличались столь основательным взглядом на вещи?

— Куда там! Это приходит только с годами, к сожалению. А в то безоблачное время жизнь казалась прекрасной и удивительной. Весь мир для меня сосредоточился в родном поселке городского типа Костюковка, что в Гомельской области. Поначалу по настоянию родителей попыталась приобщиться к прекрасному миру музыки. В течение шести лет осваивала пианино, а на седьмом году обучения бросила это дело ради спорта. Правда, в нем мои перспективы были пока туманны, но к инструменту к тому моменту охладела окончательно и, если честно, ходила на уроки буквально из-под палки. И даже старшая сестра Люда, закончившая в свое время музыкальное училище, не смогла удержать меня на пути истинном. Чувствовала: не мое это. Хотя иногда полученные навыки существенно поднимали мой рейтинг в глазах присутствующих. Помню, в 1990-м сборная СССР соревновалась на Играх доброй воли в американском Сиэтле. Как-то вечером мы с Игорем Лапшиным спустились в гостиничный холл, где обнаружили отличный рояль. Наш известный прыгун тройным оказался очень музыкальным товарищем. Не прошло и нескольких минут, как мы составили вполне сносный дуэт. Что здесь началось! Со всех этажей к нам стали спускаться люди, набежали американские телевизионщики с камерами. В общем, получилось настоящее шоу под названием “Невообразимый джаз в исполнении русских спортсменов”. Сейчас, правда, к инструменту почти не подхожу. Откровенно говоря, не тянет.

— Желание родителей видеть свою дочку пианисткой вполне понятно. А вас куда тянуло?

— Сколько себя помню, всегда была чрезвычайно шустрым и подвижным ребенком. Доходило до того, что несколько раз сбегала из скучного детского сада, после чего меня искали чуть ли не всем поселком. Родители работали, ответственность за младшую в основном лежала на старшей сестре. Но куда ей было за мной уследить?! Пробовали отдать “чертенка в юбке” в волейбольную секцию, но мне очень не понравилось, что тренеры вместо игры с мячиком стали нудно учить, как правильно падать. То же мне наука! За волейболом последовало плавание. Но тут уж карьере будущей Яны Клочковой воспрепятствовала мама после того, как ненаглядное чадо несколько раз заработало сопли.

— В школе по дисциплине вам что ставили?

— Не будем ворошить мое темное прошлое. Что касается всяких там распорядков дня, то их не переваривала напрочь. Помню, в 1979 году, когда только попала в спортивный интернат, впервые столкнулась с таким серьезным ограничением собственной свободы. До сих пор не могу понять, что меня тогда удержало от решения бросить все и уехать. Если бы в тот момент кто-нибудь сказал, что посвящу спорту по меньшей мере 25 лет жизни, я только покрутила бы у виска.

— После бронзового выступления Ирины Ятченко на Олимпиаде в Афинах в интервью нашей газете ваш первый тренер Алексей Горюнов рассказал о том, что впервые увидел будущую знаменитость в троллейбусе.

— Все так и было. Перед началом нового учебного года мы вместе с мамой ездили выбирать необходимые ученические вещи: фартук, ранец, пенал, карандаши, тетрадки. На одной из остановок в салон зашли мужчина и женщина, как впоследствии оказалось, супружеская чета Горюновых. Причем сам наставник почему-то в переговоры не вступал, отведя роль парламентера Лидии Алексеевне, кстати, тоже тренеру, только по художественной гимнастике. К 14-летнему возрасту я вымахала под метр восемьдесят, поэтому не мудрено, что на меня обратили внимание.

— Вот и шли бы в художественную гимнастику.

— По моей комплекции для метаний я подходила больше, поэтому в данном случае Лидия Алексеевна заботилась исключительно об интересах мужа. Так и началась моя метательная эпопея.

— Первое ощущение после того, как в руку лег диск…

— Никаких эмоций. Дали мне этот блин, сказали бросай. В первый раз намерили, по-моему, 17 метров. Видимо, тренер посчитал, что не все так плохо, и предложил мне специализироваться именно в диске…

— Сразу начали с силовых нагрузок?

— Ни в коем случае. В этом плане Алексей Терентьевич очень грамотно расставил приоритеты в тренировочной работе. Молодежь у него тогда подобралась на загляденье: Лена Ковалева, входившая в сборную Союза по юниорам, Тома Коломиец, Юра Савостюк. Однако нас не стригли под общую гребенку. В первое время вообще не знала, что такое штанга. На начальном этапе шла закладка общефизического фундамента. Мы бегали, прыгали, частенько использовали в ходе тренировки барьеры, не обходили стороной волейбол, баскетбол, другие подвижные игры. К силовым нагрузкам он подпускал меня постепенно. В десятом классе, спустя три года занятий, я уже метала снаряд в район 40-метровой отметки.

— Жаль, поздновато вы пришли в секцию. А то бы…

— Ничего подобного. По-моему, в самый раз. Ничего хорошего от ранней специализации ждать не следует. Возьмите для примера Элю Звереву. Наша олимпийская чемпионка пришла в метание уже в 18-летнем возрасте, то есть на четыре года позже меня. Это обстоятельство никак не помешало ей стать в ряд выдающихся спортсменок мировой легкой атлетики.

— Ваши перспективы превратиться в метательницу такого же уровня тогда просматривались?

— Сложно сказать. Я-то уж, во всяком случае, никаких иллюзий на этот счет не строила. Но тренер в меня верил всегда. Даже в ситуации, когда после девятого класса меня хотели отчислить из спортинтерната как бесперспективную. Ему удалось убедить свое руководство набраться терпения и научиться ждать. Алексей Терентьевич не ошибся: в 1986-м в возрасте 21 год мне удалось выполнить норматив мастера спорта международного класса. Причем это ведь был советский “международник”, на всякий случай 67 метров. Для сравнения: с таким результатом я в прошлом году “мир” выиграла. Если не ошибаюсь, аналогичный белорусский норматив ныне равен всего 62 метрам.

— Этот рубеж стал поворотным в вашей карьере?

— Безусловно. Прежде всего потому, что это была не единичная попытка. К тому времени стала стабильно метать в район 67 метров, что позволяло всерьез рассчитывать на успех в соревнованиях высокого ранга. Постепенно меня начали привлекать на сборы советской команды, правда, пока в качестве запасного варианта, поскольку лучшие люди тогда меньше 70 метров не наскребали. Но так сложились обстоятельства, что вскоре старое поколение ушло из сборной, поэтому новое пришлось в команде как нельзя кстати. С 1989 года закрепилась в основном составе сборной СССР. Спустя год отправилась на первый в жизни официальный взрослый старт — чемпионат Европы в Сплите.

— Спустя 15 лет сам термин “сборная СССР” воспринимается как нечто сродни абсолютному знаку качества.

— Да уж, отбор туда был жесточайший. Конкуренция опять же сумасшедшая. Практически каждый регион Советского Союза обладал одной-двумя метательницами экстра-класса, поэтому выиграть чемпионат страны стоило ничуть не меньше, нежели мировое первенство. Домашних почти не видишь, более 300 дней в году на сборах, попробуй проигнорировать вызов или опоздать на день. Чуть расслабился, на твое место уже готово с десяток желающих. Конвейер ждать не будет.

— С кем из той сборной у вас сложились наиболее теплые взаимоотношения?

— Как-то так издавна повелось, что в среде метателей никто никого не делит на друзей и врагов. Метатели — отряд особенный, большой и добрый. У нас в чести открытость, взаимовыручка, коммуникабельность. За все время нахождения в спорте еще ни разу не сталкивалась с проявлением какой-то недоброжелательности или клановости. Если касаться персоналий, то образцом человеческих качеств для меня являлась и является Эллина Зверева. Потрясающе располагающая к себе личность. Всегда поддержит, посоветует, поможет. Даже наш сиднейский успех мы праздновали в секторе сообща. Эля радовалась моей бронзе ничуть не меньше, нежели своему золоту.

— Путь к вашему первому большому успеху растянулся на долгие 10 лет. Все это время вы постоянно ходили рядом с призовыми местами официальных стартов, но на пьедестал не попадали.

— Я сама часто думала над этим, и до сих пор у меня нет готового ответа по поводу целой цепочки неудач. То ли это фатальное невезение, то ли все дело в психологии, но всякий раз мне что-то мешало полностью реализовать свои возможности. Черная полоса началась с чемпионата Европы 1990 года. Готовность к старту тогда была великолепная, метания, показанные накануне, позволяли надеяться на медальное выступление. И что же вы думаете? Выхожу из гостиницы, чтобы отправиться на стадион, и оступаюсь на ступеньках. В спине так прострелило, что белый свет с овчинку показался. Перед самым выходом в сектор наши массажисты попытались привести меня в чувство, но что можно было сделать с человеком, не выходящим из позы буквы “зет”, за 15 минут. Как я там пятое место заняла, ума не приложу. С той поры неприятности перед началом состязаний преследовали меня постоянно. Причем это касалось и номинально успешных соревнований. Взять к примеру мировое первенство прошлого года в Париже, где мне удалось стать чемпионкой. Мало кто знает, что я вообще планировала отказаться от участия: за месяц до чемпионата мне так скрутило спину, что я и передвигалась-то с трудом. Ни о какой штанге, ни о какой работе в круге и речи не велось. Приду на тренировку, со слезами на глазах поскручиваюсь, толку — ноль. Потом многие рассуждали, почему у Ятченко первая попытка в Сен-Дени, принесшая ей золото, получилась такой далекой. Да просто на другие у меня просто не хватило бы спины, и ставка делалась исключительно на первый выход в сектор.

— После таких выкрутасов судьбы вам впору было стать фаталисткой.

— А я по натуре не злой человек. У меня в голове негатив долго не задерживается. Всегда верю в лучшее: не получилось сейчас, обязательно получится завтра. Самокопанием никогда не занимаюсь.

— До Сиднея ваши два свидания с Олимпийскими играми также не принесли никаких положительных эмоций.

— Совершенно верно. Особенно обидно за Игры в Барселоне. В 1992 году подошла к Олимпиаде в великолепной форме. Ни в одном из стартов сезона не опускалась ниже второго места. А вот в нужный момент организм не сработал. Видимо, меня сломила огромная ответственность за результат. Надо было видеть глаза старшего тренера сборной СССР по метаниям, когда спустя сутки после фиаско в олимпийском секторе на тренировке, даже не снимая очков, я играючи запулила снаряд за 70 метров. Спрашивается: Ира, где же ты была вчера? Олимпиада — турнир особенный. Многих она возносила наверх из полной неизвестности, зато еще большее количество спортивных корифеев безжалостно перемалывала в своих жерновах.

— После Игр в Атланте логический ряд безмедалья продолжился: чемпионат мира 1997 года — пятое место, континентальное первенство 1998 года — восьмое. А возраст между тем начал отсчитывать четвертый десяток, уж извините за журналистскую бестактность. Неужели вы различали свет в конце тоннеля?

— Извиняться нечего. Я — профессиональная спортсменка, а в нашем деле годы значат многое. Наверное, в тот момент меня не могли не посещать предательские мысли бросить все и полностью посвятить себя мужу и сыну. Но вновь пришла на помощь Эллина. По существу, последние три года перед Олимпиадой в Сиднее отсиделась в тени ее великолепных результатов. Даже если я где-то проваливалась, то мне за это сильно не доставалось, поскольку медальный план выполняла она. Благодаря такой передышке удалось достичь внутреннего психологического равновесия, которое очень помогло в заключительный период подготовки к Играм. С отъездом в Австралию внутри даже поселилась хорошая спортивная злость, чего раньше за мной не наблюдалось. Елки-палки, должно же меня когда-нибудь прорвать! Вот и прорвало. Помню, когда взяла заветную бронзу, первой мыслью было: все, слава богу, завязываю со спортом на высокой ноте. Но такие пессимистичные настроения длились недолго. Владимир Иванович Сивцов сумел уговорить меня окунуться еще в одно олимпийское четырехлетие.

— Самый момент поговорить о вашем нынешнем наставнике.

— К нему меня привел неприятный случай. Дело в том, что после отъезда из Гомеля несколько лет тренировалась у московского наставника. Однако в 1988 году он решил податься в бизнес, тем самым оставив меня у разбитого корыта. Ничего не попишешь, пришлось возвращаться на родину несолоно хлебавши. Сразу стал вопрос: к кому податься? Я тогда выступала за “Трудовые резервы”, а Владимир Иванович также работал в этом обществе. Правда, если мне не изменяет память, в то время он специализировался в толкании ядра. Тем не менее предложил сотрудничество. На тот момент у меня уже было приглашение в группу Мечислава Николаевича Овсяника. Однако, зная его жесткий стиль работы, предпочла перейти под опеку более мягкого наставника. Сивцов обладает способностью чувствовать внутреннее состояние спортсмена за километр. Например, пришла я на тренировку, а он уже видит, что нет у меня должного настроя на работу в круге. Владимир Иванович никогда не станет заставлять, он просто вручит в руки ядро, и я получу ту же запланируемую нагрузку, но в иных условиях. У Мечислава Николаевича такие номера не проходили. По духу Сивцов мне гораздо ближе. Может, именно поэтому наше сотрудничество длится уже более 15 лет, позади четыре Олимпиады.

— В чем еще секрет долголетия вашего тандема?

— Прежде всего он — незаменимый психолог. Владимир Иванович знает каждого своего ученика как облупленного и чувствует его. Кого ни возьми, сплошь знаменитости. Вася Каптюх, Андрей Михневич, я, Дима Гончарук — все с амбициями, у каждого свой характер. Однако Сивцову удается раскрыть каждого, никого при этом не выделяя и не зажимая. А уж о каком-то унижении личного достоинства и говорить не приходится. За все время работы с ним еще ни разу не слышала, чтобы Владимир Иванович сорвался на крик. Даже когда он критикует, тон голоса не повышается. Возможно, именно подчеркнутая интеллигентность наставника не оставляет нам морального права хоть в чем-то его ослушаться.

— Чем был примечателен четырехлетний олимпийский цикл перед Афинами?

— Его начало прошло под знаком морального и физического опустошения. Очень сложно было заставить себя вновь окунуться в изнуряющий режим. Проводила легкие тренировки, поддерживала форму, по инерции выступила на чемпионате мира в Эдмонтоне. Естественно, ничего путного я там не показала. Сезон-2002 мы с тренером пропустили, так как к тому моменту организм практически исчерпал ресурсы. Судя по успешным выступлениям в Париже и Афинах, это было абсолютно правильным решением.

— В душе замахивались на олимпийскую победу?

— Предпосылки были. В Грецию я приехала лидером сезона, в хорошей физической и психологической форме. Как-никак четвертые Игры, чего уж волноваться? Квалификацию прошла без проблем. В принципе для ее преодоления хватило бы и первой попытки в район 62 метров, но все-таки решила перестраховаться и во второй спокойно забросила снаряд за 63 метра. Все шло по плану. Но в дебюте основных соревнований испытала легкий шок: по внутренним ощущениям в круге делала все правильно, а диск плюхался до отметки 62 метра. Я ходила по сектору и не могла самой себе ответить, что происходит, в чем причина. Так и не докопавшись до истины, третий раз вошла в сетку и сделала то же самое, вот только снаряд приземлился на пять метров дальше. Именно результата 66,17 мне хватило для попадания на пьедестал. При таком развитии событий бронзу восприняла как большую удачу.

— Вам не кажется, что в данном случае свое черное дело сделали невероятно далекие попытки на мемориале Овсяника в Стайках всего за несколько недель до олимпийского старта?

— Если честно, такой метраж для меня стал неожиданностью. До этого на тренировках с полной выкладкой и криками “ки-я” стабильно метала на 63-64 метра. Перед стартом на мемориале Владимир Иванович предоставил мне несколько дней отдыха, поэтому на соревновании рассчитывала показать что-то в районе 66. Тем более в Стайках практически идеальная роза ветров именно для дискоболов. Снаряд как бы ложится на воздушную подушку. На турнире благоприятные факторы сложились воедино: хорошая погода, идеальный ветер, да и меня, что называется, прорвало. После того как судьи намерили 69,14, у нас с тренером возникли двойственные ощущения. С одной стороны, значительно прибавилось психологической уверенности, с другой — каким образом удержать столь высокий уровень до основного старта? Видимо, полностью решить вторую задачу не удалось.

— Можно ли озвучить ближайшие планы Ирины Ятченко? У вас уже сформировалось решение по поводу возможного штурма пятой олимпийской вершины?

— Вы как-то очень уж далеко заглядываете. Пока сама для себя решила еще несколько лет попылить. Следующий сезон, наверное, пропущу: надо залечить накопившиеся болячки. А дальше — как бог даст. Против пятой Олимпиады ничего против не имею.